Ночная игра - Шеррилин Кеньон

Она снова вернулась к нему.

От невероятного удовольствия Вэйн стиснул зубы. Он мог снова кончить в любую секунду. Опасаясь причинить вред Брайд, он отстранил ее от себя в тот миг, когда его тело взорвалось.

Это было не все. Когда его энергия опустошающим вихрем пронеслась по комнате, все лампочки в помещении разлетелись вдребезги.

 Прикрыв себя одеялом, он воспользовался рукой, помогая своему телу, бьющемуся в оргазме.

На своей руке он почувствовал руку Брайд. Открыв глаза, он смотрел, как она взяла его в ладонь и нежно водила ею вверх и вниз, пока он полностью не иссяк.

– Ты не должен был отталкивать меня, Вэйн, – произнесла она через несколько минут.

– Я увеличиваюсь вдвое, когда кончаю, Брайд. И мне не хотелось обнаружить, что тебе больно.

Она убрала руку и поцеловала его в губы.

Он прижал ее к себе, сохраняя в памяти этот необыкновенный момент с нею.

Она отстранилась, глядя на разбитые лампочки.

– Надеюсь, наш хозяин не слишком… – она замолчала, потому что своим волшебством он восстановил каждую из них.

– У тебя столько талантов.

Он порочно улыбнулся ей:

– Я предпочитаю твои.

Она смутилась:

– У меня нет никаких талантов.

– Есть. Твой рот определенно волшебный.

– М-м-м, – она снова поцеловала его. – Но это срабатывает только с тобой.

– Хорошо.

Брайд отстранилась, осознав кое-что.

– Постой. Ты не сможешь изменять мне, правильно?

– Без тебя я – полный евнух. Уменьшились бы и мои силы. Когда секс нам недоступен, вместе с ним мы теряем возможность пополнить энергию. В конечном счете, мы теряем всю нашу магию.

– Тогда почему твой отец – вожак вашей стаи, если он не может владеть магией?

Он сдвинул брови:

– Как ты узнала, что мой отец – наш вожак?

– Я слышала, как люди из средневековья говорили об этом.

Прежде чем начать объяснения, Вэйн сделал глубокий, медленный вдох.

– Он стал вожаком до моего рождения. Единственная причина, что он все еще у власти заключается в том, что он физически силен как волк и ради магии заключил сделку с даймонами.

– Даймоны?

– Вампиры. В отличие от ваших теле– и кинофильмов, реальные вампиры питаются не человеческой кровью, они питаются человеческими душами. Если они забирают душу Охотника-Оборотня или медиума, тогда они получают его силы и способности. Даймоны по-настоящему могущественны и способны поделиться этими силами еще с кем-нибудь. Отец регулярно приносит им жертвы, чтобы они оставили стаю в покое и дали ему немного их магии.

– Жертвы?

Он вздохнул, как будто эта мысль причинила ему боль.

– Он делает вид, что кто-то в стае оказался предателем и оставляет его даймонам. Последние из его жертв – Фанг и я. Я знал, что он вышлет за нами убийц, потому что даймоны не вернулись, чтобы поделиться с ним магией.

Она не могла представить ничего хуже этого. Его отец приговорил его к смерти. Его мать ненавидела его и тоже с радостью убила бы.

Бедный ее волк. Не удивительно, что с ней ему спокойно.

– Ох, Вэйн, мне так жаль.

– Все хорошо. Я только удивлен, что мой отец ждал так долго, чтобы подставить нас. Думаю, единственной причиной, почему он не сделал этого раньше, было то, что со всеми его недостатками, больше всего на свете он любил мою сестру Аню, а она любила нас. Не думаю, что он хотел причинить ей боль, убив нас, пока она была жива. Но когда она умерла…

– Он пришел за вами?

Вэйн кивнул.

Она прижала его голову к своей груди, желая все исправить и понимая, что не может. Но, по крайней мере, Вэйн, казалось, примирился с прошлым, со своими родителями и их безрассудной ненавистью к нему. Его сила поражала ее. Она не знала никого, кто, имея прошлое, наполненное подобной болью, оставался таким сострадательным и любящим.

– На что похожа жизнь в твоей коммуне? – спросила она, поражаясь, с каким достоинством он нес свои остальные шрамы.

– Ну, не знаю. Мы живем, как звери. Остаемся в основном волками, если не уходим в город за чем-нибудь.

– Например, за едой?

– Или сексом. Секс приятнее, когда ты в облике человека, а не волка. Намного больше возможностей к стимуляции, особенно, для наших женщин.

 Это – тема, которую она не желала обсуждать. Ей не нравилось представлять Вэйна с кем-то еще. Но, во всяком случае, она не боялась, что он изменит ей. Можно много чего сказать по этому вопросу. В настоящий момент ее сестра разводилась как раз из-за этой причины.

– Так что, вы в основном живете как волки? – спросила она.

Он кивнул.

– Для катагарийцев это действительно легко, так как волчья форма для них – основная. Они принимают ее всегда, когда ранены или отдыхают.

– Но ты – аркадианин.

Он застыл, и она поняла, что это беспокоит его.

– Да, для меня жестокой пыткой было оставаться в теле волка. Одна из причин моего могущества в магии в том, что мне пришлось научиться направлять мою энергию на сохранение волчьего обличья, когда я сражался, был ранен или спал. Все то, что должен был делать как человек.

– А татуировка на твоем лице?

– Она – как родимое пятно. – Он медленно выдохнул, и она снова появилась на его лице.

Брайд проследила пальцем завитушки, которые казались странно красивыми.

– Стражи – это защита аркадиан. – объяснил он. – Когда аркадианин достигает зрелости, парки выбирают того, кого считают достаточно сильным, чтобы охранять мир от слэйеров или животных, которые охотятся на аркадиан или людей.

Она вздрогнула, поняв его рассказ.

– Значит, став человеком, ты продолжал жить с волками, и потом превратился в их худшего врага?

– Да.

Ее сердце болело за него.

– Ты, наверное, был в ужасе. Почему ты не ушел?

– Наверное, мне следовало, но я был молод и напуган. Я ничего не знал о аркадианах, и еще меньше о людях. Помнишь, ребенком я был волк. Нашему молодняку не разрешается находиться рядом с настоящими людьми. Я понятия не имел, как вести себя или контактировать с вашим миром. Именно поэтому я заключил с Ашероном сделку, чтобы он перенес меня в прошлое для встречи с матерью. Я думал, когда скажу ей, что я больше не животное, она поможет мне приспособиться.

– Но она не сделала этого.

– Нет. Она назвала меня лжецом и прогнала.

Она убила бы Брайани за это. Что это за мать, которая так жестока? Но, с другой стороны, в мире повсюду присутствовала жестокость, даже там, где ей не следовало быть.

– А Фьюри проходил через те же самые вещи, только наоборот?

– Да.

Она не представляла, кому из них было хуже. Вероятно, Фьюри. У него не было брата или сестры, принявших его.