История барсучихи. Мой тайный мир - Киднер Паулина

Но, думаю, самые яркие воспоминания остались у Шины о том, как мы с ней и ее вислоухой тезкой катались на машине. В то время у меня был «мини-травеллер», и псина ездила на заднем сиденье: вставала на задние лапы, а слюнявую морду клала мне на плечо. Ну, а если за руль садилась Шина, которая ниже меня ростом, она водружала ей морду непосредственно на голову. Создавалось впечатление, что на Шине надета рыжая шапка, как у Шерлока Холмса, с собачьими ушами, ниспадающими на женские. Но больше всего раздражало Шину-старшую вот что: когда она поворачивала голову вправо-влево, на ее шею ложилась (в буквальном смысле слова) двойная нагрузка: вместе с ее головой поворачивалась и собачья. Зато вислоухая Шина могла спокойно обозревать окрестности, не прилагая для этого никаких усилий шейных мышц.

Неподалеку от кабачка находилось Арлингтонское водохранилище, и я частенько гуляла с собакой по его берегам. Здесь пространство открыто всем ветрам, холодное дыхание чувствуешь даже знойным летом: видимо, из-за этого сюда никто не приезжал отдыхать, зато так приятно было бродить в одиночестве! Живее всего запечатлелись в памяти песни жаворонка — никогда не забуду, как крохотный, невзрачный с виду певец устремляется к небу, вычерчивая виток за витком. Порою он возносится так высоко, что в бескрайнем голубом просторе видна только коричневая крапинка, а звонкий голос все так же ясно слышен далеко-далеко. Только не обольщайтесь, будто он поет исключительно ради того, чтобы усладить ваш слух, — он оповещает сородичей: здесь мои владения, я тут хозяин! Редко какая птаха обладает искусством петь на лету, жаворонок — одно из немногих счастливых исключений. Наверное, завидуют ему птицы, которые могут петь только сидя, — из поднебесья-то песня слышна куда дальше, чем с ветки! Возможно, поэтому жаворонок принадлежит к самым распространенным на территории Британии и Ирландии пернатым. Жаворонки устраивают свои гнезда прямо на земле, обычно в небольшом углублении, и во время прогулок я не спускала глаз с собаки — вдруг наткнется на беззащитное гнездышко? Гнездо делается из грубой сухой травы и корешков, внутри устилается мягкой травой, а иногда и волосом. Я видела такие гнездышки с милыми крапчатыми яичками. Однажды моя собаченция вынюхала гнездо с уже вылупившимися птенчиками, но при виде рыжего чудовища жаворонок-отец нырнул в кусты, отвлекая его внимание. Поняв, в чем дело, я отозвала собаку.

Жаворонок питается в основном вегетарианской пищей, главным образом молодыми побегами; случается, что лакомится посевами, но, ей-богу, удивительная песнь сторицей искупает копеечный ущерб — если язык повернется так его назвать. Жаль только, что ныне эти птицы стали довольно редкими, и каждую встречу с ними я считаю праздником.

К нашей радости, в округе оказалось достаточно мест, где можно было всласть погулять. Хочешь — иди на водохранилище, а еще лучше — в лес, принадлежащий Лесной комиссии. В последнее время муссируются слухи о переходе Лесной комиссии в частные руки. Было бы большим позором, если бы эти территории закрылись для свободного посещения публикой, — людям так нравится здесь гулять!

…Мало-помалу запущенный когда-то кабачок начал приобретать божеский вид. Кульминацией стало приобретение Шиной оригинальной печки для жарения на жиру — она была убеждена, что на такой хитроумной машине можно приготовить все, что угодно. Правда, я засомневалась на сей счет — у меня на памяти был случай, когда Шина пыталась сварить в кофеварке суп из пакета и, конечно, испортила кофеварку. Я колебалась, можно ли вообще доверять Шине одной хозяйничать в кухне.

Наконец кабачок был готов к открытию — пошло дело! Правда, обеды по будним дням были немноголюдны, да и выбор блюд не особенно большой. Как-то раз к нам зашла парочка и спросила два яйца по-шотландски и салат. Приняв заказ, я спустилась на четыре ступеньки вниз, где размещалась кухня.

— Шина, быстро два яйца по-шотландски и салат, — сказала я своей компаньонке, разбиравшей только что поступившие накладные на продукты.

