Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Научные и научно-популярные книги » История » Август 1956 год. Кризис в Северной Корее - Андрей Ланьков

Август 1956 год. Кризис в Северной Корее - Андрей Ланьков

Читать онлайн Август 1956 год. Кризис в Северной Корее - Андрей Ланьков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 97
Перейти на страницу:

Это противоречие напоминает нам, сколь много «белых пятен» пока остается в истории Северной Кореи[347]. Расхождение между утверждениями Пан Хак-се и тем неопровержимым фактом, что якобы расстрелянный Ким Ун остался в живых, можно объяснить тем, что: а) Пелишенко ошибся, записывая свой отчет, и на самом деле Пан Хак-се во время беседы либо вовсе не упомянул Ким Уна, либо назвал его среди тех, кто был приговорен к тюремному заключению (принимая во внимание опыт и квалификацию Пелишенко, это кажется маловероятным, но тем не менее возможным); б) Пан Хак-се намеренно включил Ким Уна в перечень казненных генералов, чтобы по каким-то неизвестным нам причинам ввести в заблуждение Пелишенко (и Москву) в отношении участи Ким Уна; в) Пан Хак-се солгал, когда сказал, что к моменту разговора приговор был приведен в исполнение, в то время как в действительности, по крайней мере, некоторые осужденные на тот момент были живы. Сейчас пока невозможно с полной уверенностью остановиться на одном из этих положений, хотя наиболее вероятным автору представляется третье из них. Ким Ун мог быть одним из смертников, которым сохранили жизнь, и в конце концов дожить до своей реабилитации (можно предположить, что возвращение Ким Уна в политику в 1968 г. было связано и с расколом в партизанской фракции и расправой с «капсанской группой» в 1967–1968 гг. — но этот вопрос находится за пределами хронологических и тематических рамок данной работы).

Следует заметить, что в начале 1960-х гг. многие верили в смерть Ким Уна. Например, известный советский военный кореевед и историк Г. К. Плотников в 1990 г. во время разговора с автором этих строк мимоходом заметил, что Ким Ун был казнен в «начале 1960-х гг.» (очевидно, Г. К. Плотников не знал о возвращении Ким Уна на политическую арену)[348]. В то же время, Г. К. Плотников, на протяжении многих лет работавший в Генштабе Советской Армии и имевший доступ ко многим закрытым материалам, явно что-то слышал о судьбе Ким Уна. Видимо, придется признать, что эту загадку невозможно решить без работы с северокорейскими архивами, которая станет возможной только через несколько десятилетий.

Сейчас же по этому поводу мы можем делать только достаточно спекулятивные предположения. Можно, например, вспомнить о том, как в октябре 1959 г. Пан Хак-се заявлял, что Ким Ир Сен якобы считал необходимым расстрелять «только» трех-четырех оппозиционеров, тогда как министр внутренних дел склонялся к более суровому наказанию. Возможно, окончательное решение по поводу судьбы заговорщиков было компромиссом между этими двумя точками зрения. Нельзя исключать того, что 20 человек были приговорены к смерти (как того требовал министр), но только трое или четверо из них были действительно казнены (как предлагал Ким Ир Сен). Впрочем, это — только предположения.

Разговаривая с Пелишенко, Пан Хак-се упомянул, что готовится второй судебный процесс, на котором будет фигурировать «около 150» обвиняемых (эта цифра хорошо согласуется с уже упоминавшейся оценкой — 160 человек, которые оказались под следствием как участники «заговора»). Однако он не объяснил, по какому принципу всех подсудимых разделили на две группы. Судя по приводившемуся выше списку, включавшему Пак Чхан-ока, Чхве Чхан-ика и другие ключевые фигуры оппозиции, можно предположить, что в январе перед судом предстали те, кто вопринимал-ся как более серьезные фигуры, тогда как относительно второстепенные деятели должны были стать жертвами следующего процесса.

На настоящий момент, нам неизвестно, состоялся ли планировавшийся второй процесс — по крайней мере, в доступных нам документах посольства он не упоминается. Это может быть объяснено стремительным ухудшением отношений между СССР и Северной Кореей, в результате которого доступ советского посольства к важной политической информации оказался очень ограничен. По крайней мере, в официальной северокорейской прессе информация об этих процессах так и не появилась (это относится и к первому закрытому процессу, о котором советским дипломатам рассказал Пан Хак-се).

Тем не менее яростные нападки на «августовскую группу» не прекращались еще несколько лет. Иногда эти публикации содержали еще более серьезные обвинения. В памфлете 1962 г., посвященном «нерушимому единству партии», в частности, говорилось: «Клика Чхве Чхан-ика… состоявшая главным образом из элементов, которые [в колониальный период] капитулировали и превратились в прислужников японского империализма, или из элементов, состоявших на службе у империалистических агрессоров в качестве шпионов Чан Кайши и лакеев американского империализма. После освобождения при поддержке американского империализма они начали проводить фракционную раскольническую политику. Они заняли вероломную двуличную позицию, притворяясь, что преданы партии, тогда как тайно противостояли партии»[349]. Этот пассаж сопровождался замечанием о том, что оппозиция действовала под «прямым руководством» «американского империализма»[350]. Таким образом, в начале 1960-х гг. северокорейская официальная пропаганда практически объявила лидеров «августовской оппозиции» еще и американскими шпионами. Однако эти обвинения все-таки не стали нормой. В этом отношении официальная интерпретация действий августовской оппозиции отличалась от той характеристики, которая была дана Пак Хон-ёну и его товарищам по внутренней фракции (тех, как известно, обвинили в шпионаже в пользу США и Японии). На протяжении последующих десятилетий в официальной северокорейской исторической мифологии «августовские заговорщики» фигурировали как «раскольники» и «предатели», но не как «шпионы».

