Безответная любовь - Рюноскэ Акутагава

Не выпуская гребня из рук, О-Рэн быстро обернулась. Но в светлой гостиной никого не было. Наверно, опять показалось, – она повернулась к зеркалу, но вскоре белое существо в третий раз пробежало за ее спиной.

В другой раз О-Рэн сидела в одиночестве у жаровни, и вдруг ей послышалось, будто где-то далеко на улице ее кто-то зовет. Голос, смешанный с шуршанием листьев бамбука у ворот, послышался всего раз. Он, несомненно, принадлежал тому мужчине, который всегда, даже теперь, когда она переехала в Токио, владел ее сердцем. Затаив дыхание, вся напрягшись, О-Рэн стала прислушиваться. Теперь милый ей голос слышался ближе, чем раньше. И вдруг он перешел в лай, который принес сюда ветер…

Однажды, неожиданно проснувшись, О-Рэн увидела в постели рядом с собой мужчину, который здесь никак не мог оказаться. Выпуклый лоб, длинные ресницы, – при свете ночника видно было, что он ни капельки не изменился. У левого глаза родинка – проверила даже это; действительно, рядом с ней лежал тот самый мужчина. О-Рэн нисколько не удивилась, сердце ее забилось от радости, и она, точно желая раствориться в мужчине, крепко обняла его за шею. Но голос разбуженного мужчины, недовольно пробормотавшего что-то, несомненно, принадлежал, хоть это и было совсем неожиданно, Макино. И в этот миг О-Рэн увидела себя обнявшей за шею Макино, от которого разило водочным перегаром.

Но не только галлюцинации – реальность тоже преподнесла О-Рэн нечто такое, что привело ее в смятение. Сразу же после Нового года, когда еще не были убраны сосновые ветки, украшавшие вход, неожиданно явилась жена Макино, до которой дошли слухи о связи ее мужа с О-Рэн.

XII

Когда пришла жена Макино, служанки, к несчастью, не было дома: она ушла за покупками. О-Рэн, напуганная голосом, попросившим разрешения войти, обессилев от страха, покорно поднялась и направилась в прихожую. Обращенная к северу решетчатая дверь проглядывала сквозь украшавшие вход сосновые ветки – за ней неподвижно стояла, потупившись, ни кровинки в лице, женщина в очках, кутавшаяся в поношенную шаль.

– Кто вы?

Спрашивая об этом, О-Рэн интуитивно чувствовала, кто эта посетительница. Потом пристально посмотрела на жалкое лицо женщины с растрепавшимся пучком, смиренно сложившей руки под хаори из ткани в мелкий рисунок, какую носят обычно замужние женщины.

– Я…

Немного помедлив, женщина, не поднимая головы, продолжала:

– Я жена Макино. Меня зовут Таки.

– Вот как? Я… – запинаясь, проговорила О-Рэн.

– Не продолжайте, я все знаю. Вы так хорошо заботитесь о Макино, примите самую искреннюю мою благодарность.

Женщина говорила миролюбиво. В ее тоне, как ни странно, не было и намека на издевку. Это-то и поставило О-Рэн в тупик, она не знала, что сказать.

– Сегодня первый день Нового года, и, воспользовавшись этим, я решила обратиться к вам с просьбой.

– Какой именно? Если только это в моих силах…

О-Рэн, державшейся настороженно, казалось, что она догадывается, о чем пойдет речь. Но если догадки ее подтвердятся, отвечать придется долго и подробно. Когда же она услышала первые слова, тихо произнесенные все еще стоявшей потупившись женой Макино, стало ясно, что она ошиблась в своих предположениях.

– Ну что вы, хоть я и сказала «просьба», но имела в виду сущую безделицу… Мне кажется, что в скором времени Токио превратится в лес, – разрешите же и мне поселиться в вашем доме, как это сделал Макино. Вот в чем, собственно, и состоит моя просьба.

Она говорила тихо и размеренно. По ее виду совсем не было заметно, что говорит душевнобольная. О-Рэн потрясли ее слова, и некоторое время она беспомощно смотрела на поникшую фигуру женщины, освещенную со спины.

– Ну так как? Разрешите мне поселиться?

О-Рэн, точно у нее отнялся язык, была не в силах ответить. В какой-то момент женщина, подняв голову, широко раскрыла свои прищуренные холодные глаза и через очки пристально посмотрела на нее, О-Рэн почувствовала себя так, словно все происходящее привиделось ей в дурном сне.

– Что случится со мной, в конце концов не имеет никакого значения, детей жаль, если меня выгонят из дому. Я понимаю, что доставлю вам немало хлопот, но все же прошу – разрешите поселиться у вас.

Сказав это, жена Макино спрятала лицо в свою старую шаль и вдруг заплакала навзрыд. Молчавшей О-Рэн стало невыразимо грустно. Значит, наступит время, когда она сможет встретиться с Кин-саном. Как это прекрасно! Как прекрасно! Отдавшись этой мечте, О-Рэн будто со стороны увидела себя, проливающую слезы на свое новогоднее платье.

Прошло совсем немного времени, и О-Рэн вдруг обнаружила, что в выходящей на север полутемной прихожей она стоит одна, – неужели она не заметила, как женщина ушла?

XIII

Когда седьмого января, в праздник «семи трав», Макино явился в дом содержанки, О-Рэн поспешила рассказать, что к ней приходила его жена. Но Макино, дымя манильской сигарой, слушал ее, как ни странно, совершенно спокойно.

– С вашей женой, по-моему, не все в порядке. – Взволнованная О-Рэн, нахмурившись, решительно продолжала: – Вы должны что-то немедленно предпринять, иначе может случиться непоправимое.

– Когда случится, тогда и буду думать. – Макино сквозь сигарный дым, прищурившись, смотрел на О-Рэн. – Чем беспокоиться за мою жену, побеспокоилась бы лучше о своем здоровье. В последнее время ты постоянно хандришь.

– Что будет со мной – все равно…

– Совсем не все равно.

Лицо О-Рэн затуманилось, и она замолчала. Но вдруг, подняв полные слез глаза, сказала:

– Я вас прошу, ради всего святого, не бросайте жену.

Пораженный Макино ничего не ответил.

– Ради всего святого, прошу вас… – Стараясь скрыть слезы, она уткнулась подбородком в атласный воротник кимоно. – В целом свете нет человека, который был бы вашей жене дорог, как вы. Не помнить об этом так бессердечно. И в моей стране женщина тоже…

– Хватит. Хватит. Все это я и сам прекрасно понимаю, так что незачем зря волноваться.

Макино, даже забыв о сигаре, уговаривал О-Рэн, как раскапризничавшегося ребенка.

– Этот дом такой мрачный… Да к тому же здесь недавно сдохла собака. От этого у тебя и хандра. Если удастся найти что-нибудь подходящее, давай сразу же переедем, согласна? Жить в таком мрачном доме… Ведь еще каких-нибудь десять дней, и я оставлю военную службу…

– Вам нужно прежде всего побеспокоиться о жене…

Когда впоследствии К. подробно расспросил служанку, она так рассказала ему о том, что тогда произошло:

– Теперешняя ее болезнь появилась еще в то время, и господину не оставалось ничего другого, как махнуть на это рукой. Однажды супруга господина пришла к нам на Ёкоами, – я только что вернулась, меня посылали за покупками, – смотрю, моя госпожа молча сидит в