Чародейка. Том 1 - Вадим Олерис

от непривычной тяжести. Это слегка раздражало, совсем чуть-чуть, но девушка подыскала новую одежду – цветастую, метущую землю юбку, которую надела поверх брюк. Кломпы были торжественно сняты и оставлены на видном месте – авось, пригодятся кому. Еще Лайза купила с рук длинный плащ с капюшоном. Не очень новый, и не очень чистый, но сойдет.

На востоке медленно разгоралось зарево рассвета. Вот показался из-за горизонта Коар. С первым лучом света распахнулись двери ратуши, и на булыжник площади вышла судебная процессия.

Во главе процессии шагали судьи в черных мантиях и париках. За ними довольно бодро плелся осужденный. В белой рубашке, босиком. Следы побоев были скрыты под слоем грима и на расстоянии совершенно незаметны. Следующим широко ступал высоченный бугай, голый до пояса, играющий при каждом шаге литыми мышцами, скрывающий лицо под алым капюшоне с прорезями для глаз – палач. Он нес в руках огромный топор с хищно изогнутым лезвием. Замыкали процессию революционеры меньших рангов и охрана.

Процессия взошла на помост.

Вождь революционеров, он же председатель суда, встал на краю помоста и развернул бумажный свиток.

– Дорогие сограждане! Равенградцы! Сегодня мы собрались здесь, чтобы огласить и привести в исполнение приговор этому человеку, – председатель мягким жестом указал на Саймона. – Этому аристократу, одному из тех, что долгие годы угнетали вас и жили за ваш счет!

Толпа ответила неодобрительным гулом. Судья продолжал:

– Но виновен он не только в этом! После грянувшей революции, когда власть горстки паразитов была свергнута волной народного гнева, некоторые из кровопийц смогли уцелеть. Они начали борьбу с революцией! Ха! Попытка, заранее обреченная на провал! Как и любая попытка борьбы против воли народной. Один из этих аристократов, вот он, – снова жест в сторону барда, – также совершил антинародное и контрреволюционное деяние. Он совершил убийство! И убийство не абы кого, а видного революционера, занимавшего ответственный пост в народном правительстве, денно и нощно трудившегося на благо народное! Жестокое убийство и ограбление! Мало было ему своих денег, накопленных путем эксплуатации простого народа! Движимый неуемной жаждой денег, этот человек пошел на преступление…

Толпа загудела еще возмущеннее.

– Но и это еще не все! Есть у этого человека и другие антинародные деяния. Хотя они и меркнут на фоне такого чудовищного поступка, как убийство, но справедливый революционный суд учел их в процессе расследования! Установлено, что этот человек, если, конечно, его можно еще называть человеком, этот аристократ, скрывал золото от революции. Скрывал деньги, в которых так отчаянно нуждается равенградский народ! Хотя общеизвестно, что аристократии была предоставлена возможность сдать народу, в лице Революционного Совета, капиталы, нажитые преступным и нечестным путем, и жить спокойно, работая на пользу обществу. Но, отвергая это благородное предложение Совета, кровопийцы-эксплуататоры не захотели проявить сознательность и человечность, не отказались добровольно от своих денег, не сделали шага на путь исправления. Также поступил и наш обвиняемый. Хотел сбежать он из города, вместе с бессчетными своими накоплениями.

Судья немного помолчал, глядя на толпу, жадно ловившую его слова.

– Ведь, как мы уже поняли, этот аристократ настолько одержим алчностью, что пошел на убийство ради денег. Будто ему своих мало было. Странно ждать от такого гражданского сознания, верно?

Переждав смешки и одобрительные возгласы толпы революционер продолжил:

– Итак, по-вашему, сограждане, чего же заслужил этот человек?

– Смерти! – возопила толпа.

– Да будет так, – грустно произнес судья. – Да свершится воля народная.

После этого на главный план выступили палач и осужденный. Палач ногтем проверил остроту своего орудия, после чего театральным жестом указал на плаху. Осужденный же повел себя непокорно:

– А последнее желание?! Мне положено!

Толпа зашумела. Судьи коротко посовещались и махнули рукой.

– Давай, только не выделывайся. Чего хочешь?

– Спеть! Принесите гитару!

Судьи переглянулись. Необычное пожелание. Кого-то отправили за инструментом. Толпа зашумела еще громче. Принесли требуемое. Саймон взял гитару, провел рукой по струнам, подтянул немного. Перехватил удобнее, расставил ноги и запел:

Надо мною – тишина,

Небо, полное дождя,

Он проходит сквозь меня…

Лайза залюбовалась происходящим, вопреки трагизму ситуации. Бард стоял на снегу босиком, в черных штанах из тонко выделанной кожи, в белой окровавленной сорочке, пышные манжеты и воротник которой трепетали на холодном ветру. На лице синяки и ссадины, проступившие, когда бард провел ладонью по лицу, размазав грим. Черные распущенные волосы развевались за плечами. И над площадью звучала песня:

Я свободен, будто птица в небесах,

Я свободен, я забыл, что значит страх.

Я свободен, ветром с диким наравне,

Я свободен, ная…3

Внезапно бард прижал струны ладонью, прервавшись на полуслове, и поклонился слушателям. Зрители мгновение стояли молча, а потом взорвались овацией. На помост летели алые розы. И откуда только достали в это время? Судья недовольно поморщился, не хватало еще, чтобы ненавистный аристократ превратился в любимца публики.

Бард поклонился еще раз, оглядел собравшуюся толпу, и, с улыбкой на устах, подошел к плахе. Встал на одно колено, положил голову в специальное углубление, слегка повернул, устраиваясь. Сделал палачу знак подождать, отбросил с шеи волосы, махнул разрешающе.

Толпа заходилась от восторга, таких эффектных казней в городе еще не было. Палач встал рядом, примерился, занес топор…

…Алая кровь на девственно белом снегу. Под разлетевшимися широким веером капельками тает снег и сердца зрителей. Потрясенно замершая в молчании толпа зевак. Чей-то захлебнувшийся крик. Медленно сползающее на помост тело. Голова, улетевшая под ноги оцеплению. Губы ее все так же искривлены в улыбке…

Лайза развернулась и стала выбираться из толпы. Куда оттаскивают тела казненных преступников, она уже знала. Сейчас же ей предстояло еще одно важное дело.

К ночи от снега не осталось и следа, начался дождь, вскоре превратившийся в бурю с грозой. Улицы опустели, горожане разошлись по домам и трактирам, удивляясь резкой смене погоды.

Ближе к полуночи к большому оврагу за городскими стенами, приблизилась закутанная в темный плащ фигура. Овраг начинался почти от самого подножия стен и с давних времен представлял собой место, куда горожане сбрасывали то, что не хотели больше видеть. Тела казненных, по указанию Революционного Совета, выбрасывали сюда же в овраг. В нескольких сотнях локтей от стен. Чтобы далеко не таскать. А запах? Ну и что с того, что запашок. До руководителей он не доходит, а если мешает кому-то, то это проблемы не революции. Да и вообще, что это вы, любезный, против выбрасывания тел? Может, вы и против казней врагов народа? Может, и против народной власти?

– Ну и запах, – прошептала чародейка. – Где ты, мечта некроманта?

Лайза спрыгнула вниз. Через десяток минут