Пришествие князя тьмы - Иван Непейпиво

девка увлеченно обжималась по углам. Но сейчас все они выглядели сущими аристократами — холеные, надменные, разодетые. Поди догадайся, что на деле та еще гнильца, алчная и искушённая зеленый змием.

Пробравшись сквозь толпу постояльцев, мы вывалились на крыльцо. У коновязи уже дожидался отцовский экипаж, поблескивая золоченой резьбой. Грому вздохнул и обреченно поплелся к карете, кутаясь в кафтан от утренней мерзлоты. Я последовал за ним, мысленно готовясь к долгой тряске по ухабам.

Забравшись в душное нутро и рухнув на сиденья, мы принялись ждать Вукола. Гром нервно ерзал, то и дело высовываясь в окно и вглядываясь вдаль. Его явно терзало нехорошее предчувствие.

— Странно это, — пробормотал он, кусая губы. — Батя же обычно пунктуальный, как часы. А тут на тебе — самое важное дело, и такая задержка! Не к добру это, ох, не к добру. Наверняка опять загулял, старый хрыч.

Я мрачно хмыкнул, откидываясь на подушки. Меня и самого одолевали сомнения — слишком уж подозрительно вел себя почтенный купец Ерофеев. Возможно ли, что его визит как-то связан с моей персоной и вчерашним конфузом? Слишком много совпадений для одного дня, если вдуматься.

Но додумать я не успел. Дверца кареты распахнулась, и в салон ввалился взмыленный Вукол. От него за версту разило перегаром и потом, а взгляд мутных глазок бегал из стороны в сторону. Гром при виде отца скривился и попытался отодвинуться подальше, явно ожидая очередной порции нотаций и упреков. Однако, к нашему удивлению, Вукол повел себя на редкость добродушно и приветливо. Казалось, ему и вовсе не доложили о вчерашних происшествиях — уж больно беззаботным выглядел почтенный купец.

— Ох, и загулял я вчера, ребятки! — жизнерадостно гаркнул он, плюхаясь на сиденье. — Еле ноги дотащил с утра пораньше. Вы уж простите старика, что заставил ждать. Годы, знаете ли, не те уже. Ну да ладно, в путь-дорогу пора!

Мы с Громом переглянулись и дружно пожали плечами. Видимо, Вуколу и впрямь не донесли о моих ночных «подвигах». Что ж, тем лучше — меньше расспросов, больше шансов выйти сухим из воды.

— Да ничего, отец, бывает, — осторожно пробормотал Гром, ерзая на месте. — Мы тоже вон, отдохнули славно, грех жаловаться. Обошлось без эксцессов, все чинно-благородно.

Ну да, конечно, какие уж тут эксцессы! Всего-то подпольный игорный дом, зомби-гвардеец да мои демонические кульбиты. Сущие пустяки, недостойные внимания столичного бомонда.

Вукол добродушно хохотнул, хлопнув себя по необъятному брюху:

— Ну и славно, ну и ладно! Оно и к лучшему, что погуляли всласть. Теперь, глядишь, за ум возьметесь да службу царскую ревностно нести будете. Государь-то наш страсть как дисциплину уважает, так-то!

Некоторое время мы ехали молча, погрузившись каждый в свои мысли. За окном мелькали унылые пейзажи, навевая тоску. Я машинально теребил завязки камзола, прикидывая, как бы половчее разузнать про загадочного Разумовского. Уж больно подозрительная личность, прямо злодей из дешевого романа.

Наконец, я решился нарушить молчание и как бы невзначай поинтересовался:

— Дядька Вукол, а вот скажите — что это за птица, господин Разумовский? Я давеча краем уха слышал, будто он при дворе большую силу имеет.

Купец от неожиданности вздрогнул и затравленно огляделся по сторонам, словно в тесной карете мог прятаться шпион. Убедившись, что посторонних нет, он заговорщицки наклонился и почти шепотом произнес:

— Тсс, Ванька, ты это… Не при всех такие вещи болтай. Разумовский — он птица высокого полета, почти что правая рука государя. Чихнуть без его ведома не моги, а то поплатишься.

— И что, выходит, даже император его слушается? — не удержался я от вопроса. Вукол нервно дернул щекой и покосился на дверцу кареты, словно ожидая подвоха.

— Сам-то император не лыком шит, скажу я тебе. Хватка у него ого-го, живо на горох поставит, если что. Но вот Разумовский… Этот и похлеще будет. Хитер, как лис, и на расправу скор. С таким шутки плохи, ой, плохи.

Я внутренне похолодел. Час от часу не легче! Мало того, что этот тип, судя по всему, по уши в грязных делишках, так еще и власти немерено имеет.

— Да уж, влиятельная особа, — пробормотал я, лихорадочно соображая. — Небось и меток всяких имеет видимо-невидимо?

Вукол округлил глаза и замахал на меня руками:

— Ты что, парень, никак сдурел? Такие вещи вслух говорить — себе дороже. Конечно, имеет! Да еще какие — четыре штуки, слыхано ли дело? И перстов соответствующих, стало быть, тоже четверо. И все — сущие исчадия ада, каждый краше другого. Ну хоть до статуса Длани пока не дорос!

У меня аж дыхание перехватило. Это ж сколько силищи в одних руках сосредоточено.

— А что за статус такой — Длань? — встрял в разговор Гром, до сих пор помалкивавший. — Никогда о таком не слыхал.

Вукол смерил его уничижительным взглядом и процедил:

— Эх, темнота… Длань — это… ну почти, земной бог. Ну, или полубог. Если у мага пять меток прорежется и пятерых перстов подчинит — все, приплыли. Такая сила будет, что никакой император не указ. Хошь — на троне восседай, хошь — судьбы вершить изволь. Но такого уже век с лишним не случалось, и слава яйцам.

Мы с Громом ошарашено переглянулись. Кажется, влипли мы по самое не хочу. Если этот Разумовский и впрямь на полпути к статусу местного божка, то не приведи господь ему дорожку перейти. А учитывая мои способности и амбиции — шансы нарваться раньше времени, ну очень велики.

Наконец, после долгой тряски по ухабистым дорогам, наш экипаж с грохотом вкатился в ворота военного лагеря, где должна была проходить практика. Вукол, к моему удивлению, не стал провожать нас до места, а просто высадил у входа и с важным видом напутствовал:

— Ну, ребятки, вот вы и на месте. Смотрите мне там, не подкачайте! Служите исправно, начальство слушайтесь, перстов не обижайте. И главное — далеко от лагеря не отлучайтесь, мало ли что. Не ровен час, сгинете в этой глухомани — и поминай как звали. Ну, с богом, что ли! А ты… — обратился он к персту Грома. — Береги этих двух!

С этими словами он хлестнул лошадей и был таков, оставив нас на пыльной дороге. Мы недоуменно переглянулись — вот тебе и торжественная встреча будущих защитников отечества! Ни тебе караула, ни духового оркестра.

Делать нечего — пришлось тащиться в расположение части своим ходом. И чем дальше мы углублялись в