Ричард Длинные Руки – монарх - Гай Орловский

Он посмотрел непонимающе.

— А это что?

— Это ты, — сказал я. — А я балансист. И не надо вот такую рожу, я еще не полез пещерничать и тро- глодитить! Время еще как бы есть, хотя и нету. И мы еще весьма покажем, если сумеем.

Он спросил грустно:

— А как?

— А кто у нас мыслитель? — спросил я. — Вот и ду­май, гугли. Твое имя, как я нарыл в памяти, означает десять в сотой, что есть единица со ста нулями. Это цифра такая! Если собрать все-все на свете, включая элементарные частицы до последней штуки, то набе­рется примерно на полгугла. Так что тот, кто дал тебе такое имя, возлагал на тебя надежды! Я тоже возлагаю.

Он вздрогнул.

— Что?

— Не бойся, — сказал я, — только надежды.

Он втянул голову в плечи.

— Точно? Ничего больше?

— Ну разве что самую малость, — заверил я. — По­можешь мир спасти, ты же мыслитель, а он тебя от­благодарит полным забвением, зато прославит Чин­гисхана, что ухитрился убить миллион человек...

Он вздохнул.

— Неужто в самом деле не заглянете в маркизат?

— После победы, — сказал я твердо, подумал, уточ­нил: — Не зарекаюсь, мало ли что, но только если по делу. А просто к моим женщинам... нет, хотя и хочется до свинячьего визга.

Он сказал с уважением:

— Вы железный человек, сэр Ричард. Я же знаю, ка­кие у теплокровных буйные страсти и пожар в крови!.. С таким бороться, признаю, надо иметь стальную юлю.

— Я такой, — ответил я. — Надеюсь. Хоть време­нами... В какие-то критические дни. Знать бы еще в какие. В общем, как только мы сумеем...

— А сумеем? — спросил он трусливо.

— А что нам остается? — ответил я. — Гугол, мы же герои! Вот сопли вытрем и пойдем спасать мир. А потом штаны сменим, только и всего. Ты на вся­кий случай возьми в запас две пары. Вдруг придется менять чаще.

— Три возьму, — пообещал он, — но все равно не пойду!

— Тогда зачем брать?

— А чтоб не сразу отказываться, — объяснил он, — то будет явная трусость, а вот если как бы после дол­гого колебания и взаимоисключающих раздумий.

Я покачал головой.

— Тоже меняешься, Гугол! Но мы больше за други­ми замечаем... Это хорошо, растем, значит.

— Только бы не вниз...

— Во все стороны, — сказал я с твердостью. — Мы же разносторонние?

Он сказал слабо:

— Ой, я не хочу быть разносторонним. А то есть такие стороны...

— Все стороны нужны, — заявил я. — По крайней мере, для выживания вида и личности. Нашей лич­ности, а остальные пусть идут лесом. Ладно, Гугол, мне пора.

Гич&рд D/птние Руки - /пондрх

Он ВСКОЧИЛ.

— Я вас провожу!

— До самого севера? — спросил я насмешливо.

Он опасливо помотал головой.

— Я не оставлю башню. А вдруг она меня обратно не пустит?

Я засмеялся, но улыбочка стерлась, когда с крях­тением поднял ящик. Вместе спустились на первый этаж, двери распахнулись, я вышел с трофеями в ру­ках на залитое ярчайшим солнцем пространство, а Гугол словно запнулся в дверном проеме.

— Прощай, Гугол! — сказал я. — Серфик, ты меня слышишь?

Через мгновение перед моим лицом заблистала ис­корка, тоненький голосок пропищал:

— Да, мой господин!

Гугол опасливо отступил на шаг, все еще держась за косяки двери.

— Вызови кого-нить, — сказал я, — кто поднимет этот ящик и понесет за мной. А лучше, если и меня тоже.

Гугол на всякий случай отступил еще на два шага.

— Плантагенета? — спросил Серфик.

— Нет, — ответил я, — ему дадена мною полная свобода. Но у нас есть пара сотен, если не больше тех осторожных, что не пошли на смертный бой против той сволочи, Великого Мага, а потом явились и тоже просили свободы...

— А, — пропищал он, — понял!.. Только я не могу позвать их, это может только их повелитель и госпо­дин. Вы, мой лорд!

— Да, знаю, — ответил я с досадой, — только уже не помню, кто из них что умеет.

— А вы и не знали, — сообщил он. — Вы же только меняли им имена и отпускали обратно, не спрашивая, кто что умеет.

— Потому и не помню, — согласился я. — Так кого позвать?

Он подумал, пискнул:

— Мардокла!

— Это Мардоклишкепендрокупердрятускуднеро- сперсиса? — сказал я, гордясь идеальной памятью.

— Да, — пискнул Сэрфик. — Но только он теперь не Мардоклишкепендрокупердрятускуднеросперсис, а Мардокл.

Я вздохнул, сказал властно:

— Мардокл!.. Твой лорд и повелитель призывает тебя. Явись немедленно.

