Гробница - Джеймс Херберт

Януш всхлипнул от охватившей его жалости к самому себе. Теперь ему крышка. Скоро его поймают и накажут за все зло, которое он совершил.

С трудом приподняв голову, он увидел огни, приближающиеся к нему. Они приближались не спеша, резко очерчивая его распластанную фигуру посреди дороги, словно он был беспомощным, пойманным в ловушку животным. Януш пытался прикрыть глаза от этого яркого, слепящего света, но руки совсем не слушались его...

Свет был уже почти над его головой. Ему оставалось только ждать.

Вдруг черная тень заслонила это нестерпимое сияние, и наконец слезящиеся от резкого света глаза Януша смогли различить огромную черную автомашину, остановившуюся на обочине рядом с его разбитым, изувеченным телом. Мотор все еще продолжал урчать на холостых оборотах. Через несколько секунд, показавшихся несчастному Янушу ужасно долгими, задняя дверца автомобиля открылась.

- "Моги це зробиц нивидзилним, