Снова в детство (Лыжню! – 1) - Михаил Леккор

раз строго, что с моей стороны, что со стороны тренера Ломаевой. Психологическая напряженность на соревнованиях прижимает меня «к стерне» почти физически.

Ладно, когда-то надо пройти эту дистанцию с рекордом первый раз и нечего тут рыдать и нервничать девственницей.

Вот так цинично и грубо я закончил мыслительный спрут. Ноги меж тем окончили стартовый подъем. Теперь спуск в гораздо меньших размерах, но тем не менее. Это и относительный отдых, и возможность некоего ускорения. Главное, разогнаться вначале, а потом не шлепнутся на радость зрителей — а их на удивление много — и не сломать лыжи. Вот это будет катастрофа!

Не смотря на эту предосторожность, спустился по взгорку быстро. Профессиональному лыжнику, а он, безусловно, таковым был, учить кататься по лыжне, все равно, что коту показывать, как лазать по забору. Смех да и только!

После спуска требовалось немного подняться по небольшому взгорку, пройти по относительно ровному участку (на самом деле здесь уже начался подъем, который особенно покажется после бывшего Старта). Пункт этот уже переформатировали. Все спортсмены стартовали, большая часть судей ушла к будущему Финишу. А здесь создали точку общепита, где спортсменам можно было слегка перекусить и чего-нибудь выпить (это не возбранялось).

Вообще, я очень подозрительно относился к этим самым доппайкам. И не потому, что здесь могут дать моим соперникам какие-нибудь наркотики. За этим пусть смотрят судьи, это их забота. А вот то, что мой желудок, оказывается, плохо принимает даже жидкость, стало неприятной неожиданной и для меня, и для тренера Маши. По совету тестя, многомудрого главтренера сборной, вместо сока решили дать сладкого чая из маленького термоса. И крохотный, на один укус, кусочек хлеба.

Это ведь не болезнь, по крайней мере, для медицины ХХ века, она таковую ее не признали. Просто желудок у меня нежный, капризничает, мать его.

Я бы, скорее, совсем пока не стал останавливаться в этом псевдопродуктовом пункте, но одновременно он служил информационной точкой, передавая через тренера всю новейшие новости.

Так что я лишь на секундочку притормозил в этом месте, отмахнулся от скудного приварка и приготовился слушать.

Маша правильно меня поняла, убрала термос и хлеб, торопливо сообщила:

— В целом ты идешь среди спортсменов средне, кое в чем даже выше среднего. А по времени точно по полученному графику.

Слова Маши следовало понимать так: некоторые наши молодые торопыги (и удмуртские, к сожалению, и из других регионов) попытались спуртовать уже на первом круге, будто бы не знают, что впереди еще пять кругов с копейками (седьмой круг был урезанным). Их проблемы, наплевать и забыть.

Один уже тоже обогнал меня. Дыхалка сбита, силы на пределе. Как он собирается доходить до финиша. Сказал, буквально просипел: «Лыжню!». Уступил, конечно. Молодым (и глупым) везде у нас дорога.

А вот то, что я иду в тютельку с временным графиком, меня порадовало. Нельзя отставать, это будет означать проигрыш мирового показателя (или советского, как минимум) и даже, возможно, медали дистанции.

Но и опережать график нельзя. Он ведь и так оформлен на пределе для сегодняшнего меня. Опережение означает, что я положил слишком много сил уже на первом круге и для следующих кругов сил уже не хватит. Тоже мало сладкого.

Маша потрепала меня по плечу, я умудрился поцеловать ее в щечку и на том расстались. Мне предстояло идти дальше, покорять, так сказать, условный Эверест.

Сил еще было много, и я даже заставлял себя придерживаться. Как говорил Александр Петрович (и я в прошлой жизни в XXI веке), не надо излишне умничать. График составлялся, хотя и не для меня, на основе новейших научных методик (честно говоря, для меня, попаданца следующего века, уже порядком устаревших).

С другой стороны, это были ученые физкультурники, а я лишь простой спортсмен. И как ученый — историк XXI века я понимал, как ученому parvenu все кажется простым и легким. И как на самом деле все сложно и трудно.

Короче говоря, я твердо прижал свои хотелки аж тяжелой ногой и не ускорялся, хоть и была такая жажда. Каюсь, было стремление накопить хотя бы пять минут, и если бы не большая дистанция в 50 километров, ускорился бы. А так я только сжал губы и шел на первый взгляд медленно, на самом деле, достаточно скоро, причем экономя силы. А их сколько было еще надо!

Это был такой кромешный момент, когда я было уже разочаровался в графике. Все команды ускорились. На гребне между подъемом и спуском, меня, как завзятого двоечника, обогнали сразу пятеро спортсменов. И один из них был явный «старичок» тридцати с лишним лет. Я ведь очевидно сейчас окажусь в хвосте!

Скорее всего, это было желание юного тела восемнадцатилетнего Олега Ломаева. Но натиск был такой сильный, что даже старческий разум дрогнул.

К счастью, наступил очередной спуск. Там и так надо ускориться. И единственно, что я мог сделать, потрафляя своему желанию, немного активнее двигать палками.

А потом наступил кризис уже всего соревнования. Я не знаю, кто спровоцировал на общее ускорение, но отдача тяжело дала по всем. По всем, кроме меня.

Это как в компьютерной игре, когда ты под ускорением (или все под общим проклятием замедления). Я, в общем-то, не тратя лишних сил, начал улучшать позиции.

Сначала я обошел эту пятерку. При этом «старичок» был настолько плох, что в пору было вызывать «Скорую помощь». Для обычного гражданина, может быть. Но здесь все же бежали тренированные спортсмены.

В целом же, не мое это дело. Это я в прошлой жизни после стольких лет работы в деканате, привык совать свой нос во все жизненные ситуации. Не лезь, сами разберутся. Они все старше Олега Ломаева, а у некоторых дети старше него. В одно лишь хотелось верить — медик, находившийся на Финише, остановит дяденьку, если он сам не решится сойти с трассы. Очень уж страшная у него была физиономия.

Потом обошел одного «ускоренца» еще с первого круга, о котором я совсем забыл. Тогда он, кстати, хмыкнул и сипло, но нагло бросил мне «Лыжню!»

И вот, спустя каких-то пятнадцать — двадцать минут и он практически как в летаргическом сне едва передвигает ноги. Если бы это был бег, то пять — шесть километров в час ему бы было гарантировано. Но на лыжах он шел где-то около десяти.

Поскольку я очень сомневался, что он услышит бодрый возглас: «Лыжню!», просто перескочил на параллельную лыжню и обогнал его. Сказывались кошке мышкины слезки!

Ну а потом уже снова пункт доппищи. На