El creador en su laberinto - Андрей Миллер

быть может, с десяток человек, половина из которых пришла вместе с Карвассой. Ну, решили двое, что меч их рассудит — и что с того?

Они с Иаго встали друг против друга. Каталонец был старше, очевидно опытнее, а ко всему прочему — значительно выше и шире в плечах, чем Джузеппе. Юноша не сомневался, что ставки делают не в его пользу. Иаго держал в правой руке весьма добротную скьявону, эфес которой превосходно защищал кисть; на левую же намотал свой плащ.

У итальянца меч был менее внушительным. Фехтовать с плащом он не умел, так что во вторую руку взял кинжал. Таверна располагалась на углу двух улиц, посему места им с Иаго было отведено достаточно, и Джузеппе счёл это своим преимуществом. Драться с таким здоровяком в узком переулке, а уж тем более в помещении, было бы куда сложнее.

— Ушёл бы ты от греха подальше: ещё не поздно сбежать. — Иаго принял высокую испанскую стойку.

Он едва ли особенно рассчитывал, что противник к нему прислушается.

Джузеппе ничего не ответил: вместо этого он нанёс укол, прямо с опущенной руки, не выдавая своего намерения никакой стойкой. Вместо крика боли послышался звон стали о сталь: Иаго парировал атаку. Его ответный удар был весьма быстрым, но слишком бесхитростным, и Джузеппе не составило труда уклониться.

Каталонец, по-прежнему гордо выпрямившись, начал обходить итальянца слева, удаляясь от его основного оружия. Юноше этот стиль был не в новинку — ведь он много упражнялся с капитаном Родомонте, который также владел испанской дестресой. Сам же Джузеппе действовал, конечно, как учили его в Неаполе. Кружить вокруг Иаго он не собирался, будучи привычным двигаться линейно. В стойке опустился низко, сжавшись пружиной: от этого их разница в росте стала ещё больше.

Джузеппе попытался соединить свой клинок с оружием противника, что дало бы ему хорошие возможности, но Иаго легко этого избежал. Затем каталонец решительно пошёл в атаку: ударил дважды, с разных направлений, и взмахнул свисавшим с левой руки краем плаща. От меча Джузеппе защитился без проблем, а вот ткань едва не сковала его оружие. Если бы не взмах кинжалом, который заставил Иаго отступить, могло выйти дурно.

Немногочисленные зрители бурно реагировали на каждое движение, в отличие от самих фехтовальщиков, которые сосредоточенно молчали. Джузеппе с самого начала не сомневался, что Иаго — опасный противник; каталонец же, похоже, ожидал куда от врага куда меньшего. Спесь с него сошла вмиг, Карвасса теперь опасался рисковать. Его опыт и физическое превосходство не компенсировали плохого представления о том, как фехтуют итальянцы.

Джузеппе снова предпринял решительную атаку. Он выбросил вперёд обе руки, кинжалом зацепив кончик клинка каталонца, освободив пространство для удара мечом. Иаго защитился обмотанной рукой; если и получил какое-то ранение, то совсем ерундовое. В следующий миг он ловко порхнул полукругом и нанёс мощный рубящий удар. Юноша еле-еле сумел отклониться: кожа шеи почувствовала, как меч рассёк воздух в самой опасной близости.

К возгласам и неуместным советам окружающих он не прислушивался, вообще не замечал этих звуков: а вот стук каблуков почему-то различил очень чётко.

— Прекратите, глупцы!

Решительности Мари было не занимать. Она не только растолкала друзей Иаго, но и выскочила на самую середину импровизированной арены, встав между фехтовальщиками — которые от такого поворота событий растерялись. Цыганка яростно сверкала глазами; похожа сейчас была не на предмет страсти двух дуэлянтов, а на мать, разнимающую задиристых детей.

— Что за глупость?! Солдаты одной терции, черти вас раздери! А я всё равно не люблю ни одного из вас, потому что у меня на сердце другой. Из-за таких ссор когда-нибудь погибнет вся империя вашего Карлоса! Остановитесь, пока не умерли ни за что!

Эти слова Мари подкрепила, плюнув на мостовую. Иаго застыл с раскрытым ртом: он хотел что-то сказать, но слова застряли на полпути. Джузеппе понял, что причина этому — совсем не дерзкие слова цыганки. Нет! Каталонец изумлённо смотрел на нечто, находившееся за спиной юноши. И не он один: смесь удивления с испугом исказила лица многих.

Это не могло быть подлой уловкой для нанесения смертельного удара. Джузеппе обернулся… и сам тотчас утратил дар речи.

Из-за ближайшего угла вытекала людей в восточных костюмах: широкие штаны, тюрбаны и расшитые кафтаны — этот стиль одежды узнавался легко. Юноша мог подивиться, откуда в городе взялись османские пираты (ведь никто не бил тревогу!), но этот вопрос отступал на дальний план перед иным обстоятельством.

Джузеппе прекрасно видел ближайших к нему мусульман, потому что ночная улица недурно освещалась. Наполовину оторванная челюсть одного из них болталась возле шеи; правый глаз горел ярким светом, как у кошки — только красным. В пустой левой глазнице копошились насекомые.

— Матерь моя!..

— О Сантьяго, что это?!

Другой турок выглядел ничуть не лучше. Лицо его оставалось целым, пусть и имело серый мертвецкий оттенок: зато кишки вываливались из распоротого живота, волочась по земле. А чуть правее шёл осман с головой, вертикально разрубленной надвое: его глаза тоже пылали. Еле-еле удерживающиеся вместе половинки черепа сильно раскачивались, при каждом движении красные огни оставляла в воздухе шлейфы.

Мертвецы шагали неспешно, однако эта медлительность оказалась обманчивой. Пусть ноги они переставляли вяло, но оказавшегося слишком близко испанского солдата изрубили такими молниеносными ударами сабель, что Джузеппе глазам своим не поверил. Скорость, с которой умертвия размахивали оружием, удивила больше самого их существования.

Неупокоенный турок с выпущенными кишками двинулся прямо на Джузеппе, быстро клацая зубами и поднимая свой шамшир. Перепуганный юноша не придумал ничего лучше, как вытянуть вооружённую руку, пронзить грудь мертвеца мечом. Совершенно неудивительно, что это не возымело эффекта: кривой клинок османа свистнул в воздухе, нацеленный на голову Джузеппе. Он успел подставить кинжал, но не-мёртвый противник молниеносно повторил атаку под другим углом — и тут защититься было уже невозможно.

Однако сабля не достигла цели: вместе с отрубленной рукой она полетела в сторону. Через миг Иаго, столь вовремя подоспевший, снёс мертвецу ещё и верхнюю половину черепа: тот не упал, но утратил ориентацию и интерес к Джузеппе.

— Бежим, дурак!

— Что это?!

— Mierda de mil diablos, вот что! Бежим!

Иаго изрыгал ещё какие-то ругательства на кастильском и каталане, но их Джузеппе разобрать не смог. Толпа живых мертвецов навалилась на людей, стоявших возле таверны — Карвасса же волок Джузеппе в сторону, и на них более просто не обратили внимания.

Бешено