Летом перед грозой - Дмитрий Валерьянович Лекух

class="p1">Ой, и не говори…

– Рыбы, кстати, – мотаю головой, – в этом году что-то даже чересчур много. Причем активной как-то совсем не по-детски. Никогда такого не видел. Сашка вон даже пошутил как-то не очень по-хорошему: как перед войной…

Глеб кивает.

– Хреновая, – говорит, – шутка. Согласен.

Я закуриваю.

Глеба отбирает у меня фляжку с коньяком, делает глоток.

Возвращает, не закручивая крышечки.

Намекает, значит.

Ага…

– Кстати, насчет войны, – вздыхает. – Славян-то теперь на Донбасс точно не поедет…

Я жму плечами.

– Наша жизнь полна неожиданностей, – говорю банальную, в принципе, вещь. – Ты этого что, не знал?!

– Да знал, в принципе, – поджимает губы. – Я просто не об этом, в принципе. Он – не может. Понятное дело, почему. Тебя не пустят, и это правильно. Ты тут нужнее. Значит, придется – мне…

Чуть не захлебываюсь коньяком.

Ах, вот ведь черт.

Не в то горло попало.

Да…

– Ларин, – смотрю на него с интересом. – А ты не охренел?! Ладно еще Славян, у него пока просто мальчишество. Детство в жопе играет. Но ты-то куда, блин?! Взрослый уже вроде дядька как бы. Не навоевался, что ли, еще?!

Он наклоняет голову.

Смотрит куда-то вдаль.

– Ладно, – говорит. – Вернемся еще к этому разговору. Попозже когда-нибудь. Может быть, ты и прав. А может, прав я. Кому-то ведь надо, так?! А значит, – это еще с какой стороны посмотреть…

– Да с какой ни смотри, – обрываю его как можно жестче. – Славке это было важно как личности. Доказать что-то себе. Себе самому, а не нам с тобой и не маме с дядей. Плюс у него, как он считает, есть кое-какие долги перед страной, которые надо вернуть. У тебя же чистая прагматика: ты свои долги отдал уже. И давно. А значит, если вот так, чисто по-мужски, то тут не надо ничего выдумывать, а просто надо смотреть, где ты нужнее. Остальное чисто мальчишество. Вопросы у тебя есть?!

Он вздыхает и гладит пальцем переносицу.

Я так тоже делаю, когда думаю, или голова, допустим, болит.

Ага.

– Да думал я уже на эту тему, – признается, – но Славян…

– Славян, – обрываю его еще жестче, – сейчас залечит жопу и отправится на Донбасс вне зависимости от того, поедешь ты его туда «заменять» или нет. Или еще куда, если там вдруг неожиданно утихнет. Это даже не обсуждается. Я его и не пытался останавливать-то только потому, что для него это вопрос сугубо личный. Андастенд?!

Глеб думает.

Смотрит на воду.

Потом поднимает голову к облакам.

– Андастенд-то оно андастенд, конечно, – чешет поросший коротким, жестким волосом затылок. – Но к этому разговору мы еще все равно вернемся. Или не вернемся. Но потом. А пока ты хлебай давай. Не грей напиток. И передавай флягу товарищу, а то, тоже мне, расселся тут, как, понимаешь, цельный натовский генерал…

Глава 58

…На следующий день на Красную Горку мы с Глебом поехали больше поразвлечься: и «продовольственную программу» мы уже выполнили, и вожделенный «трофей» я уже как бы и зацепил.

При взвешивании, правда, выяснилось, что рыбина была даже меньше «десятки», всего девять восемьсот: как грустно пошутил Саня, – взвешивать надо было сразу же, но всем было не до этого, а когда вернулись – рыба уже «стекла».

Так что, можно считать – зачёт.

Но какой-то неприятный осадочек все равно остался, конечно.

Ну, да и Бог с ним.

Все равно, в принципе, – хорошо…

…Доехали, кстати, в общем, очень удачно: небольшие дожди и состоявшийся-таки сквозь мой сон вчерашний ливень, обошли Горку стороной, и болотина фактически пересохла, так что продираться через болото пришлось всего лишь метров пятьсот.

Другое дело, что это были те еще пятьсот метров.

Мало того, что сквозь густой кустарник, так еще и временами перепрыгивая с кочки на кочку, с риском нырнуть минимум, я думаю, по пояс.

Это только потом выяснилось, что Саня подобным образом просто расстояние «срезать немного решил».

А всего метрах в семистах вниз по течению реки есть вполне удобный, хоть и чуть более дальний переход.

Так что обратно добирались, можно сказать, со всеми удобствами.

Но – туда…

…Хорошо еще, что никто непосредственно в саму трясину не занырнул.

Но дошли.

Мы с Глебом тут же, приметив полянку поживописнее, с хорошим видом на речку, разложили на ней костерок, натащили из леска бревен, чтобы сидеть было удобнее, поставили чайник.

Ловить, собственно говоря, совсем даже и не хотелось.

Наловились, что называется.

То есть, – вообще…

Заварили чайку.

Я сходил на речку, долил воды в чайник, снова поставил на огонь.

Пусть кипит.

Все равно мне что-то даже спиннинг из чехла распаковывать неохота.

А виды здесь, конечно, – просто дух захватывает.

Глухая кольская тайга.

Бурная, порожистая речка, с барашками в белой пене.

На той стороне – красный, глинистый крутояр.

На нем сосны: желто-коричневые, светлые, – на зеленом, белом и голубом.

Да и этот берег, кстати, тоже не очень низкий, просто спуск к воде чуть более пологий: оттого, кстати, за нашими спинами и заболочено. Видимо, когда вода по весне совсем высокая, она через этот раздел, на котором мы сидим, переливает.

И разливается по болотине, не дает ей пересыхать.

Глеба молчит, травинку покусывает.

Я курю.

– Когда «большой проект»-то начинаем? – спрашивает неожиданно.

Я молчу.

Думаю.

– Что, собираешься все же успеть?!

Он смущается.

– Да, – чешет затылок, – вот во всем правда в твоих словах. Но все равно что-то не то на душе. Может, такие решения нужно не разумом принимать?!

Я внимательно на него смотрю.

Вздыхаю.

Он еще больше смущается: вот кому скажи, что бывший офицер «спецуры», «грушник», – хоть и давно, еще с девяностых, в отставке – ну, – не поверят ведь.

Лопоухий.

Лысый.

В очках.

Мешковатая одежда, как он любит, скрывает сухую, словно веревками перевитую фигуру.

Только движения чересчур точные для любого более или менее нормального человека: я вот так, к примеру, уже не могу, а у него – просто инстинкт.

Но не в этом дело.

Просто его когда на чем сладком поймаешь, – сразу начинает смущаться, ровно твоя девочка.

Ага…

– Вот как раз такие решения, – тоже срываю травинку, – надо принимать разумом. А не на чувствах и не на эмоциях, ни в коем случае. Потому как ты не детей делать собираешься. А идти людей убивать…

Поднимает бровь вверх, выгибает ее домиком.

Качает головой, едва ли не восторженно:

– Вот умеешь ты, Валерьяныч, – изображает ладонью какую-то сложную динамическую конструкцию, – повернуть. Да…

Я хмыкаю.

Надкусываю травинку, ощущаю горьковатый, пропитанный неярким северным солнцем