Светорада Золотая - Симона Вилар

Князь Игорь ехал между усадьбами по мостовой, а Стемка, еще не забывший всех закоулков Смоленска, кинулся напрямик, пробегая узкие переходы между усадебками и лавками, перепрыгивая через низкие заборчики, в одном месте даже до смерти напугал вышедших из баньки голых баб и еле успел увернуться от брошенного вслед березового веника. Однако в детинец успел как раз после самого князя.

Сначала только переводил дыхание, пробираясь сквозь толпу дружинников. Ведь уже князья Олег с Эгилем прибыли, а с ними и витязи их. Воины расхаживали перед хороминой, водили коней, переговаривались, у девок попить просили. Стема среди них затесался, выяснял, что и как, когда в поход. Но тут его с крыльца окликнул Кудияр, спросил:

– Что это ты так запыхался? Кто гонится?

– Просто так бегаю, чтобы салом при спокойном теремном житье не обрасти, – блеснув зубами, ответил сын. А сам в гридницу норовил проскользнуть. Он понимал: молодого князя за отсутствие дочери Эгиль хвалить не станет.

Он видел их всех от двери: и Олега Вещего, сидевшего у стены с ковром, и Эгиля, строго спрашивающего с Игоря, и Гордоксеву, всплескивающую руками. Игорь что-то отвечал, можно было даже разобрать слова:

– …Да она сама так пожелала. Я звал ее, а она ушла в лес, как будто мавки ее в свой хоровод покликали.

– А ты и отпустил ее? – воскликнула княгиня. – Я ведь полагала, что дочь под твоей охраной, а Светорада от тебя сбежала, как от хазарина лихого.

– Ну, от хазарина, допустим, она не бегала, – ворчливо ответил Игорь, косясь на Олега, словно требуя поддержки. – И варяга Гуннара она не больно-то сторонилась, а уж об этом византийском хлыще Ипатии и говорить нечего.

– Но ведь я никому из них дочку свою не доверил, – заметил князь Эгиль. – Поэтому вот тебе мое слово: собери-ка людей для поиска, и чтобы без Светорады не возвращался!

Последние слова он произнес громко и сердито. Игорь, отступая, вновь поглядел на Олега Вещего. Но, похоже, того сейчас интересовала только резьба на столбах гридницы. Разглядывал золоченые завитушки с таким видом, будто ему и дела нет до того, как его родича Игоря[83] отчитывают.

Вскоре во дворе собралось несколько верховых, согласившихся помочь Игорю в поисках пропавшей невесты. Стема тоже примкнул к ним. Поначалу он не рвался помогать, подумал было, что следует просто подождать: ну, расшалилась девка, сбежала от сурового суженого – как можно догадаться, Игорь не только расхваливал ее небесную красоту, после того как она с бывшими женихами лобызалась. Возможно, и повздорили они, как бывает порой у молодых, и княжна сбежала. Она каждую пядь земли в округе знает, не заблудится. Так, пошалит немного, побегает по зеленой траве-мураве, а как проголодается, то и явится к родительскому крыльцу. Но, с другой стороны, кое-что Стеме не нравилось. Та же вражда, возникшая между Гордоксевой и волхвами, убийство кликуши. Мало ли как захотят теперь кудесники с княгиней расквитаться за обиду? Да и вообще, как ни погляди, не простая девка сгинула, а самая знатная невеста на Руси. Игорь, конечно, был не прав, оставив ее одну в лесу.

О том, где Светорада ушла от Игоря, Стема расспросил по пути самого князя. Ехал рядом с ним во главе всадников, так как лучше всех знал окрестности; с одной стороны, дорогу указывал, с другой, – с расспросами подступал. Со слов Игоря выходило, что княжна ушла от него на тропе, ведущей к дальним капищам бога Рода. Место там не опасное, обжитое, хотя леса густые, осинник заболоченный с еловым бором перемежается. «Стоп!» – остановил себя Стема, вспомнив про осинник и про то, как Светорада обиделась когда-то и убежала в тот же недобрый лес. Осина – дерево, пользующееся дурной славой, да и в места те мало кто любит заходить. Люди поговаривали, что и нечисть всякая там кружит, и колдуны бродят в поисках своей силы. Но Светку все это не пугало. Не попробовать ли и теперь поискать ее там?

Стема придержал своего пегого, потихоньку отстал от дружинников, наказав напоследок своему дружку Бермяте поводить Игоря по окрестностям. Молодой смоленский гридень так и норовил проявить усердие и выслужиться перед Киевским князем. Вот пусть и ловит его милости, чтобы вместо серебряных браслетов гридня получить золоченые десятника. Возвыситься прислуживанием не казалось Стеме чем-то достойным. Прославиться же в настоящей сече, как некогда его отец, такое Стеме было любо. Потому и мечтал отправиться к варягам. Может, Стеме и повезет проявить себя там, где живут эти мужественные воины, которые считаются лучшими не только на Руси, но и на всем белом свете, если верить сведущим людям, доходившим до самого Царьграда, и рассказывающим, что и в палатах базилевса варяги слывут самыми достойными и сам император ромеев доверяет им охранять его. Но об этом пока думать было рановато. Сначала следовало выполнить то, что Ольга наказала. Да заодно доверие княжны заслужить, без этого их план вряд ли удастся.

Стема свернул с тропки, спешился и повел коня под мощными еловыми стволами. Солнечные лучи проникали сюда сквозь темень ельника светящимися стрелами. Елки внизу были сплошь в сухих сучьях, храня вечный полумрак и зеленый мох в прогалинах, но там и сям неожиданно возникали освещенные солнцем полянки, поросшие малинником и бузиной. И лишь когда Стема спустился к берегу протекавшего в низине ручья, он увидел за темной водой осинник. Тут уже не было елей, стояли одни зеленовато-светлые стволы осин, было тихо, словно и впрямь чародеи заколдовали это место.

Стема по коряге перебрался на противоположный берег, увлекая коня в поводу. Его пегий мерин, недовольно пофыркивая, вступил в темную воду, потом вышел на берег и негромко заржал, будто не радуясь, что попал в осинник. Стема прислушался на миг, дивясь тишине.

– И на кой леший я сюда забрался? – проворчал он, но тут же зачурался, даже сделал жест, предохраняющий от темных сил: поминать хозяина леса в таком месте не стоило. И чтобы развеять недоброе ощущение, Стема громко позвал: – Светка!

Только он мог ее так звать, только он так переиначил на свой лад ее имя. Ему почему-то казалось, что княжна непременно откликнется на его зов. Ни на чей иной не отзовется, а к нему прибежит. Как миленькая. Она ведь всегда его отличала, еще в детстве, да и нынче, похоже, не совсем чужим он ей был. Стрелку вспомнилось, как обрадовалась княжна ему на пиру во время обручения и как вызывала на пляс на гулянке. Нет, будь Стема хоть трижды зол на нее, в глубине души он чувствовал, что княжна Светорада неравнодушна к нему. А ее внимание могло принести как радость, так и горе. Улыбаться да глазами постреливать Светка известная мастерица, однако поди узнай, когда ее улыбка превратится в смех ведьмы?