Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Командующий 4-й полевой армии одет точно так же, как любой из его солдат: защитного цвета бумажный стеганый ватник, мягкая защитная фуражка. Это невысокого роста, очень спокойный, очень серьезный, очень редко улыбающийся человек с большими, очень внимательными черными глазами на худощавом лице и с движениями одновременно стремительными и неторопливыми.

Поздоровавшись и пригласив нас сесть, Линь Бяо начинает разговор с краткого объяснения причин, по которым он не смог принять меня утром, как было договорено вчера. Сегодня на рассвете были получены известия, что в западной части Хунани начала отступление одна из армейских группировок гоминьдановцев. Он был занят все утро организацией переброски войск для преследования и окружения этой группировки…

«Четвертая полевая армия, — продолжал Линь Бяо, — получила свое нынешнее название в марте 1949 года, после освобождения Пекина и Тяньцзиня. До этого она называлась Маньчжурской полевой армией, а еще раньше — Маньчжурской объединенной демократической армией…

Сейчас перед нами стоит последняя боевая задача — освобождение Гуанси и окружение и ликвидация всей находящейся там группировки гоминьдановских войск — самой крупной группировки из оставшихся теперь в распоряжении гоминьдановского командования…

Через полчаса я уже снова сидел в политотделе, в своей комнатке на верхнем этаже хэнъянского уездного банка».

Вторая встреча состоялась через месяц, когда Константин Симонов возвращался из района боевых действий в южной части провинции Гуанси. Вот как он ее описывает:

«Вчера вечером, приехав в Хэнъян, я узнал от комиссара товарища Тань Чжэна, что Линь Бяо болен, и просил передать ему привет и благодарность за те внимание и помощь, которые оказали в его армии мне как представителю советской печати. В ответ на это он просил заехать к нему перед отъездом…

Мы пересекаем город, выезжаем на окраину, к железнодорожному поселку. Один из здешних маленьких домиков по-прежнему остается местом пребывания генерала Линь Бяо.

Меня проводят в комнату, где лежит больной командующий. Широкая деревянная кровать с целым сооружением наверху из столбов и перекладин. Очевидно, они служили раньше для того, чтобы вешать полог. Комната не отапливается, и так как на улице сегодня холодно, то холодно и в комнате.

Линь Бяо лежит, вернее — сидит, прислонившись к горе подушек, укрытый до пояса ватным одеялом, одетый в защитного цвета зимнюю бекешу и меховую шапку. Командующий сильно похудел и осунулся, оброс черной короткой бородкой. Переутомление и свирепая простуда свалили его в постель. Только вчера Линь Бяо стало немножко легче, но я вижу, несмотря на всю сдержанность генерала, что даже сегодня ему еще тяжело сидеть. Однако вплотную к кровати придвинута стоящая на треноге большая доска, похожая на классную, и к ней прикреплена карта района военных действий…

Линь Бяо протягивает мне руку — холодную руку человека, у которого озноб, вежливо спрашивает, благополучно ли добирались мы сюда из Гуйлиня. Потом, предложив мне и моим спутникам чаю, он, как обычно, приступает прямо к делу. Он говорит, прихлебывая кипяток из своей большой эмалированной кружки, и при этом держит ее обеими руками, видимо, с удовольствием отогревая холодные пальцы: «…Прежде всего о пятидесятитысячной гоминьдановской группировке в юго-западной части Хунани. О ней у нас с вами шел разговор месяц назад, теперь она полностью уничтожена. Я вам тогда обещал найти способ сообщить, как обернется дело с нею. Вы получили мою телеграмму?»

Я лишний раз с уважением думаю о превосходной, пунктуальной памяти Линь Бяо. Действительно, в Гуйлине я получил от него по военному проводу телеграмму об уничтожении этой армии, о взятии в плен 30 тысяч гоминьдановцев, в том числе командующего армией и трех командиров дивизий. Телеграмма кончалась лаконичной фразой: «Вас интересовала эта операция, поэтому сообщаю Вам о ней»…

Входит адъютант и подает Линь Бяо несколько листков бумаги — очевидно, сводку. Линь Бяо проглядывает ее, потом, повернувшись к висящей на доске карте, некоторое время ищет глазами нужный ему флажок. Затем он двумя пальцами снимает этот флажок с карты и втыкает в доску за ее пределами.

Мы прощаемся, и у меня в памяти запечатлевается Линь Бяо таким, каким был он именно в эту минуту, — Линь Бяо, спокойным жестом руки снимающий с карты флажок».

…После провозглашения Китайской Народной Республики слабое здоровье, видимо, ограничивало активность Линь Бяо. Так, например, в 1951 году «китайские добровольцы», набранные в его 4-й полевой армии, отчаянно дрались с американцами в Корее, а их командир, судя по сообщениям китайской прессы, лечился от туберкулеза в одной из пекинских больниц.

Но Мао Цзэдун не забыл своего любимчика. В 1955 году Линь Бяо удостоился в десятке с другими видными военачальниками звания «маршал». Но, что гораздо важнее, тогда же его кооптировали в состав Политбюро ЦК КПК. А в мае 1958 года по предложению самого Мао он был избран на самый верх — в Постоянный комитет Политбюро и заместителем председателя партии.

Возникла парадоксальная ситуация: заместитель министра обороны Линь Бяо — член Постоянного комитета ПБ ЦК и заместитель председателя Мао, а его непосредственный начальник, министр обороны Пэн Дэхуай — всего лишь член Политбюро. Но вскоре все встает на свои места: Линь Бяо сменяет взбунтовавшегося Пэна на посту министра обороны.

«Лесной барс» прекрасно понимал, чего ожидает от него благодетель Мао. И свою деятельность на новом посту начал с развертывания широкой кампании по «полному и окончательному искоренению» в армии влияния Пэн Дэхуая и утверждению «абсолютного авторитета председателя Мао».

Ситуация в армии была действительно непростой.

По данным гонконгского журнала «Фар Истерн экономик реввю», все говорило о «существовании в армии значительной оппозиции, возникшей, вероятно, еще в то время, когда министром обороны был Пэн Дэхуай». И далее: «Вот уже несколько лет существует, видимо, группа кадровых офицеров, которые ставят военную работу над политической, а также, несомненно, опытные революционеры старого типа, которые не хотят, чтобы молодежь указывала им, что следует делать».

И «Лесной барс» начал действовать. Как писал тот же «Фар Истерн экономик ревю», «Линь, видимо, поставил перед собой две задачи в деле перестройки армии. Одна задача — превратить ее в орудие влияния на гражданскую жизнь, где в годы после «большого скачка» сильно сказывалось буржуазное влияние. Другая задача [главная] — ее внутренняя перекройка».

Как бы то ни было, но вскоре были заменены пятеро из тринадцати командующих так называемыми «большими военными округами» (в каждый из них входит несколько провинций), причем вместе со своими заместителями. В семи «больших военных округах» сменили политкомиссаров. Аналогичная участь постигла пятнадцать командующих и двадцать политкомиссаров провинциальных военных округов.

«Чистка» сопровождалась мощной идеологической атакой на врагов председателя Мао. В теоретическом органе ЦК КПК журнале «Хунци» была опубликована статья Линь Бяо «Высоко поднимем красное знамя генеральной линии партии и военных идей Мао Цзэдуна». За ней последовал новый «директивный» опус по случаю выхода в свет 4-го тома Избранных произведений Мао Цзэдуна, которого «Лесной барс» превозносит за «творческое применение и развитие марксизма-ленинизма», а вошедшие в 4-й том труды называет «мощным оружием в борьбе против ревизионизма и догматизма».

Новый импульс идеологическому наступлению на вероотступников дало проведенное в конце 1960 года под руководством Линь Бяо расширенное заседание Военного комитета ЦК КПК. На нем Линь выдвинул лозунг «Четыре сначала!»:

— сначала человек, потом оружие,

— сначала политическая работа, потом вся остальная работа,

— сначала идеологические задачи, потом повседневные задачи,

— сначала живые идеи, потом идеи из книг.

«Четыре сначала!» стали, как отмечалось в прессе, «примером творческого применения учения председателя Мао в деле строительства армии». Не менее высокую оценку получило и само заседание Военного комитета. В частности, армейская газета «Цзефанцзюнь бао» писала о нем: «Это заседание еще радикальнее покончило с влиянием буржуазной военной линии. Разоблаченные в этой борьбе представители буржуазии, пробравшиеся на важные посты в армии, являются важными участниками антипартийной, антисоциалистической, контрреволюционной группировки, раскрытой нашей партией в последнее время. Они выступали против Центрального Комитета партии, против идей Мао Цзэдуна и двурушнически отнеслись к указанию товарища Линь Бяо о необходимости выдвижения политики на первое место. На словах они кричали, что политика — командная сила, а на деле ставили на первое место военное дело, технику и профессионализм».