Снова в детство (Лыжню! – 1) - Михаил Леккор

Видел я их — сонные мухи поздней осенью. И то, что они вдруг ожили и полетели. Ха, я же вижу — как плелись, так и плетутся!

Так что держи хвост пистолетом. Или пистолет хвостом? Тоже ведь некоторый вариант. Главное, я не спалился и в верхушке соревнований!

Продолжал идти уже легче, даже ускорившись. Нет, усталость никуда не делась. Все-таки шестой круг, третий десяток километров кончается. Но на душе уже светло и как-то теплее.

Вот и пошел осторожно ускоряться. Оно ведь как — воевать так воевать, даешь последнюю повозку в дивизионном обозе (не меньше!). тут, господа — товарищи, надо присматривать за телом. А то ведь утухнешь ненароком с высоким духом и нулевой отдачей органона. И что потом, похоронный марш Шопена? Или, в типично классовом разрезе, «Вы жертвою пали в борьбе роковой!»?

Так и прошел шестой круг, медлительно-осторожно. Но ведь прошел!

И Маша, находясь на своей основной позиции, тщательно посмотрела на меня и вдруг счастливо вздохнула:

— Ну, наконец-то, выжил в кризисе. Как я рада за тебя!

Ничего себе, моя девочка, оказывается, умеет видеть. А не только рассматривать цветочки и красивых парней (меня тоже, но в сугубо гендерном разрезе).

Замечание такое я ей давать не стал. А то получишь в личико и ходи всюду с золотой медалью и с синяком, вот здорово будет. Кто будет удивляться, но все станут ржать. А она ведь может!

Попросил хлебушка, жаль выпил чай. Есть чай, сбегала к общему котлу с чаем? Молодец, милая, Родина тебя не забудет, как и я!

Спешно съел «доппаек», выпил чуть горячий чай и снова прошел на лыжню. Специально для меня технический работник поднял табличку с надписью «последний». Круг, понятно дело. А почему для меня? Да он сразу опустил, остальные то бежали, не знаю, но пятый — шестой круг точно. И не дай Бог, четвертый. Время у них, конечно, свое, но не такое, чтобы так отставать. И лишь я иду в последний и заверну на Финиш. Он чуть в стороне от основной лыжни, чтобы не мешать бегущим, а зачастую уже ползущим спортсменам.

Ну давай! Ускорятся уже не надо, теперь и тело звучно сигнализирует, что бензина больше нет! Хотя я, естественно не машина, но рисковать не надо, а то тоже поползу, как сонная муха.

В первый раз пожалел, что нет рядом соперника. Сейчас бы посостязаться или, хотя бы повисеть в хвосте…

Ох, последний взгорок, вот и он закончился. Теперь спуск. По уже привычной традиции, ногами почти не двигал, только палками поработал и ладно. Дальше в кои-то времени за меня сыграет сила тяжести. Только крепить дрогнувшие ноги!

Спустился, едва не остановился. Приказал себе — вперед, остались последние сотни метров. Где-то визуально километр — полтора. Пройдешь, а потом можно отдохнуть, сняв натруженные лыжи и не менее поработавшие палки. Но пока пройдем.

Нет, это все-таки подъем, на седьмом круге гонки это почувствовалось очень хорошо. Даже глаза, кажется, увидели, — есть восхождение. Хотя нет, глазам явно привиделось, а вот тело чувствовало весьма хорошо. Налилась свинцом, тяжесть пригнула к самому центру Земли.

Не спать! Финиш уже зримо приближается. Явно виден какой-то матерчатый транспарант. Наверняка с надписью «Финиш», хотя по этому времени могут написать и «Слава КПСС», хе-хе. Вот спортсмены обрадуются!

А народ забегал, засуетился. Наверняка тренеры, Машенька моя должна одуматься, сменить местоположение со «Старта» на «Финиш». Журналюги, конечно. Они тут не только местные, из «Удмуртской правды», «Комсомольца Удмуртии», еще пары — тройки изданий. Есть и посолиднее, из центральных газет.

Сам ненароком видел. Ведомственное, ха-ха, издание — «Советский спорт», «Правда», «Известия», «Труд» и прочие, судя по количеству журналистов. Ведь пишут-то одно и тоже, а сколько бумаги изводят. Придется и мне говорить. Реклама, оно понятно, даже в советское время действенное средство.

А вот и народ в стороне, прижимается или, наоборот вытягивается, выбирают нужный ракурс. Чет возьми, да ведь это фотокорреспонденты и уже снимают. Нет, я, разумеется, не женщина и с ума не схожу по внешнему виду, но выглядеть лохматым или в измятой одежде не хочу.

Торопливо поправил головной убор, поправил несуществующую бороду. А, не растет же еще! Поправил одежду. Хватит!

Заметил специальный знак — обычная табличка на реечке, покрашенная в красный цвет. Все, официально начинается этап спурта, последние триста метров. Хотя, я слышал, тренеры, не сговариваясь, хитрят. В номенклатуре ведь такой таблички нет.

Местная околоспортивная достопримечательность. Вот и выдвигают на полста метров раньше. Дескать, какая разница, 300 или 350 метров? Ага, не вас же бежать, надрываться. Хотя, официально ускорятся никто не заставляет, а победителя никто не будет ни судить, не ругать.

Но немого надо оживиться, даже для журналистов. Пусть потом соврут че-нить. Однако сил уже не осталось совсем. единственно, покатился побыстрее, да выдыхал пар активнее.

Но вот желанная финишная ленточка. Я пришел, можно, наконец, и упасть на снег!

Глава 24

Лежать, конечно, на снегу мне много не позволили. Нельзя на глазах у пронырливых журналистов валяться. И сфотографирует кто, не обязательно фотокорреспондент, или напишут про меня какую замшелую гадость, и не только журналисты. А еще веселей, если заболеешь. Снежная поверхность ведь очень холодная!

Но ведь я действительно очень сильно устал. Пятьдесят километров — это не понюшка табака, не просто так вычихнуть!

Но уже нависшая надо мной красавица жена не только светилась искренним добром, но и виднелась страшной мегерой, типа русская Баба Яга — костяная нога. Укусит еще ненароком крокодильими зубками, как я буду без ноги или без руку. Или без… ахти мне!

Быстренько вскочил, хотя и подрагивал от усталости, вид сделал слегка глупенький, молодцеватый, как перед старым прапорщиком. Хотел было вообще обнаглеть и схватить Машу в охапку, но тут нежданно — негаданно появился сам Александр Петрович Пушин, наг главтренер и одновременно мой главтесть, то есть просто тесть

Ну я бы и его не смутился, подумаешь, могу я в частном порядке поднять свою жену, но Пушин так оглушительно и многозначительно прочистил горло, глядя на меня, что я понял — шутить и озорничать стало не в тему.

Тем более, спутник его выглядел так важно, но с таким постным лицом, что у меня в животе как-то екнуло. Явный чиновник при исполнении и собирается свои огроменные полномочия использовать. По кому? Ясен пень, по мне, раз пошел прямо сюда.

— … Э, — потянул я, глядя на эту шишку на ровном месте.