Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

— У моего дяди мы всегда давали серебряный трехпенсовик за три дюжины. Вы ведь знаете, что это такое, серебряный трехпенсовик, дорогая мисс Гибсон?

— Три степени отличия огласили в Сенате[56] в девять часов утра в пятницу, и вы не представляете…

— Я думаю, что игру, меньше чем за шесть пенсов, посчитают довольно жалкой. Тот джентльмен (шепотом) из Кэмбриджа, а вы знаете, они всегда играют там по высоким ставкам, и иногда разоряются, не так ли, дорогая мисс Гибсон?

— О, в этом случае, Магистр искусств,[57] который идет впереди кандидатов на награду, когда они входят в Сенат, зовется Отцом колледжа, которому он принадлежит. Думаю, я уже упоминал об этом?

Поэтому Синтия все услышала о Кэмбридже, и о том самом экзамене, к которому Молли испытывала такой острый интерес, не имея возможности услышать ответы на свои вопросы от компетентного человека. И Роджер, которого она всегда считала самым замечательным рассказчиком, рассказывал все, что ей хотелось знать, а она не могла слушать. Ей пришлось запастись терпением, чтобы собрать фишки в маленькие стопки, и решить, как арбитру игры, какие фишки, круглые или продолговатые, будет лучше считать за шесть. И когда все было готово, и все расселись на свои места вокруг стола, Роджера и Синтию пришлось позвать дважды, прежде чем они подошли. Правда, они встали, услышав свои имена в первый раз, но не сдвинулись с места — Роджер продолжал говорить, а Синтия слушала, пока их не позвали во второй раз. Тогда они поторопились к столу и постарались сделать вид, что заинтересованы теми же вопросами, что и игроки, — а именно, ценой трех дюжин фишек, и, будет ли лучше считать полудюжиной круглые фишки или продолговатые. Мисс Браунинг, похлопывая колодой карт по столу, разрешила дело, сказав:

— Круглые считаются за шесть, а три дюжины фишек стоят шесть пенсов. Платите, пожалуйста, и давайте немедленно начнем.

Синтия села между Роджером и Уильямом Орфордом, юным школьником, который сильно негодовал из-за привычки сестер называть его «Уилли», поскольку думал, что эта мальчишеская кличка мешает Синтии обращать на него столько же внимания, как и на мистера Роджера Хэмли. Он также попал под обаяние чаровницы, которая нашла время подарить ему одну или две улыбки. Вернувшись домой к бабушке, он выдал пару очень категоричных и довольно оригинальных мнений, противореча — что было естественно — своим сестрам. Одним было:

— Тем не менее, старший рэнглер не бог весть что. Любой мог бы им стать, если бы захотел, но есть много парней, которые просто не захотят тратить столько времени на такую ерунду.

Молли думала, что игра никогда не закончится. У нее не было особой склонности к азартным играм, и какая бы карта ни была у нее на руках, она безучастно ставила две фишки, независимо от того, выиграла она или проиграла. Синтия, напротив, делала высокие ставки, и однажды стала очень богатой, но закончила тем, что задолжала Молли что-то около шести шиллингов. Она забыла свой кошелек, как она сказала, и ей пришлось одолжить деньги у более предусмотрительной Молли, которая знала, что карточная игра, о которой говорила ей мисс Браунинг, явно потребует денег. Игра оказалась прекрасным развлечением для всех, принимавших в ней участие, и в итоге вышла очень шумной. Молли думала, что она продлится до полуночи, но как только часы пробили девять, появилась маленькая служанка, шатаясь под тяжестью подноса, уставленного сэндвичами, пирожными и желе. Все пришли в движение, и Роджер, который, казалось, ожидал чего-то подобного, подошел и поставил стул рядом с Молли.

— Я так рад видеть вас снова… с Рождества прошло много времени, — сказал он, понизив голос, и больше не упоминая тот день, когда она покинула Хэмли Холл.

— Это было давно, — повторила она, — сейчас уже почти Пасха. Мне так хотелось рассказать вам, как я была рада услышать о ваших достижениях в Кэмбридже. Я, было, подумала отправить вам письмо через вашего брата, но затем посчитала, что это доставит много хлопот, поскольку я ничего не понимаю в математике и в том, насколько важно получить звание старшего рэнглера. Без сомнения, вы получили множество поздравлений от людей, которые понимают в этом.

— Тем не менее, я очень скучал по вам, Молли, — доброжелательно сказал он. — Но я был уверен, что вы рады за меня.

— Рада, и к тому же горжусь, — ответила она. — Мне бы так хотелось побольше услышать об этом. Я слышала, вы рассказывали Синтии…

— Да. Какая она замечательная! Думаю, вы должны быть счастливее, чем мы когда-то предполагали.

— Но расскажите мне что-нибудь о старших рэнглерах, пожалуйста, — попросила Молли.

— Это длинная история, а я должен помочь мисс Браунинг раздавать сэндвичи… кроме того, она не покажется вам очень интересной, в ней очень много технических подробностей.

— Синтию она очень заинтересовала, — сказала Молли.

— Что ж! Тогда я отошлю ее к вам, поскольку я должен идти. Мне стыдно продолжать сидеть здесь, предоставив все заботы этим добрым женщинам. Но я скоро приеду и навещу миссис Гибсон. Вы идете пешком домой сегодня вечером?

— Да, полагаю, — ответила Молли, предвидя, что за этим последует.

— Тогда я пойду домой вместе с вами. Я оставил свою лошадь у «Ангела», а это на полпути. Полагаю, старая Бетти позволит мне сопровождать вас и вашу сестру? Вы описывали мне ее как тирана.

— Бетти ушла от нас, — печально сказала Молли. — Она уехала жить в Эшком.

На его лице отразилось смятение, и он ушел исполнять свои обязанности. Короткий разговор был очень приятным, а Роджер относился к ней с той же братской добротой, как в прежние времена, но он совсем иначе относился к Синтии, и Молли подумала, что предпочла бы, такое обращение. Юноши окружили Синтию, и когда она отвергла предложение Уилли Орфорда подкрепиться, Роджер принялся искушать ее и с игривой мольбой настаивал, чтобы она приняла что-нибудь от него. Их разговор был слышен всем в комнате, и, тем не менее, каждое слово Роджер произносил так, словно не мог произнести его этим особенным тоном кому-то еще. Наконец, и скорее потому, что она устала, что ее упрашивают, чем потому что это было его желание, Синтия взяла миндальное печенье, а Роджер выглядел таким счастливым, словно она увенчала его цветами. В целом, вечер прошел в праздных разговорах. Едва ли стоило обращать на это внимание, и все же Молли почувствовала беспокойство, она не могла сказать, почему. Вышло так, что к ночи пошел дождь, и миссис Гибсон послала за девушками экипаж. И Синтия и Молли подумали о том, чтобы отвезти обеих барышень Орфорд к их бабушке, и тем самым оградить их от прогулки под дождем. Но Синтия первая заговорила об этом, поэтому благодарности и похвалы за предусмотрительность предназначались ей.

Когда они приехали домой, мистер и миссис Гибсон сидели в гостиной, готовые развлечься, услышав подробный рассказ о вечере.

Синтия начала:

— О, вечер был не очень забавным. Никто и не ждал иного, — и она устало зевнула.

— Кто там был? — спросил мистер Гибсон. — Довольно молодая компания?

— Они пригласили только Лиззи и Фанни Орфорд, и их брата. Но мистер Роджер Хэмли заехал навестить мисс Браунинг, и они оставили его на чай. Больше никого не было.

— Роджер Хэмли здесь! — воскликнул мистер Гибсон. — Значит, он приехал домой. Я должен выбрать время, заехать и повидать его.

— Вам лучше пригласить его сюда, — сказала миссис Гибсон. — Полагаю, вы пригласите его и его брата пообедать здесь в пятницу, мой дорогой. Думаю, мы окажем им достойное внимание.

— Моя дорогая! Эти юноши из Кэмбриджа хорошо разбираются в вине и не обходятся без него. Мой подвал не выдержит их многочисленных атак.

— Я не думала, что вы такой негостеприимный, мистер Гибсон.

— Разумеется, я гостеприимный. Если вы напишите «горькое пиво» в уголке ваших приглашений, как умные люди ставят слово «кадриль» в знак предлагаемых развлечений, вы получите Осборна и Роджера на обед в любой день, какой захотите. И что ты думаешь о моем любимце, Синтия? Ты ведь не видела его прежде?

— О! Он не такой красивый, как его брат, не такой элегантный, не так свободно говорит. Он развлекал меня больше часа долгим рассказом о каком-то экзамене, но в нем что-то есть.

— Молли, а как ты? — спросила миссис Гибсон, которая заставляла себя быть участливой мачехой и всегда старалась заставить Молли говорить так же много, как говорит Синтия, — как тебе понравился вечер?

— Очень приятный, благодарю, — сердце изобличило ее, когда она произнесла эти слова. Ей была неинтересна карточная игра, ей был бы интересен разговор с Роджером. У нее было то, к чему она испытывала безразличие, и не было того, что ей бы понравилось.

— У нас тоже был неожиданный гость, — сказал мистер Гибсон. — Как раз после обеда пришел никто иной, как мистер Престон. Полагаю, что в Холлингфорде под его управлением оказалось больше собственности, чем раньше. Шипшэнкс стареет. И если так, то я подозреваю, что мы будем довольно часто видеть Престона. Он «не из робких», как о таких говорят в Шотландии, и сегодня вечером чувствовал себя, как дома. Казалось ему все равно: попрошу ли я его остаться или буду зевать весь вечер. Но я против того, чтобы человек оставался, если на меня нападает зевота.