Князья Севера - Маркус Кас

крыльцу и Тира шарахается. А я понимаю, что так и держу в руке окровавленный кинжал. Спешу убрать его, обтерев о штанину.

— Тьфу ты, я уж думала, что и ты меня решил прибить, — в ее глазах неподдельный страх.

Хтонь, пришел за помощью, а сам перепугал старушку. Я пытаюсь одновременно и отдышаться и начать говорить, поэтому только кашляю, набирая полные легкие ледяного воздуха.

— Помощь, — хриплю через кашель. — Мне нужна ваша помощь.

Сейдкона подозрительно смотрит и подходит, хлопая меня по спине.

— Эээ, спасибо, — от неожиданности я тут же перестаю задыхаться.

— И стоило ради этого бежать сюда? — она делает шаг назад, смотря на меня уже как на опасного сумасшедшего.

— Да нет, не эта. Беда там, — машу я в лес. — Мои друзья в беде. Похоже на них что-то повесил Свейн, дрянь какую-то вашу. Ой, извините. Наш целитель попробовал снять ее и сам того, подцепил.

Я путаюсь в словах окончательно, моля богов, чтобы старушка поняла из моей сумбурной речи, в чем суть. Сейдкона с опаской приближается и принюхивается. Закрывает глаза, что-то бормоча, водит передо мной руками.

Замечаю, что на ее ладонях проступают руны. Жуткий рисунок пылает мрачной силой. Я же просто стараюсь восстановить дыхание и собрать мысли в кучку.

— Уважаемая…

— Беда, — распахивает она глаза и они сверкают голубым светом. — Совсем беда, белоголовый. Боюсь, ты опоздал…

Глава 24

— Куда опоздал? Почему опоздал? — возмущаюсь я и щелкаю пальцами перед лицом ушедшей глубоко в себя сейдконой. — Уважаемая, вы скажите, что сделать нужно и я сделаю.

Я уже понимаю, что простой рубкой дров тут не обойтись. Но что я еще могу ей предложить? Старушка фокусируется на мне и долго молчит, прежде чем ответить.

— Молодые… Сначала делают, потом думают. А то и потом не думают, — ворчит она. — Лезете во все дела, вашего ума они или нет. И вот что получается.

Так то я согласен и не лез бы, но оно само ко мне так и тянется. Но сдерживаю оправдания и раздражение. Пусть хоть выпорет меня, лишь бы помогла.

— Отвар могу сделать, силы поддержать, пока дороги не откроются. Не могу я тебе помочь, белоголовый, — бухтение меняется на сочувствие. — Старая я уже, сил мне не хватит с таким справиться. Или ты и меня угробить хочешь?

— Ну можно же что-то сделать… — я озираюсь в поисках решения, будто оно тут спряталось, на полянке. — Я могу поделиться силой!

К сожалению, только я теперь и могу. Всех выкачали в последней попытке самим справиться. Много ли ее нужно? Да хоть всю готов отдать, не в первый раз.

— Мне твоя сила не поможет, — разочаровывает сейдкона. — Ни чужая, ни наша. Те, кто связаны сейдом, не могут заимствовать человеческую силу. Таков закон.

— Ну… И нельзя его как-нибудь обойти? — не очень удачно пытаюсь не в лоб предложить я.

— Дурной совсем! — она начинает злиться. — Не говори о том, чего не знаешь. Не можем, потому что это верная смерть!

— Извините, — я отчаянно стараюсь что-нибудь придумать и цепляюсь за слово. — Вы сказали, человеческую не можете? Это значит, что другую можете?

— Могу, — старушка мрачнеет. — Могу у богов попросить силу. Да только я и без того их слишком часто просила в последние дни. Гневить богов опасно.

— Там люди умирают, уважаемая, — еле сдерживаюсь от того, чтобы снова не начать бушевать. — Если вы боитесь просить богов, то я не побоюсь. Что нужно сделать?

— Не получится, — она мотает головой.

— Получится, — беру ее сухие руки в свои. — Прошу, помогите. Что, снова кровь нужна? Хорошо, сколько угодно.

— Боюсь в таком деле одной кровью не обойтись, — Тира устало опускает плечи и тяжело вздыхает. — Придется отдать самое ценное. Что у тебя есть, белоголовый? Что ты можешь предложить богам, чтобы они откликнулись?

Ну не мозги, это точно. Деньги им тоже явно не нужны. Я смотрю на кинжал двергов, показываю его старушке.

— Оружие, которое велели беречь. И сила. Все, что у меня есть.

— Если отдашь добровольно, могут и принять, — неохотно отвечает она. — Но предупреждаю — никаких гарантий я дать не могу. И это очень опасно, белоголовый. И больно. Один раз я только видела, как жертвовали силу. Тот, что решился на такое, сошел с ума от боли. Не выдержал и отдал все, без остатка. И отдал жизнь.

— И это сработало? — зачем-то спрашиваю я, покрываясь мурашками.

— Конечно, — усмехается сейдкона. — Такую жертву боги приняли. Ты меня вообще слушаешь? Говорю тебе, опасно! Давай попробуем травами да сдерживающими плетениями сначала. А потом…

— Нет, — перебиваю я ее, судя по тому, что видел, времени чаи гонять у нас уже нет. — Один шанс у нас, я это знаю. Так что говорите, что делать. Отказ от ответственности какой-нибудь подписывать? Догола раздеваться?

— Боги, да откуда столько глупости то берется… — старушка опять шарахается, как от прокаженного. — Не надо мне от тебя ничего. Или ты думаешь, мне твоя бумажка поможет, случись что? И не надо мне тут трясти своими причиндалами. Богам будешь предлагать. Они и решать будут, что достойно, а что нет.

Надеюсь, что богам мои причиндалы не нужны… И хватит крови, силы и странного кинжала. Но, если надо будет побегать голозадым по полю, демоны с ними. Я уже просто рад, что могу хоть что-то сделать.

Не то чтобы у меня нет никакого уважения к богам. Но они странные. Никто конкретно ничего сказать не может. Вроде у них там свои разборки, но и люди же в них тоже участвуют. Ну так пришли бы и сказали — этим навалять, этих защитить, тут порядок навести. И пять быков, будьте добры.

А то с моей кашей в голове из древних мифов другого мира, я еще не такое предлагать стану. Нет, все, как только это закончится, вернусь домой и в библиотеку… И учителя какого-нибудь, по словесности, найду.

Пока я мысленно богохульствую и обдумываю светлое будущее, сейдкона смотрит на небо, опять прикрывает глаза и что-то бормочет, светясь.

— Место нужно найти подходящее, — тихо объясняет она. — Где сейчас самая тонкая грань между мирами.

— А оно что, перемещается? — мне становится интересно.

Старушка открывает глаза, неодобрительно хмурится.

— Ты как с луны свалился. А еще видящий… И кому только боги столько силы дали.

А вот это уже обидно. Сами придумали — один вопрос, выбрать что-то одно. Я обиженно соплю, но молчу, не желая лишний раз злить сейдкону.

— А ты не дуйся, — вычисляет меня она. — Как дитя. Хотя, дитя и есть. Перемещается, да.