9. СЕВЕРНАЯ КОРЕЯ МЕНЯЕТ КУРС

К лету 1957 г. стало ясно, что решения сентябрьского пленума похоронены окончательно, причем отказ от них произошел с молчаливого согласия тех самых сил, которые когда-то навязали эти решения Пхеньяну. В то время как многие «маленькие Сталины» Восточной Европы один за одним теряли власть в результате вспышек народного недовольства и из-за интриг своих коллег, положение Ким Ир Сена после кризиса упрочилось настолько, что ему уже более не следовало опасаться того, что кто-то из руководства страны отважится бросить ему прямой вызов.

Победа Ким Ир Сена и его националистически-сталинистского курса имела самые серьезные последствия как для страны в целом, так и для большинства ее обитателей. В конце 1950-х гг. в северокорейском обществе начали происходить существенные изменения. Северная Корея 1945–1957 гг. была, в общем-то, вполне типичной «народной демократией», внутренняя политика которой вполне соответствовала тем стандартам, которые Советский Союз навязывал всему «лагерю народной демократии» (хотя, конечно, определенная местная специфика существовала всегда). Однако в конце 1950-х гг., когда руководство КНДР отказалось следовать идеям десталинизации, начался отход Северной Кореи от советских образцов. Отход этот никогда не был полным, но отношение к советским заимствованиям с этого времени изменилось. Большая часть советских общественно-политических институтов, имплантированных на корейскую почву в предшествующее десятилетие, была сохранена, хотя в Пхеньяне больше уже не упоминали, что такие организации, как Демсомол или Детский союз являются копиями советских прототипов (в более ранние времена из советского происхождения этих институтов никто не делал секрета). Однако пхеньянские руководители не просто остались верны сталинизму, они начали модификацию этой системы в соответствии со своими собственными нуждами и представлениями о том, как должно быть устроено идеальное общество. В некоторой степени такая политика являлась отражением усиливающегося влияния маоистского Китая, и многие из перемен, происходивших в КНДР в конце 1950-х гг., могли быть реакцией на те новости, что тогда приходили из КНР. Однако следует иметь в виду, что, несмотря на очевидную связь новых тенденций с переменами в Китае, маоистские идеи не смогли бы укорениться в Северной Корее, если бы они не нашли там благоприятной почвы.

Общее направление перемен прослеживалось достаточно явно — это был курс на усиление контроля правительства над обществом и экономикой; на жесткое подавление реального и потенциального инакомыслия; еще большее ограничение международных связей, в том числе и связей с другими социалистическим странами; на «закручивание гаек» в области искусства и культуры; на установление квазирелигиозного культа богоподобного Вождя. В общем, это был курс на сохранение и усиление классических сталинистских принципов.

В то же время «новый» северокорейский сталинизм имел отчетливый националистический привкус. В общем-то, в этом смысле он не так уж сильно отличался от других вариантов сталинизма, включая и его советский оригинал (по крайней мере, в позднем варианте, времен приснопамятной «борьбы с космополитизмом»). До начала 1960-х гг. Советский Союз активно боролся с националистическими тенденциями в зависимых странах, поскольку там национализм неизбежно вступал в противоречие с интересами Москвы и отчасти подрывал советское/русское лидерство. Дозволялось проявление лишь определенных элементов национальной самобытности, которые не создавали особых политических проблем для Москвы. К ним относились, например, истории о великих победах над иностранными захватчиками, в тех случаях, конечно, когда эти захватчики происходили из стран, которые в 1950-х гг. принадлежали к «враждебному» и «империалистическому» лагерю (например, борьба болгар против турок, конфликты Польши и Германии и т. д.). Не была исключением и Северная Корея, где такой «контролируемый» национализм допускался и даже поощрялся с конца 1940-х гг. и, естественно, имел четкую антияпонскую направленность. Однако с начала 1960-х гг. северокорейская ситуация серьезно изменилась и в новых условиях идея корейского патриотизма начала освобождаться от прежних ограничений. В новой ситуации Пхеньян более не собирался делать реверансы в сторону Москвы и «великого советского народа», «великой русской культуры» (подобные выражения быстро исчезли из официальной риторики в 1959–1961 гг.). В культуре и политике основной упор делался на исконные местные традиции, зачастую радикально переосмысленные или даже просто выдуманные, вто время как внешние связи и заимствования преуменьшались или отрицались. Режим, совсем недавно пришедший к власти при откровенной и прямой помощи иностранной державы — обстоятельство, о котором тогда прекрасно помнило большинство населения, — стремился «национализироваться».

1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 97
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Август 1956 год. Кризис в Северной Корее - Андрей Ланьков торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться