О чем молчат фигуры - Юрий Авербах

Представьте себе зал казино: вокруг стола с рулеткой толпа народа. Здесь и шахматисты, и журналисты, и просто любопытствующие. За столом восседает крупье во фраке и при галстуке-бабочке. Рядом с ним судья матча Кажич, Смыслов с женой и тренерами, а также организаторы матча. Хюбнер предпочел не присутствовать на этом шоу и уехал из Фельдена.

Наступила торжественная минута — крупье привычным движением пустил в ход колесо рулетки, бросил в нее позолоченный шарик. Все замерли. Шарик раскрутился, затем запрыгал по лункам. Колесо рулетки остановилось, и зал ахнул: шарик лежал в лунке «zero», т. е. выпал ноль. Пришлось сделать вторую попытку. На этот раз шарик оказался в красной лунке, что означало — по жребию победителем матча признается Смыслов.

Да, ему повезло. Но не будет преувеличением сказать, что в этом матче он совершил подвиг — сумел устоять против одного из сильнейших гроссмейстеров мира. И конечно, справедливо, что фортуна оказалась благосклонной к Смыслову. Он это заслужил!

Противником Смыслова в полуфинале стал венгерский гроссмейстер Золтан Рибли. В другом полуфинале должны были встретиться Каспаров и Корчной. Проводить поединок Смыслова с Рибли пожелал только Абу-Даби, в то время как матч Каспарова с Корчным предложили взять три города — Лас-Пальмас, Роттердам и Пасадина.

Участники должны были расставить их в порядке предпочтения. Корчной ограничился одним городом — Роттердамом, в то время как Каспаров поставил на первое место Лас-Пальмас, а на второе тот же Роттердам. Если бы это был матч на первенство мира, то по тогдашнему его регламенту президенту ФИДЕ пришлось бы выбрать Роттердам — город, на котором остановили свой выбор участники. Однако правила кандидатских матчей были несколько иными. Там записано, что окончательное решение принимает президент, учитывая интересы ФИДЕ, предлагаемые условия, возможности пропаганды шахмат и пожелания участников. Причем все эти критерии должны рассматриваться воедино.

Кампоманес выбрал американскую Пасадину. Он объяснял свой выбор тем, что этот город обещал отчислить от призового фонда 40 тысяч долларов на развитие шахмат в странах третьего мира.

Корчной согласился с решением президента, наша шахматная федерация от имени Каспарова это решение категорически отвергла. Как по команде, на страницах «Советского спорта» замелькали резкие статьи, направленные против Кампоманеса, а также протесты и заявления как отдельных гроссмейстеров, так и Шахматной федерации СССР. Какие только доводы не приводились против решения президента ФИДЕ: и что оно противоречит регламенту кандидатских матчей, и что в Пасадину не пускают советских дипломатов, и что там не будет обеспечена безопасность Каспарова. А в это время на водных дорожках Лос-Анджелеса, что совсем недалеко от Пасадины, наш пловец Владимир Сальников бил мировые рекорды!

Заодно мы стали протестовать и против решения президента ФИДЕ провести матч Смыслов — Рибли в Абу-Даби, ссылаясь на неблагоприятные климатические условия, хотя это предложение было единственным, и сам Смыслов не возражал там играть.

В Москву прилетел Кампоманес, и в кабинете председателя Спорткомитета Грамова состоялись переговоры. В основном он и вел дискуссию с президентом ФИДЕ, а присутствовали на ней Каспаров, Смыслов, Карпов, Севастьянов, а также Ивонин и Крогиус.

В секретном отчете о переговорах, отправленном в ЦК, было написано:

«В конечном итоге президент ФИДЕ отказался удовлетворить законный протест советской стороны о неправомерности принятых им решений». В том же отчете сообщалось о поведении обоих наших претендентов: «Следует отметить, что Г. К. Каспаров во время переговоров вел себя корректно, но многими своими действиями (! Ю. А.) давал понять, что он хочет играть матч с Корчным, в том числе и в Пассадине. (так в тексте. — Ю. А.) В дальнейших беседах с руководством Спорткомитета СССР Г. К. Каспаров согласился с позицией Комитета при условии, что вопрос о двух матчах претендентов будет рассматриваться в комплексе. В. В. Смыслов во время переговоров молчал, однако по окончании заявил, что „я пойду на все, чтобы получить возможность играть матч в Абу-Даби, несмотря на несправедливость решения президента ФИДЕ. Мне в 62 года терять нечего, и это, возможно, последний шанс выступить в чемпионате мира“».

