Элитология Платона - Павел Карабущенко

Утверждение Н.Бердяева о том, что философия Платона «антиперсоналистична», на наш взгляд, не имеет основания. Приведенный выше материал свидетельствует о том, что философия идей не может не быть уже изначально персоналистической, хотя бы еще и потому, что в этой философии присутствует личность самого Платона, и то, что описывается в ней, творится в сознании ее автора. Философия Платона есть дневник его сознания, есть своего рода его автобиография, исторически запечатленный генезис его личности. Поэтому персонализм Платона можно определить только как элитарный, ибо предложенная им схема генезиса личности отрицает всякую массовость и общедоступность, поскольку предъявляет слишком высокие критерии к человеку, критерии его высшего духовного совершенства.

Однако, персонализм Платона носит сугубо элитарный характер и этим объясняется его уникальность и, вместе с тем, обособленность от традиционного персонализма, сложившегося уже в ХХ веке.

Глава 10. Апология Платоновской элитологии

Хотя Карл Поппер и призывал всех исследователей обращать больше внимания не на то, как лучше им защищать свои теории, а на то как им лучше их критиковать, [349] нам все же предстоит обратить внимание на некоторые защитительные аргументы в пользу платоновской элитологии, поскольку ее критика исходит именно от К.Поппера. Однако, Платон слишком велик, чтобы его защищал кто-либо из ныне живущих. Его философия это делает куда лучше и эффективней, чем любой ее адепт. В этой главе мы постараемся обратить внимание научной общественности на то несоответствие, которое имеется в элитологической философии Платона и тех критических замечаний, кои были высказаны в ее адрес со стороны К.Р.Поппера.

Настоящая «Апология», главным образом, будет касаться защиты и оправдания платоновской элитологии в том ее виде, в котором она была изложена на страницах данной работы. Платон нуждается в «защите», прежде всего, от того вульгарного и субъективного понимания, которые весьма часто бытует во круг его философии, особенно тогда, когда некоторые «исследователи» начинают его рассматривать («разбирать») с позиций каких-либо идеологий. Прежде всего, надлежит помнить, что Платон не идеолог, а философ. Он никогда реальной политической практикой не занимался, а если и пытался заиметь опыт в оной, то она сама всегда его имела прежде, чем он понимал, что с ним происходит. Впрочем, если бы Платон был удачливым политиком, мы бы вряд ли были бы знакомы с ним как с величайшим философом всех времен и народов. К счастью, судьба уберегла философа от этого несчастья и продлила его век до столь преклонного возраста. Защита элитологического платонизма — есть решительный отказ от грубых идеологических попыток сделать из него врага «демократии» и апологета тоталитаризма. «Апология Платона» — это попытка обратить внимание научной общественности на ту историческую несправедливость, с которым столкнулся он в ХХ столетии, попав в водоворот политической идеологии. Речь не о том, чтобы спасти платонизм от краха. Речь о том, чтобы правильно его понять, а поняв, более адекватней приблизить к современной своей мировоззренческой позиции. Платон — редчайший в истории аристократический ум, который следует изучать, а не третировать как «чуждый классовый элемент» в угоду примитивного демократизма!

Демократия сама дискредитирует себя, когда пытается подобными средствами бороться с тем, что ей непонятно, в силу лишь укоренившейся и традиционно свойственной ей массовой психологии и, якобы, исконно народных идеологических представлений. Напротив, только то общество является подлинно демократическим, которое стремится к аристократизации своих духовных ценностей. «Духовно омассовляющаяся» демократия — вынашивает внутри себя ростки социального бунта на почве своей культурной неполноценности. Платон видел это и предупреждал и своих современников, и нас от этого коллапса. К сожалению, современники его так и не поняли. Античный мир погиб от восстания варварства. «Восстали массы» и в нынешнее столетие. И как в те далекие платоновские времена, мы тоже пока еще не осознали опасность демократического экстремизма в сфере духовной экологии человека. Повальное увлечение подобной «демократией» с ее массовыми, однообразными ценностями есть ничто иное, как мимикрирующий тотализм. Собственно говоря, античная демократия выродилась именно в эту форму общественного порядка, когда принесло на алтарь такой квазидемократии свои духовные ценности. Нынешним идеологам от псевдодемократии удобно выставлять Платона в роли профашиствующего философа, поскольку это совершенно стирает из философского сознания страстный призыв первого афинского академика к духовному совершенству человечества. Если мы уясним для себя, что «миф о символе пещеры» выше, значимее и важнее всего того тоталитарного бреда, что активно ему приписывается, будучи абсолютно вырванным из контекста всей его философии, то мы увидим великого гуманиста и моралиста, распятого на дверях афинской агоры. Если бы в обществе существовал абсолютный демократический императив, то не было бы ни науки, ни высокого искусства, а само человечество влачило бы жалкое существование, прозябая на бесконечных народных собраниях и плебисцитах.