— Господи, — ответила Шина, — они у нас все мороженые!

— Что же, пойду и скажу, что у нас нет.

— Да что ты, нельзя же расстраивать клиентов! Суну-ка я их в свою печку, мигом оттают.

— Да ты что, они же будут теплые!

— Значит, так: пойдешь и скажешь, что готовых яиц сейчас нет, но их вот-вот приготовят. Заодно поинтересуешься: ничего страшного, если они будут теплые? — сказала Шина, у которой на каждый вопрос всегда готов ответ.

Вернувшись в бар, я объяснила гостям ситуацию. Ничего страшного, ответили те, нам спешить некуда. Пусть будут теплые.

Распахнув дверь в кухню, я сделала Шине знак большим пальцем: во! Пять минут спустя я вернулась в кухню посмотреть, как дела. Шина уже разрезала яйца пополам. Снаружи они были покрыты хрустящей корочкой, а внутри такая льдышка, что можно пустить ко дну «Титаник».

— Ну, что нам теперь делать? — спросила Шина.

— Не боись, — сказала я и отправилась к клиентам.

— Мне очень неловко, — извинилась я, — но наш шеф-повар забраковал яйца, сказав, что они не отвечают тем требованиям, которые приняты у нас в заведении. Не желаете ли чего-нибудь другого? Приготовим сию же минуту.

Парочка не возражала — сошлись на сандвичах, поджаренных в тостере. Я снова бросилась в кухню, доложила обстановку, и Шина принялась делать сандвичи.

Опасаясь, что парочка уже заждалась, я вернулась в бар и стала занимать клиентов разговором — мол, кабачок только что открылся, повариха у нас новенькая (на самом деле Шина уже полгода как здесь осваивалась!) и до сих пор не знает, где здесь что.

— Сейчас пройдусь взгляну, наверняка уже готовы, — сказала я и удалилась.

Шина и в самом деле уже раскладывала кушанье на блюде.

— Значит, так. Я сказала им, что ты новенькая. Намек понятен?

Я вернулась в бар и стала протирать стаканы. Внезапно дверь отворилась, и возникла Шина с подносом в руках:

— Простите, это здесь бар? Я тут недавно.

Трюк удался, мы победили. Кстати, еда клиентам понравилась, и они потом не раз захаживали сюда.

В общем, весь этот год мы жили не тужили, торговали-веселились. Хотя меня много раз отзывали помогать в других ресторанчиках, по большей части мы с Шиной работали вместе.

Как раз тогда я встретила Мака, который пришел в наш кабачок барменом. Он только что уволился из Королевских воздушных сил, решив попытать счастья в коммерции. Когда же представился случай выйти на новый виток — сменить кабачок на туристический лагерь в Норфолке, мы решили заняться этим делом вместе и переехали в небольшую приморскую деревушку Хоптон-он-Си, население которой возрастало с двух-трех тысяч в зимние месяцы до сорока пяти тысяч в летние.

Мне потребовалось определенное время, чтобы привыкнуть к изменившимся масштабам работы. В нашем лагере было свыше 200 шале и, кроме того, 150 фургончиков на колесах; все их надо было привести в полную готовность к пасхальным праздникам. Один только факт: чтобы обойти все туалеты в лагере и спустить воду во всех унитазах (надо же убедиться в их нормальном функционировании!), требовалось ни много ни мало два человеко-дня.

Ну, а с приходом лета и вовсе вертишься как белка в колесе: тут тебе работа и в баре и в кабаре и подготовка детских утренников. И так из года в год. Особенно памятными были знойное лето 1975-го и такое же 1976-го, когда житья не было от скопищ муравьев, забиравшихся в шале. Позади столика администратора стояла целая армада ящиков, в которых, словно стратегический запас пороха, хранился порошок от муравьев. Чуть кто придет с жалобой, тому банку в руки — и воюй. Диалоги проходили обычно по такой схеме:

— С добрым утром, сэр. Чем могу быть полезна?

— Помогите, ради Бога! — хныкал отдыхающий. — У нас в шале проходу нет от черных разбойников!

— Сочувствую вам, — кротко отвечала я. — У нас в этом году такое засушливое лето, сладу с ними нет. Вот вам антимуравьиный порошок — посыпьте, едва они покажутся на глаза.