Особая позиция Смыслова, отличающаяся от линии, проводимой Спорткомитетом, представлена и в секретной записке заведующего отделом пропаганды ЦК Б. Стукалина: «По сообщению Спорткомитета СССР, Г. Каспаров в целом занимает правильную позицию, поддерживает требование Шахматной федерации СССР о пересмотре решений президента ФИДЕ по обоим матчам, в том числе о невозможности проведения матча в г. Пасадине. В. Смыслов, также поддерживавший требование нашей шахматной федерации, в настоящее время высказывается за участие в матче в г. Абу-Даби. С ним ведется соответствующая работа, с тем чтобы он вернулся к своей первоначальной позиции».

Увидев, что его поединок с Рибли на грани срыва, Смыслов отправил телеграмму Генеральному секретарю ЦК партии Ю. Андропову с просьбой вмешаться, но тот уже был серьезно болен, и телеграмма оказалась на столе у Грамова. Он вызвал экс-чемпиона мира и провел «соответствующую работу», откровенно пригрозив:

— Вашу репутацию, Василий Васильевич, трудно заслужить, но очень легко потерять!

Несмотря на шумную кампанию, поднятую в нашей спортивной прессе, Кампоманес был тверд, как скала. Более того, когда ни Каспаров, ни Смыслов на место игры не прибыли, он засчитал им поражения и объявил победителями Корчного и Рибли. Однако на этом история не закончилась…

О том, что произошло дальше, можно прочесть в книгах В. Батуринского, А. Карпова и Г. Каспарова.

Как утверждает Батуринский, «остыв от полемическогр азарта, Кампоманес, видимо, понял, что с дисквалификацией Каспарова и Смыслова он переборщил».

Иначе трактует произошедшее Карпов: «Дальнейшие перипетии этой истории чрезвычайно сложны. Закончилась она для нашей федерации и Спорткомитета позором. Чтобы спасти матчи, в которых Каспарову и Смыслову без игры были зачтены поражения, руководству ФИДЕ были представлены официальные письменные извинения и выплачен штраф в 160 тысяч долларов».

А Каспаров рассказывает, что он позвонил тогда Гейдару Алиеву, ранее — первому секретарю Компартии Азербайджана, а в то время первому заместителю председателя Совета Министров СССР (он курировал спорт) и изложил суть дела. Тот его обнадежил, сказав, что матч обязательно состоится.

Видимо, в партийно-государственной иерархии Гейдар Алиев оказался сильнее Бориса Стукалина или даже большого поклонника Карпова секретаря ЦК по идеологии Михаила Зимянина. Все политические доводы были похерены, и колесо стремительно начало вертеться в обратном направлении.

Как по мановению волшебной палочки, закончилась кампания против президента ФИДЕ, развернутая в нашей печати. Каспарова отправили играть на международный турнир в Никшич, где он заручился поддержкой ряда ведущих гроссмейстеров, и даже позволили ему встретиться с Корчным, чтобы обсудить условия, на которых последний согласен играть полуфинальный матч. Большую помощь бакинцу оказал гроссмейстер Раймонд Кин, занимавший в ФИДЕ пост секретаря Совета игроков. Он не только вел дипломатические переговоры, но и нашел в Лондоне спонсоров, готовых провести оба поединка.

В тоже время из Спорткомитета за подписью Грамова ушло в ЦК очередное секретное письмо, в котором сообщалось о проделанной работе и переговорах с Кампоманесом по поводу проведения матчей претендентов: «…президент ФИДЕ просит, чтобы Шахматная федерация СССР направила ему письмо о снятии своего протеста с повестки дня конгресса ФИДЕ, что позволило бы Кампоманесу, используя права президента в период между конгрессами, принять решение о проведении матчей в кратчайший срок (проект письма, согласованный с президентом ФИДЕ прилагается). Одновременно в ФИДЕ должен поступить телекс о готовности советской федерации, при положительном решении вопроса, перевести ФИДЕ 60 тыс. ам. долларов в качестве частичной компенсации за несостоявшиеся матчи в Пасадине и АбуДаби».

Надеюсь, дорогие читатели, вы обратили внимание на сумму в 160 тысяч, указанную Карповым, и 60, названную в этом письме. Разницу пришлось оплатить проведением двух семинаров за наш счет для шахматистов развивающихся стран.

Кульминацией всей этой неприглядной истории явился состоявшийся в ноябре того же года конгресс ФИДЕ. Он прошел в Маниле, на родине нового президента этой международной организации. На нем было зачитано покаянное письмо президента нашей федерации В. Севастьянова, в котором, в частности, сказано следующее: «Шахматная федерация СССР понимает, что в соответствии с существующими правилами и регламентами президенту ФИДЕ дано право между конгрессами принимать решения по вопросу о месте проведения матчей претендентов…»