ХХ век вошел в историю платоноведения скандально известной критикой К.Поппера основ платоновской «политологии», когда древний грек был объявлен самым заклятым и злейшим врагом так называемого «открытого общества» и главным идеологом тоталитаризма. «Марксистский ответ» К.Попперу на его Вторую часть книги «Открытое общество и его враги» уже был дан Морисом Корнфортом в 1968 г. [350] Возражения же по Первой части этой работы, где содержится самая жесткая критика платоновской элитологии, до сих пор находятся в эклектическом состоянии и не могут быть сведены в некое единое целое. Тем не менее, даже при самом беглом взгляде на эту попперовскую работу бросается в глаза тенденциозность трактовки, прежде всего, элитологических сторон социальной философии Платона и явное желание свалить на него все социальные и политические «провалы» западной демократии ХХ века. Планон стал удобным «козлом отпущения» для современного политического либерализма, не желающего видеть в Платоне ни кого другого, кроме как теоретика фашизма и коммунизма.

Выяснения вопроса о том, кто такие «друзья» и «враги» так называемого «открытого общества» есть по существу анализ того, как эгалитарист К.Поппер воевал с элитаристом Платоном, в утверждении своей правоты в решении проблемы соотношения таких фундаментальных понятий общественного сознания, как «иерархия» и «равенство». Платон и Поппер действительно внесли много смуты в умы современного человечества, создав мифы, до предела идеологизировавшие общественное сознание не одного государства и не одного поколения людей.

Поппер пытался демифологизировать идеальную «утопию» Платона путем создания проекта «открытого общества», врагом которого и был торжественно объявлен Платон. Вся вина Платона оказывается заключалась в том, что он просто «не понравился» Попперу. Сам К.Поппер открыто признавался в том, что с самого начала Платон оказал на него негативное влияние, и все его идеи были им быстро и решительно отброшены.[351]

В критике платоновской элитологии, как, впрочем, в критике и всей элитологии в целом, можно выделить два условных эгалитаристских направления. Одно из них можно охарактеризовать, как «крайне негативное» продемократически (К.Поппер) или прокоммунистически (М.Нарт) иделогизированные доктрины, и второе, условно тоже говоря, «позитивное», более наукообразное, чем первое направление (П.А.Кропоткин).

В своей работе «Открытое общество и его враги» Карл Поппер прямо называет социокультурную теорию Платона диаметрально противоположной эгалитаризму, т. е. признает ее элитарной.[352] В дальнейшем, критикуя Платона за это, он всячески старается показать теоретическую и социальную несостоятельность этой платоновской концепции, объявляя его «Чары» враждебными своей концепции «открытого общества». Перед нами фактически самая полная критика элитологии Платона в столетие, ставшего «восстанием масс» и торжеством массовой («демократической») культуры. К сожалению, Поппер недостаточно последователен в ней. Его критика не носит конструктивный характер, поскольку автор заведомо исходит из ошибочности исходных суждений Платона. Поппер выбирает достаточно примитивный метод критики своего оппонента: он так же, как и Ницше, переворачивает и ставит Платона с ног на голову. То, в чем Поппер обвиняет Платона, в том же самом можно обвинить и самого Поппера. Это таинственное «то» Поппер помещает в самый конец первого тома своей книги, в надежде что утомленный читатель не совсем поймет, о чем идет здесь речь. А речь идет о «чарах» Платона и «чарах» самого Поппера. Поппер пишет, что «Платон не стал высказывать своей враждебности разуму, он очаровал всех интеллектуалов своей блистательностью, льстя и завлекая их своим требованием, согласно которому править должны посвященные. Восставая против справедливости, он убедил всех справедливых людей, что он является ее защитником… И он добился удивительнейшего эффекта, убедив даже самых великих гуманистов в аморальности и эгоистичности их веры. Я не сомневаюсь, что ему удалось убедить и самого себя…» [353] Оба чародея друг друга стоят. Точнее, Поппер сделал все, чтобы «примазаться» к чародейству Платона, усиленно его критикуя. Он (Поппер) следует старому и банальному правилу: «хочешь стать великим, — всячески критикуй великого и на тебя обратят внимание как на его великую тень». Он прямо так и заявляет: «То, что нам следует извлечь из Платона, в точности противоположно тому, что он пытался преподать нам» [354]