В трех шагах воздух прорвался с сухим треском, вышла двухметровая мощная фигура на четырех ла­пах, размером с колонны в храме, голова как чугун­ный котел на сорок человек.

Гугол в панике метнулся было в глубь башни, но потом, как я видел, остановился и вытянул шею в на­шу сторону. Демон с трудом опустился на колени, ба­гровые глаза, полыхающие яростным огнем, погасли.

— Мой повелитель... приказывай.

— Возьми этот ящик, — велел я, — понесешь за мной. Хотя чего нам жеманничать, я с твоего загривка не свалюсь?

— Нет, мой повелитель...

— Тогда наклонись, — велел я.

Он склонил голову к самой земле, я взобрался на­верх, чувствуя везде металл, сел, очень удобно, осо­бенно когда этот металл послушно изменил форму, приноравливаясь под мои ягодицы.

— Мардокл, — сказал я, — ты не рискнул дове­риться мне, когда я созывал демонов на страшный бой с Гатонесом, Великим Магом, а потом пытался получить такие же льготы, как участники той испо­линской битвы...

Он рыкнул покорно:

— Да, мой повелитель...

— Потому я сказал всем тебе подобным, — на­помнил я, — вам придется послужить мне сперва, а вот так на халяву никто ничего не получит! Это будет оскорбление тем, кто заслужил кровью... ну, что у вас там вместо крови.

— Да, — повторил он глухо, — мой повелитель...

— Но скоро придет час другой битвы, — пообещал я. — Все, кто будет драться на моей стороне, получат полную и вечную свободу Так и передашь всем. По­нял?

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель.

— Я могу, — сказал я, — вызвать всех покорных мне демонов сюда, к моему величеству. Но зачем мне столпотворение и вроде бы бахвальство моим могу­ществом? Потому вези меня к полуокну, как вы его называете. Пусть все покорные мне остаются в своем мире, но подойдут к стене и посмотрят.

Он не сдвинулся с места, я подвигался, спросил в нетерпении:

— Ну что?

— Мой повелитель, — ответил он покорно. — По- луокно можно создать где угодно. Нужен только ты, повелитель, и демоны, умеющие его создавать...

Я сказал бодро:

— Хорошо. Пусть создают. Серфик!

Над ухом весело пискнуло:

— Да, повелитель!

— Ты понял, что нам нужно?

— Уже ищу таких...

Долгое время ничего не происходило, только вид на океанский берег и бесконечные волны, что уходят за горизонт, а там обрушаются в некую бездну. Я на­помнил себе, что демонов еще нужно собрать, объяс­нить и уговорить, полуокно могут делать только очень немногие, из них я вроде бы пару вообще освободил...

Пылающий ад распахнулся без всякого предупреж­дения во всю высь и ширь. Недра яростного солнца впереди, сбоку и сверху, даже внизу, я почти падаю в это безумие, пальцы мои ухватились за металлические выступы на голове демона и сжали так, что сами пре­вратились в сталь.

Из недр солнца выныривают раскаленные чудови­ща, сотканные из плазменного огня, одни проскаки­вают мимо с непостижимой скоростью, другие прини­кают к окну и вперяют в меня взгляды уж и не знаю чего, но только не глаз. Их набирается все больше, уже все кишит ими, я сглотнул слюну, которой нет в пересохшем горле, сказал хриплым голосом:

— Мы знаете меня. Я тот, кому многие из вас пове­рили и пришли на зов. Теперь они навеки свободны. Вы тоже можете стать свободными, если придете на мой зов, когда я начну вторую битву, еще более вели­кую!.. А сейчас взгляните на эти штуки... Мардокл, покажи им!

Мардокл высыпал на землю все содержимое ящи­ка и отступил на шаг. За стеной начались выбросы протуберанцев, я отшатывался, когда огонь, способ­ный сжечь всю землю, ударялся об окно и рассыпал­ся плазменными вихрями, но там лишь появлялись все новые и новые существа, от микроскопических до исполинских, оформленные в виде молний, сило­вых вихрей, штормов из праматерии, огненных змей. Многие исчезали, лишь бросив взгляд на мои вещи, другие всматривались дольше, наконец донесся скри­пучий голос:

— Это древнее...

— Знаю, — ответил я, — не такой я ответ жду!.. Как пользоваться?.. Какая из этих штук что может?

Удар в стену с той стороны такой силы, что меня отшатнуло, но, конечно, это не удар, моя поэтическая впечатлительность, я же нежный в глубине потемков души, с той стороны раздалось злое шипение за гра­нью слышимости человеческого уха, но все равно я как-то уловил и понял:

— Это... не трогать...

— Почему? — спросил я.

— Не касаться, — прошипел голос. — Ты... не они...

— Я они, — возразил я. — Всмотрись внимательнее.

Перед стеной заметалась огненная комета, словно

меня рассматривают со всех сторон, наконец голос прошипел: