На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

1951 год в структурном отношении стал рубежным для всего Азиатско-Тихоокеанского региона, поскольку именно с этого года начался период интенсивного формирования региональных военно-политических союзов разного уровня — своего рода «блокомания», столь характерная для всех 1950-х годов.　

Как известно, на начало сентября 1951 года в Сан-Франциско было запланировано проведение специальной Конференции для подписания мирного договора с Японией и заключения американо-японского «Договора об основах отношений двух стран». Но урегулирование отношений с Японией было невозможно без взаимопонимания со всеми державами, пострадавшими от японской агрессии и крайне опасавшимися восстановления ее былой военной мощи. Именно поэтому накануне созыва этой Конференции по инициативе Вашингтона 1 сентября в Сан-Франциско госсекретарь США Дин Ачесон, его советник Джон Фостер Даллес и сенатор Джон Спаркман подписали с послами Австралии и Новой Зеландии Перси Сидни Спендерои и Самуэлем Берендсеном «Договор о безопасности», получивший название АНЗЮС, или «Тихоокеанский пак».　

Естественно, советское руководство крайне беспокоила перспектива американо-японского военного союза, поэтому Москва выразила решительный протест против отстранения своих полномочных представителей от выработки текста мирного соглашения с Японией. Предвидя попытки Москвы добиться изменения его текста в ходе заседаний самой Конференции, представители США проделали огромную работу по согласованию своего проекта договора со всеми государствами, которые были приглашены на его подписание. В результате Москва, столкнувшись с жестким бойкотом, организованным американской стороной, отказалась вообще подписывать мирный договор с Японией. Более того, глава советской делегации первый замминистра иностранных дел СССР А. А. Громыко в своем публичном заявлении на пресс-конференции расценил данный договор как сепаратный мир и сделал особый акцент на то, что на данное мероприятие не пригласили представителей КНР, а в тексте самого договора не закреплены территориальные права Китайской Народной республики на Тайвань, Пескадорские и Парасельские острова, а также суверенитет Советского Союза над Южным Сахалином и всеми островами Курильской гряды[319]. Аналогичную позицию заняли и еще пять государств: Китай, Индия, Бирма, Польша и Чехословакия.

Тем не менее 8 сентября 1951 года был подписан Сан-Францисский мирный договор, по условиям которого: 1) прекратилось состояние войны между Японией и всеми подписавшими его странами; 2) был восстановлен суверенитет Японии и чисто формально отменен оккупационный режим; 3) Японская империя подлежала ликвидации, от нее отторгались все ее колониальные владения, в частности Корея, Тайвань, Южный Сахалин, Курильские острова и подмандатные территории в Океании. Однако в тексте договора так и не было сказано, в чью пользу японская сторона отказалась от всех этих островов. Вследствие этого в мирном договоре не были подтверждены права Советского Союза на перешедшие к нему по реальным итогам войны территории Южного Сахалина и Курил. Однако об этой странице советской внешней политики более подробно мы поговорим в следующей главе данной книги.

И последнее. Как считают многие историки[320], в результате заключения мирного договора с Японией в Азиатско-Тихоокеанском регионе на смену Вашингтонской системе, созданной президентом Вудро Вильсоном в начале 1920-х годов, пришла так называемая Сан-Францисская система, которая носила двойственный характер. С одной стороны, все державы региона заключили между собой военные договоры антияпонской направленности. Однако, с другой стороны, члены АНЗЮС и Япония по факту вошли в состав антикоммунистического военного блока, а СССР, КНР, КНДР и Южный Вьетнам образовали антиимпериалистический блок.

Зигзаги хрущевской внешней политики в 1953–1964 годах

1. Германский вопрос и июньский кризис в ГДР 1953 года

После смерти И. В. Сталина важнейшие внешнеполитические вопросы всего лишь на пару недель выпали из сферы непосредственного обсуждения всех членов высшего политического ареопага. Но вскоре все вернулось на круги своя и в центре внимания членов нового «коллективного руководства» вновь оказались германская, корейская, югославская и целый ряд других проблем, о которых мы подробно поведем речь в данной главе нашей книги, посвященной внешней политике СССР хрущевской эпохи.

Одной из главных таких проблем еще весной 1953 года вновь стал германский вопрос, зримо обозначивший раскол внутри Президиума ЦК по ситуации в ГДР. Надо сказать, что тогдашним событиям в Восточной Германии посвящено немало научных исследований (А. М. Филитов, Ф. И. Новик, А. А. Фурсенко, Н. Н. Платошкин, Б. Л. Хавкин, К. Остерман[321]), хотя далеко не все они отличаются строгой научной объективностью и страдают традиционным антисоветизмом, столь характерным для нынешней российской историографии. Между тем в целом ряде этих работ очень подробно, с опорой на источники изложена не только история июньских событий в ГДР, с которыми традиционно связывают падение Л. П. Берии, но и их предыстория.

Как известно, еще в конце февраля 1952 года ЦК СЕПГ принял решение созвать в Берлине И партконференцию, правда пока без указания главного лозунга данного форума, поскольку многое зависело от результатов «нотных переговоров» Москвы с западными державами по германской проблеме, которые инициировал И. В. Сталин своей знаменитой «нотой» от 10 марта 1952 года. Этот документ, также известный как «мартовская нота», который готовила группа мидовских сотрудников во главе с ближайшим сотрудником А. Я. Вышинского, зам. главы 3-го Европейского отдела МИД М. Г. Грибановым, предлагал правительствам США, Великобритании, Франции и других «государств, участвовавших своими вооруженными силами в войне против Германии, незамедлительно и при участии германского правительства начать разработку мирного договора с Германией». Причем в самой «ноте» уже содержался проект такого договора, состоящий из политических, экономических, военных и территориальных «положений», которые предусматривали восстановление единства Германии, ее независимости, вывод всех оккупационных вооруженных сил и ликвидацию «всех иностранных военных баз», обязательства Германии «не вступать в какие-либо коалиции или военные союзы, направленные против любой державы», право на собственные «национальные вооруженные силы необходимые для обороны страны» и принятие Германии в Организацию Объединенных Наций[322].

Надо сказать, что в историографии до сих пор нет единства мнений о причинах и целях появления этой «ноты». Так, одни авторы (В. Лот, В. М. Фалин, В. С. Семенов[323]) рассматривают ее как свидетельство реального курса советского руководства на создание единой, демократической и нейтральной Германии. Другие (Г. А. Якобсен, Дж. Рихтер, Г. Киссинджер, Д. А. Волкогонов[324]) убеждены в том, что она стала лишь тактическим маневром, призванным вбить клин между западными державами и ФРГ, а значит, помешать ее милитаризации. Более того, тот же Г. Киссинджер прямо заявил, что западные лидеры, неоднократно убеждавшиеся в наличии у И. В. Сталина «заведомо дурных намерений», были уверены в том, что «компромисс со Сталиным стал неактуален». Третья группа авторов (Ю. В. Родович[325]) говорят, что анализ источников позволяет прийти к выводу: «главной