Я/Или ад - Егор Радов

То, что ты пишешь о жизни с этим свалившимся на тебя “принцем”, невозможно читать без содрогания. Прости меня, но это просто мерзость.

И то, что ты наконец избавилась от него — перекрестись, пойди в церковь и поставь свечку. Ведь Бог дал тебе новый шанс устроить жизнь! И не могло быть по-другому: ведь, судя по всему, человек ты очень хороший.

Итак, сейчас вся твоя жизнь предстоит перед тобой чистым белым листом. Забудь все, что было. Не отчаивайся. Лучше одевайся. Стань привлекательной! Заведи знакомства с настоящими, интересными людьми (уверяю тебя, они есть!). И помни всегда: женщина выглядит так, как она себя чувствует.

У тебя все получится! Удачи тебе! Пиши!

Твоя Алиса Л.“.

— Да что это за маразм!.. — воскликнула Аглая И., с отвращением отбросив от себя газету “Женская суть” с опубликованным в ней своим письмом, которое она подписала “Инна К.”, чтобы никто не догадался, и ответом психолога.

— Нет, это просто какой-то бред!.. — помолчав, злобно сказала она. — Что она мне отвечает, эта дура!.. Я к ней со всей душой, а она?.. “Лучше одевайся”. Тьфу! Да нормально я одеваюсь! И терпеть я не могу никаких этих… “женских романов”. А это, как это… “декомпенсация”!.. Что же я, псих, в самом деле? Может, и правда?! Тогда надо просто вызывать “перевозку” и ложиться на “вязки”?.. Нет, ну какая же сволочь! А еще психолог! “Женщина выглядит настолько, насколько она себя чувствует”… Идиотка! Идиотка! Женщина выглядит так, какой родилась, да и чувствует так, и имеет… И имеет! А я… А я…

Тут Аглая заплакала.

Слезы, лившиеся из ее глаз, размывали зеленую тушь, покрывающую ее ресницы. Лицо краснело и вспухало; в душе нарастала гнетущая пустота.

Она сидела и плакала минут пять, потом хлопнула себя по обнаженным коленям, сжала руки в кулаки и резко встала.

— Хватит! — победоносно произнесла она. — Вся эта психология — полная чушь! Да что она может понимать… И потом: может быть, он действительно был Великим Виконтом… Он был… Он был…

Тут Аглая почувствовала, что вновь может заплакать, и мощным волевым усилием пресекла это. Душа, однако, была уже почти полностью охвачена гнетущей пустотой.

— Все! — сказала сама себе Аглая. — Как говорила моя мама, царство ей небесное, если тебе плохо, начни с того, что убери в квартире. А что эта дрянь про нее пишет!.. “Психологическая травма”… Впрочем, не знаю, не знаю, отца у меня никогда не было, да и зачем он нужен, наверняка бы все время пил водочку и пиво, все они такие, все ясно, все одинаково, а я вот буду мыть посуду, да, я буду мыть посуду, назло вам всем, а особенно тебе — незабвенная Алиса Л.! Чтоб ты сдохла вместе со своей психологией!

И Аглая решительно подошла к кухонной раковине.

Раковина была наполнена грудой тарелок, блестевших от застывшего жира, двумя бурыми сковородками с мощным слоем нагара и несколькими, покрытыми капельками жирной воды вилками и ложками. Рядом, словно шлепок застывшего цемента, лежала серая, дурно пахнущая тряпка. С крана капала вода, создавая при попадании на поверхность воды в одной из сковородок методичный, гнусный звук, похожий на чмоканье острого стилета, пульсирующего внутри мозга.

— Проклятая жизнь! — вздохнула Аглая и резко открыла кран, который вначале заурчал, как неисправный унитаз, а затем выдал струю горячей воды, с шумом внедрившуюся в недра раковины с грязной посудой и отбрасывающую рикошетящие мокрые брызги, охватившие горячими слабыми иголочками лицо Аглаи и ее полные руки.

— Издевательство! — буркнула Аглая, схватила тряпку, давясь от отвращения, натерла ее грязным мылом и принялась мыть посуду.

Для начала она активно мылила поверхность тарелок и сковородок, потом долго смывала образовавшуюся вследствие этого мыльно-жирную смесь горячей водой, промывала и отжимала тряпку, а затем вновь терла ей уже почти чистые поверхности посуды. Так продолжалось некоторое время; затем Аглая взяла сухое застиранное полотенце и стала вытирать им вымытые ею вещи. Тарелки засияли; после сковородок на полотенце остались черные сажевые следы. Аглая расставила тарелки в сушилку, а сковородки положила в шкаф. Дошло дело до вилок и до ложек.

Аглая добросовестно оттирала каждый кухонный прибор от жира и остатков пищи, а затем бросала их в отведенное для них в сушилке место. Вскоре раковина опустела; только желтый жир пополам с серой грязью теперь окаймляли начало ее углубления. Аглая тут же сноровисто вновь намылила тряпку, добавила горячей воды и принялась все это оттирать. Наконец осталось только выстирать тряпку. Мыло, мыло, чавкающие усилия красных рук — и все было кончено.

— Ну вот и все, — удовлетворенно проговорила Аглая, проходя в комнату. Она деловито огляделась и машинально включила телевизор. — Пожалуй, надо вымыть пол, — твердо произнесла Аглая и пошла в ванную за ведром и тряпкой.

Через некоторое время Аглая, выставив кверху свой объемистый двухполушарный зад, усиленно терла тряпкой пол, иногда сплевывая случайно попадающую в ее рот мокрую пыль. По телевизору вовсю шла передача “Я сама”.

Какая-то женщина на телеэкране долго и путано объясняла, как от нее ушел муж, но она завела любовника, который был не так чтобы очень, но все-таки, а потом муж стал проситься обратно, и она вновь испытала к нему любовь и даже какую-то жалость. Вообще-то муж — алкоголик, правда, очень хорош в постели, когда не пьет, что, впрочем, происходит редко, а любовник — очень хозяйственный, хорошо относится к ней и к ее дочери, которая страдает средней степени дебильностью, ходит по магазинам, часто дарит ей цветы и регулярно приносит в семью зарплату. Но он работает на двух работах, сильно устает и почти не имеет с ней половых контактов, потому что, придя домой в два часа ночи, немедленно засыпает, громко храпя, так как утром ему вставать в семь. Короче, женщина в телеэкране оказалась перед характерной дилеммой. Многие ей советовали остаться с любовником, а с бывшим мужем встречаться, но она заявила, что не может, поскольку не так воспитана, а кроме того, муж этого точно не потерпит, потому что очень ревнив и драчлив. Но ей тяжело бросить его сейчас, в трудное для него время, потому что он без нее совсем деградирует, спивается, нигде не работает, недалеко и до криминала, и вообще, как ни крути, он — родной отец их совместной дебильной дочери, но, с другой стороны, не может же она так вот взять и выгнать любовника, который — хороший человек, в рот не берет, заботится, любит, ценит, только громко храпит и импотент. И так