Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Словно ужаленная Цзян Цин вскочила со стула, намереваясь выхватить документы из рук растерявшегося на миг Хуа Гофэна. Ей попытался помочь в этом бывший хунвэйбин Ван Хунвэнь, которого на X съезде КПК Мао Цзэдун лично продвинул на пост одного из своих заместителей. Однако и к Хуа Гофэну подоспела подмога в лице вице-премьера Ли Сяньняня и командующего Пекинским военным округом генерала Чэнь Силяня. Началась настоящая потасовка. Но силы были явно неравны. И, видимо, поняв это, Цзян Цин истерично прокричала в лицо Хуа Гофэну: «Еще не успело остыть тело председателя Мао, а вы уже хотите вышвырнуть меня?! Это так-то вы благодарите председателя Мао за то, что он продвигал вас и в конце концов сделал премьером?!» Успевший прийти в себя Хуа Гофэн парировал: «Я хочу, чтобы каждый из нас выполнял волю председателя Мао. У меня нет намерений, как вы выражаетесь, вышвыривать вас. Живите мирно у себя дома. Вас никто не вышвырнет оттуда».

Этот прозрачный намек означал, что вдове предлагается сделка: ей гарантируется безбедная старость и должное уважение как жены «великого кормчего», если она будет сидеть дома и не вмешиваться в дела партии и государства.

Видимо, не сознавая, что участь ее уже предрешена, Цзян Цин с гневом отвергла предложенную сделку. А через неделю, 7 октября 1976 года, она и три ее ближайших сподвижника были арестованы во время заседания Политбюро ЦК КПК, на котором обсуждался вопрос о состоянии и перспективах китайско-советских отношений.

Через четыре года, в сентябре 1980 года, «банда четырех», как окрестили Цзян Цин и ее сообщников, предстала перед судом. Двое членов «банды» — заместитель Председателя КПК Ван Хунвэнь и член Политбюро ЦК КПК Яо Вэньюань — с первого же дня ареста согласились, как выражаются юристы, сотрудничать с органами правопорядка, умоляя проявить к ним снисходительность и милосердие. Третий из «банды» — член Политбюро ЦК КПК и заместитель премьера КНР Чжан Чуньцяо — избрал другую линию поведения: ни на допросах, ни в зале суда не проронил ни единого слова. Молча и смиренно слушал и наблюдал за тем, что происходит с ним и его соратниками. И только «высокомерная мисс Ли» держалась дерзко и непреклонно. Она яростно защищала себя и обвиняла власть предержащих.

«Арестовать и судить меня — значит чернить имя председателя Мао. Я проводила в жизнь пролетарскую революционную жизнь председателя Мао»…Все, что я делала, делала в соответствии с решениями ЦК КПК во главе с председателем Мао, в соответствии с указаниями Председателя Мао и премьера Чжоу Эньлая».

Как писала в те дни западногерманская газета «Рейнише пост», «вдове «великого кормчего», весьма уверенно выступающей перед судом, удалось привлечь на скамью подсудимых Мао Цзэдуна после его смерти. Основной смысл ее речи в свою защиту сводился к тому, что Мао в конечном счете был виноват во всем. Реакция прокурора была примечательной. Он признал долю ответственности Мао за хаос во время «культурной революции». Прокурор действовал, таким образом, в соответствии с преобладающим сейчас в Китае общественным мнением. Но он умно дифференцировал, явно с подсказки нового китайского руководства: ошибки Мао — дело второстепенное по сравнению с его заслугами, которые ему принадлежат, в борьбе против японцев и гоминьдановцев, в победе и провозглашении КНР. Поэтому все ссылки Цзян Цин на «великого кормчего» прокурор объявил «отъявленной клеветой», а ее деяния во время «культурной революции» — «в высшей степени серьезными преступлениями».

Но Цзян Цин стояла на своем, продолжая придерживаться наступательной линии. «Да, я хотела стать первой императрицей социалистического Китая и предлагала Дэн Сяопину: если он настоящий мужчина, вступить в честное противоборство. Я откровенно говорила и говорю, что я дурного мнения о Дэн Сяопине, человеке, который сейчас стал «сильной личностью» Китая. Я первая объявила ему войну».

…«Вы предали идеи Мао Цзэдуна. Если вы не побоитесь отпустить меня на свободу, то дайте мне северо-восток, Шаньдун или Гуандун, чтобы я смогла осуществить там «четыре модернизации» или собрать войска и начать войну. И если вы, имея в своем распоряжении всю остальную, опийную территорию нашей страны, сможете через пять лет одержать надо мной победу, тогда я признаю правоту Дэн Сяопина».

На одном из заседаний суда Цзян Цин даже продекламировала написанное ею в тюренной камере стихотворение. «Это мой ответ на все ваши обвинения», — заявила она суду. Стихотворение было выдержано в традиционном китайском стиле и основано на реальном историческом эпизоде II века до н. э. Смысл стихотворения сводился к тому, что, мол, пришедшие к власти после смерти председателя Мао люди «ликвидировали всех свидетелей, которые могли бы дать показания». Разумеется, показания в оправдание и защиту Цзян Цин.

На другом заседании был предъявлен длинный список деятелей культуры, незаконно репрессированных по личным приказам Цзян Цин. Когда среди прочих она услышала имя Чжэн Цзюньли, то изменилась в лице. Самообладание покинуло ее и она прокричала: «Я не знакома с Цзюньли. И не считаю себя виновной в его смерти». К ней подвели седую сгорбленную старуху, едва передвигавшую ноги. «Взгляни на меня, Цзян Цин», почти шепотом произнесла она. Это была А Чэнь, супруга Чжэн Цзюньли. За каких-то два-три года молодая цветущая женщина превратилась в развалину. Впервые за все время суда вдова Мао растерялась. Она не сразу, но все же узнала А Чэнь. Раздался истеричный крик: «А Чэнь, я не имею отношения к делу Цзюньли, я ничего не знала… «

Через минуту-другую «высокомерная мисс Ли» взяла себя в руки. И в адрес прокурора и судей возобновился поток угроз и ругательств. «Это гоминьдановское, фашистское судилище, а прокурор — глупый крючкотвор». Судья предупредил ее: «Не устраивайте скандал на суде. Вы тем самым нарушаете судебный порядок и навлекаете на себя дополнительное наказание». Но она не унималась. Тогда последовал приказ конвоирам: «Уведите подсудимую!» Вдова Мао Цзэдуна, продолжая выкрикивать что-то бессвязное, судорожно вцепилась в перила. Ее оторвали и повели. Она отбивалась, кричала, а возле дверей опустилась на пол, и конвоиры потащили ее волоком из зала.

В январе 1981 года Цзян Цин была приговорена к смертной казни. Но в 1983 году смертную казнь заменили пожизненным заключением. 14 марта 1991 года вдова Мао Цзэдуна повесилась в своей одиночной камере.

Загадка «Лесного барса»

Тот, кто родился в год Овцы, — натура страстная, артистичная, обладает способностями к искусству. Но он пессимистичен, застенчив, его озадачивает жизнь, он не знает, какое направление ему выбрать, и полагается на других. У него приятные манеры, но его характер капризен. Вместе с тем он умеет нравиться, легко приспосабливается к любому образу жизни и не испытывает материальных затруднений. Охотно делится с другими, более несчастными, чем сам он, не ожидая и не требуя благодарности. Более того, благодарность приводит его в смущение.

В один из последних дней июля 1972 года «второе крупное лицо, стоявшее у власти в партии и шедшее по капиталистическому пути», Дэн Сяопин, сосланный Мао Цзэдуном на «трудовое перевоспитание» в провинцию Цзянси, вернулся с работы на фабрике крайне взволнованным. Дома его давно таким не видели и, конечно же, поинтересовались, что стряслось.

Дэн Сяопин молчал, будто не слышал вопроса. Его блуждающий взгляд переходил с жены на детей и обратно. Он о чем-то мучительно размышлял. Наконец, поманил их к себе и на ладони нарисовал указательным пальцем сначала один иероглиф, потом второй, а за ним третий… Воцарилось гробовое молчание. Супруга и дети то ли от страха, то ли от удивления стояли как вкопанные, с вытаращенными глазами и прикрытыми ладонями ртами.

Что же это была за новость, которая вывела из равновесия Дэн Сяопина и повергла в шок его семью?

…Массивное одноэтажное здание, появившееся летом 1969 года в Бэйдайхэ. мягко говоря, не украсило издавна полюбившееся высшим руководителям Китая это курортное местечко на берегу Бохайского залива, в 300 километрах от Пекина. В отличие от расположенных вокруг легких и изящных вилл, демонстрирующих безукоризненный архитектурный вкус их хозяев, это огромное, без лица, без изюминки типовое строение смахивало на котельную, каких тысячи и тысячи в больших и малых городах и поселках Китая. Но это только снаружи!

А внутри все выглядело совсем иначе. Постоянно вентилируемые просторные коридоры вели в анфилады обставленных антикварной мебелью помещений: четыре кинозала, десяток конференц-залов и библиотек, гостиные и столовые, отдельные апартаменты для хозяина и каждого члена семьи, специальные помещения для телохранителей и прислуги, наконец, крытый бассейн 30 10 метров и роскошный зимний сад, внушительные окна которого выполнены из специально заказанного за границей, пуленепробиваемого стекла. Последний штрих к портрету этого невзрачного снаружи дворца-крепости — не бросающаяся в глаза, едва приметная в огромном холле дверца, скрывающая вход в многокилометровый потайной туннель.