Разноцветные педали - Елена Нестерина

Ну а что делают-то? Уже поели?

Перед глазами Валеры встали весёлые и дружные Арина и Витя домашнего типа. Вываливали еду из судков в тарелки.

Еда – говорит Арина. Еды поесть.

Арина не любила страдальцев. А сама, значит, страдала. Сапожник без сапог.

Укладываясь спать и накрываясь одеялом с головой, Валера понял – из-за сегодняшней информации в его душе, или в мозгу, в общем, в ответственном за подобные вещи месте, появилась пустота. Пустота то ли потери, то ли ошибки, то ли ненужности. Напрасности. Бессмысленности.

Ну, или не пустота. А её ощущение. Что, в принципе, было одно и то же. Как будто подвели под записями в тетрадке его жизни толстую черту. И предложили продолжать работать дальше. Только уже по другой теме.

Валера и работал. Как ни странно, новое знание об Арине и сложном семействе её не стёрли из Валериного мозга стабильного к ней интереса. Наоборот, добавили ему самоуважения: он всё знал и был спокоен. Происходящее стало понятным, роль каждого ясна. Валера с любопытством наблюдал лишь за качеством исполнения этих самых ролей.

А в свободное время – со спокойными мозгами его сразу стало больше! – он играл в мужские спортивные игры, улучшал результаты, рос над собой.

И подсел на компьютерные игрушки. Как, в принципе, когда-то и планировал.

За Арининым столом его теперь видели гораздо чаще, чем саму Арину. Он там играл. У него появилось много консультантов, которые в отличие от Валеры освоили симуляторы воздушных боёв ещё студентами и школьниками – но охотно прокачивались с ним на новых программах, которые таскали Валере ребята-компьютерщики.

Арина обещала найти завязки с военным аэродромом.

Только...

Только нейросенсорного симулятора воздушного боя в «Разноцветных педалях» всё ещё не было! В подвалах Мартына и Стасика имелось нечто недоделанное в виде компьютерной начинки, но Валере даже предварительно попробовать прочувствовать полёт и бой не предложили. Рано.

– Помнишь фильм «Странные дни»? – поинтересовался Мартын у расстроенного Валеры. Валера не помнил. Не смотрел. – В общем, как найдём того, чьи ощущения во время удара самолёта о землю, или взрыва в воздухе, или просто смерти от удачного вражеского выстрела можно записать, так тебя и посадим аппарат дорабатывать. Согласен?

Валера понял, что без смерти нельзя. Неправдиво. В симуляторе нельзя перезагрузиться, как в компьютерной игре, – вот она какая бяка. Но и с ней нельзя тоже. Арина не торгует смертью.

А как же «Секс в невесомости»? В космосе ни Арина, ни Мартын и ни Стасик не были. Хотя, конечно же, для людей, хорошо знающих физику, создать ощущение невесомости – не проблема. А вот как они тогда записывали страдания от ран? Нанесённых мечом, булавой, бластером, бешеным медведем?.. Приблизительно? Придумывали? Аринина гордость – симуляторы, снова показалась Валере лажей.

Но компьютер вызывал интерес. Сколько времени-то упущено! Валера переключился на стратегии – и теперь с компьютером нигде не расставался.

Они сидели там полтора часа. «Мы договаривались! – так кричали два отчаянных панка из помойного контейнера. – Именем Арины Балованцевой!» И их никто не трогал. Сначала панки копошились и хихикали в помойке, а затем, перегревшись на апрельском солнце, принялись кидаться мусором в прохожих. Прохожих было немного – мимо этих контейнеров проходили в основном сотрудники «Разноцветных педалей». Кидались ребятишки с шутками и комментариями, но прохожие всё равно были очень недовольны. А не пострадавшие от противоправных действий педальные работники, даже некурящие, принялись особенно активно выбегать на ступеньки служебного хода и пропустить сигаретку-другую. Посмотреть-послушать. Большая кастрюля прокисших щей, которую руками поварят выплеснула на бесстыжих неформалов обиженная комментарием Екатерина Александровна Конь, произвела впечатление только на Валеру.

Именно он привёз Арину к «Разноцветным педалям» и по пути следования панков за Ариной в её кабинет собирал слетавшие с них тухлую моркву и капусту. Горсть варёной ботвы наглый панк вывернул из кармана и бросил под ноги вырулившей из кухни Конь. Та взвыла.

Валера с сочувствием посмотрел в глаза растерявшейся женщине, прикрыл за панками дверь кабинета и замер.

Не в первый раз Арина трудоустраивала панков. Хиппи и прочих неформалов окружали заботой и вниманием гораздо реже: в городе их насчитывалось немного, а потому были они как растения – невидны и невредны. Панки, эмо и готы, как категории менее адаптированные и более беззащитные, по мнению Арины, нуждались в помощи и контроле. Да и вообще ей, видимо, нравились. Так что первая педальная смена была преимущественно готическая, а во второй, и без того украшенной лысой кришнаиткой и вечно трагически-одноглазой девушкой – эмо (увидеть из-под чёлки второй её глаз не удавалось никому и никогда), уже полгода работал панк Шура. С него требовали только строжайшей рабочей дисциплины. В остальном он был свободен. Его тряпьё, железо, кожные и волосяные покровы могли выглядеть как угодно. Только пахнуть хлоркой. То есть излучать чистоту.

– Да и пусть он, раз хочет, будет похож хоть на Гавроша, хоть на робокопа в изгнании, – подслушал Валера, как Арина инструктирует метрдотеля. – Главное, чтобы ежедневно им проводилась качественная санобработка. Договор он подписал? Да. Обязуется соответствовать своей санитарной книжке? О стандартных трёх педальных предупреждениях помнит? А уж о том, что я в случае нарушения договора лично его замочу в скипидаре, он точно не забудет. Так что следи. Но пусть таким работает.

Панк Шура работал. Он был художественно оборванный, брито-ирокезный, вредно татуированный, остроумный, наглый, в пробитую толстой гайкой мочку уха вставлял ручку или скатанный в трубку счёт, лихо его выдёргивал – «нате!», не брал чаевых. Мог преподавать гигиену труда в кулинарном техникуме. И гигиену тела – где предложат.

Но куда собиралась Арина устроить этих маргиналов из помойки?

Оказалось, курьерами. По ним плакали ходули, и ходули их нашли. Панкам и самим было неловко вонять щами и оставлять беспонтовые помоечные следы на добродетельной мебели. Они стояли посреди кабинета, пока им не было предложено принять душ, очистить вещи, грузиться в машину и отправляться с Валерой сначала по домам за паспортами, а затем в школу мастера Никиты.

Забота о подрастающем поколении.

– После достойного трудового дня часы свободы кажутся особенно ценными, – благословила их Арина с порога. – Вот и будет у вас хоть одна ценность. Одна. Пока хватит. А там видно будет.

К концу месяца курьерские панки жизнерадостно блистали дюралевыми удлинителями конечностей и на большой скорости гордо плевали с высоты на всех и вся. Разнося документацию Арининого бизнеса по городу.

Свободная женщина России Евлалия Олеговна Буранова взяла опеку над детдомовской девочкой. Валера лично возил её оформлять документы и забирать девочку на новое место жительства. Расправивший плечи униженный класс, каким много лет при правлении своей матушки была кроткая Евлалия, теперь встал на борьбу за обойдённого и угнетённого. Бубнящая вздорная старуха полностью потеряла власть над дочерью, Валера приезжал и периодически поддавал ей перца, а Евлалия с девочкой так активно любили музыку, что времени и места для страданий и бытовой покорности у них просто не было. Смирившаяся бабка варила им еду и ждала с занятий.

Валера уважал чужие достойные дела.

И потому, когда ему вдруг попался Андрей Воблов, долго не раздумывал.

Да, уверенный в себе, спокойный и мужественный, Валера тоже решил принять участие в поддержке мизераблей. А Андрей – это была та же Машка. Машка-зэчка.

И Андрей только что откинулся. Он был молодой, красивый, на костяшках его пальцев Валера увидел выколотые цифры – год рождения. Всего лишь на год старше Арины и её команды был этот парень. Так он и выглядел. Тюрьма не испортила его. Он вышел из неё достойным, а значит, был хорошим человеком.

И потому Валера понял – он должен помочь ему адаптироваться.

Андрей попался ему в магазине. Ему не хватало на пиво, на одну бутылку пива. Но он не лебезил, не унижался. Как не стал бы и Валера. Он пытался очаровать кассиршу. Как Валера тоже бы не стал – но только из-за того, что не умел, а потому и не видел смысла в попытках. А с таким одесским смазливым лицом, со статью мачо – почему бы и не попробовать love-чары?

Хотя Валера не стал бы покупать пиво, если бы ему не хватало денег. И ни просить, ни очаровывать.

Значит, мачо в критическом положении.

– Да я только с зоны, лапуля, прости мне шесть рублей, – проникновенно улыбался он.

Даже сотрудник охраны магазина лыбился, не торопясь разбираться.