Легкое отклонение от канона. Или гоп со смыком по-корейски - esteem

— Холь! — округлила глаза секретарша. — А к первому этажу нельзя было привязать?

— С третьего спускаться прикольней, — радостно улыбнулась трейни.

— Ты, дура?

— Ага!

Мне очень нравится смотреть, как корейцы удивляются. Они вообще, очень эмоциональный народ. Большие круглые глаза и на несколько мгновений из них пропадает всякий проблеск интеллекта.

— Холь! — повторила СуНа и открыв ящик письменного стола, выложила на поверхность пластиковую карточку-бейдж упакованную в ламинат, с отверстием. Затем на свет появилась и лента с карабином.

— Забирай и проваливай, мичиннён! Учти, я всё доложу, сабониму!

— Да, сонбэ. Спасибо, сонбэ, — девчонка поклонилась и выбежала в коридор.

Интересно, с чего это она так разозлилась? За меня, что ль перепугалась? Хе-хе. Я спускался по ступенькам вниз и разглядывал свой пропуск. На одной стороне написано имя агенства, адрес и телефон. На другой, моя фотография и имя. Чхве ЧжунГи. Трейни. Дата рождения, место проживания и ID номер, присвоенный мне с рождения. Внезапно до меня донёсся шум, а вскоре показалось несколько мужчин из стаффа. Они почти бежали, неся телескопическую лестницу и ещё какие-то инструменты.

— Пуджанним СуНа, сказала на крыше, — донеслось до меня сверху.

— Быстрей! Может она уже наверху! Не дай богиня, сорвётся!

Н-да. Пошутил называется. Только зря людей взбудоражил. Ладно, после обязательно извинюсь.

Настоятель католического собора, понравился мне с первого взгляда. Вполне себе приятной наружности, слегка полноватый хангук.

Падре Габриэль.

Встретились мы с ним, в просторном, полном воздуха и света зале храма. Ну или как он там называется. Я его увидел первым, он стоял среди прихожан и о чём-то с ними разговаривал. Дождавшись, пока верующие разошлись по своим делам, подошёл, поздоровался и представился.

— Так вот ты какая, ГопСо-ян. Маленькая создательница, большой музыки, — улыбнулся дядечка. — Очень рад тебя видеть.

— Спасибо, святой отец, — ЧжунГи слегка засмущалась. — За добрые слова.

— Покраснела, — ещё шире улыбнулся священник. — Хороший знак. Скромность украшает человека. Ты веришь в Бога, дитя моё?

Так, если мы сейчас начнём теологический диспут, я до утра отсюда не выберусь, а мне ещё в школу, директору Ли ХёнСу, ноты клавира и оркестровку сюиты отдать надо. Пусть начинают работать.

— Я агностик, падре. Постоянно нахожусь в поиске идеала.

— Какая умненькая у меня гостья, — ответил отец Габриэль, вполне понимая моё нежелание не вступать с ним в полемику. — И всё же, безотностительно какого ты вероисповедания, ты веришь в Бога?

— Падре. В Бога, даже Эйнштейн верил! Так что уж говорить обо мне? Естественно верю.

— Ладно, дитя — смилостивился падре. — Не буду мучать тебя вопросами. Поднимайся на хоры. Там тебя уже заждались. Ответь мне только на один вопрос. Как ты относишься к католической церкви?

— А зачем вам, святой отец? — напрягся я. Меня, что, сейчас охмурять начнут? В стойло загонять?

— Понимаешь, — замялся священник. — Примерно неделю назад, в наш мир пришла новая, написанная тобою музыка. Она настолько хороша, что возможно старший католический клир, заинтересуется ею и мне не хотелось бы…как бы это выразиться…

— Впасть в ересь, относительно меня? — подсказала ЧжунГи.

— Приблизительно так, — облегчённо выдохнул настоятель.

— Я нормально отношусь ко всем церквям, падре. Просто я разделяю веру и религию. Наверное вам это покажется банальным и вы уже сто раз слышали эти сентенции. Но к религии, к церкви, я отношусь как к бизнесу. Вполне себе успешному, между прочим. Так, что если ваши начальники заинересуются мной, как композитором — милости просим в агенство. Что же касается веры, то разговор бога со своим созданием, настолько интимный акт, что боюсь даже аналогии не подберу. Во всяком случае, этот акт намного интимней, чем ночью между мужем и женой, — улыбнулась девчонка.

— Маленькая негодница! — рассмеялся падре. — Не богохульствуй в храме! Хорошо. Я услышал тебя. Ступай, — он махнул рукой, отпуская меня.

С хористами вышло ещё проще. Я даже удивился. Хотя среди них большинство было местных, корейцев, но попадались и вегугины и тайцы и даже парочка яппов. И самое главное, в храме не поощрялись местные традиции взаимообщения.

— Здесь все дети бога, а значит все равны, — сказала пожилая монашка-француженка. — Можешь говорить с нами на равных.

Говорить у меня времени не было. Я быстренько отдал ноты и текст, которые до поры лежали в минивэне, старшине хора. Она потом их сама распределит по голосам. От имени ИнСона пригласил их в понедельник в агенство, на спевку. Концертировать буду я, на своём Роланде. Без оркестров обойдусь. В агенстве же, даст ГуаньИнь и запишем. Для истории…и продаж. Потом ещё полчасика послушал как хористы интонируют, и поблагодарив всех, и попрощавшись с падре, отправился в школу Сонхва. Уфф! Одно дело сделано!

Директор ХёнСу, встречал меня самолично в школьном коридоре, недалеко от всё той же 26-й аудитории.

— Не волнуйся ГопСо-ян. Все шепотки о твоём недостойном поведении, я пресёк на корню, — обрадовал он меня.

— Шепотки? — что-то я не понял. — Какие шепотки, сонсенним? И о каком недостойном поведении идёт речь? Я кого-то ненароком обидела?

— Я говорю о твоей вчерашней беседе с капитаном танкистом.

— Танкистом? А-а, с военным дядечкой? Так, что в ней было непочтительного? По-моему мы друг друга прекрасно поняли. И откуда вам и…и школьникам это известно?

— Холь! ГопСо-ян, в каком мире ты живёшь? — изумился сонсенним. — Ваш разговор засняли и выложили в сеть!

— Да?

— Ты, что. В интернет не заходишь?

— Да, как-то в последние дни, не было особо времени, сонсенним. Ноты вот, вам принесла. Клавир для хора и оркестровку сюиты.

— Сюиты? — удивился ХёнСу.

— Ну я же обещала, — недоуменно посмотрела на него ЧжунГи.

— Прости, ГопСо-ян, — повинился директор. — у меня сегодня совсем голова не работает, из-за всех этих нападок на тебя в сети.

— Нападок? Что, уже хейтят? — улыбнулась девчонка.

— Ещё, как! ИнСон тебе не говорил?

— Сабоним ругал, — согласилась Чжуна. — Только он в последнее время, часто меня ругает. Я уже и не прислушиваюсь.

— Надеюсь если у нас дойдёт до порицания, ты будешь слушать то, что я тебе говорю, — строго сказал ХёнСу.

— Да, сонсенним, конечно,