Русское язычество. Мифология славян - Николай Иванович Костомаров

и поливанием васильков.

Посию я василечки, буду поливати,

Ходи, ходи, козаченьку, буду привитати.

В том же смысле в свадебных песнях о молодом поется, что его нельзя не полюбить, когда он вошел в светлицу васильком.

У свитлицю василечком пидиходить.

Этот же смысл растения слышится и в той песне, где мать заметает васильками следы любовного свидания своей дочери:

Де стояли, розмовляли — пидкивочки знати,

Колиб мини та Господи ранниш матки встати,

Та вирвати василечка, та позамитати,

А я таки та проспала, ненька ранниш встала,

Василечки повирвала, та позамитала.

Мать снисходительно смотрит на поступки своей дочери и скрывает их из приличия. Но васильки, как зелье любовное, сопоставляются также и сами по себе, и вместе с барвинком с разгулом любовным; девица хвалит запах васильков — и хочет побежать на улицу:

Василечки, василечки, як хороше пахнуть!

Колиб мини у вечери на улицю грахнуть!

Вырастание васильков и вместе барвинка, применяясь вообще к браку и любви, применяется также и к кутежу молодца.

Ой, по гори василечки зходять,

Пид горою барвинок послався,

Молод козак роспився, розгулявся.

Есть образ, встречаемый в нескольких песнях: у молодца скрипка из василька, а струны на ней из руты; он играет, а его слышно вдалеке.

Не рада б я журитися, милий покидае,

Покидае, одъизжае в Китай городочок,

В Китай Китай — городочку красчогр не мае.

Кин вороний, сам молодий у скрипочку фае.

Що скрипочка з василечок, а струни из рути.

Якь заграе на синим мори, то и до нас чути!

Из песни, которую мы приводим, видно, что смысл этого образа таков: козак любезен, красив, приветлив; девица считает его лучшим молодцом в свете, но она с ним в разлуке. Музыка — символ его известности, славы как прекраснейшего молодца. Есть очень распространенная песня об утонувшем молодце Василе: «Посею я васильки, буду поливать; ходи, ходи, Василь, буду тебя принимать приветливо! Приди, приди, Василечок, приди ужинать, как не придешь ужинать — приди обедать; не придешь обедать — приди хоть проведать; а не придешь проведать — будет тебе худо: ты утонешь у берега, где и воды (большой) не будет». Такое заклятие положила на него девица. Василь не послушался и утонул; плавает платок, вышитый девицею, она плачет о Василе потому, что любит его.

Посию я василечки, буду поливати:

Ходи, ходи, Василечку, буду привитати,

Прийди, прийди, Василечку, прийди вечеряти.

Далее:

Як не прийдеш вечеряти, прийди обидати;

Як не прийдеш обидати, прийди одвидати;

Як не прийдеш одвидати, неславонька буде,

Ой, утонешь при бережку, хочь води не буде.

Втонув, втонув Василечко, а хусточка плавле;

Ходить дивчя по бережку, били ручки ламле:

«Не жаль мини хустиночки, що я вишивала.

А жаль мини Василечка, що я поховала».

Хотя здесь не говорится прямо о превращении этого утонувшего молодца Василя в растение, но можно предполагать, что песня эта имеет такой смысл, и, вероятно, в ней затерялся конец, тем более что в различных вариантах этой песни конец бывает различен. К этому предположению побуждает нас еще и то, что в галицком варианте этой песни Василь молодец сопоставляется с растением васильком; девица называет этого Василя «пахучим зельем». Там представляется событие иначе. Девица подарила Василю платок, но хочет выходить за другого, а Василю говорит, чтоб он ее пригласил на свою свадьбу. Затем Василь утонул, а девица бежит и нанимает молодцов, чтобы они достали сначала платок, а потом самого утонувшего Василечка. Последний оборот, именно просьба к рыболовам, чтоб они вытянули из воды утонувшего, мы встречаем в песне, в которой говорится не о Василе, а просто об утонувшем козаке.

Ой, Василю, Василечку, ти запашне зильля,

Як ти будеш женитися, клич мя на весильля,

Ой, буду, ой, буду, коли не забуду,

Як забуду, як забуду, про тебе (пробуду —?).

Хоч бийтеся рубайтеся, я одного буду,

Василькови фустку купью, Иванкова буду.

Втонув, втонув Василечок, лишь фусточка плавле,

Катеринка бежит, били ручки ламле.

Но все подобные песни, должно быть, варианты одной и той же песенной были, относящейся к смерти Василя или Василечка, сопоставляемого с растением. Если в известных нам вариантах, при таком сопоставлении, не говорится, однако, прямо, чтоб утонувший превратился в цветок василек, то существует предание, что этот цветок вырос на могиле юноши, по имени Василь.

Любисток, хотя растение любимое в народной жизни и явно принадлежащее к любовным символам народной поэзии, упоминается, однако, редко, зато резко. Купанье в любистке сообщает свойство нравиться:

Чи ти в любистку купався

Що так мини сподобався, —

и это купанье дает счастье в жизни.

Чи ти мене, моя мати, в любистку не купала,

Що ти мини счастя та доли не даровала.

Ромашка — ромен, зильля — принадлежит к той же группе любовных трав. «Ромен по дороге расстилается; мой милый чернобровый посылает мне через людей поклон. Что мне в этом ромене, когда он цветет, а ягод нет; что мне в этом поклоне, когда его самого нет?»

Ромен-зильля (по другому выговору ромун-зильля)

по дорози расстилаеться;

Десь мий милий чорнобривий через люди

поклоняеться.

А що мини по ромену — ромен цвите, ягидок нема;

А що мини по поклону, коли его самого не мае.

В варианте этой песни, при сохранении всех слов, ромен заменен зелененьким барвиночком. Девицы копают ромен, чтобы чародейским действием над ним нагнать кручину на молодцов: «Эй, на гору, копать ромен! Ах, мое зелье, ромен! Зачем я тебя копаю, когда я не умею чародействовать». Потом обращение к молодцу: «Подожми крылышки, чтобы тебе было тяжело без меня».

На гору! Копать зильля ромену!

Ой, мое зильля ромену!

На що я тебе копаю,

Що я чаровати не знаю!

Пидгорни крильця пид себе,

Щоб тоби важко без мене!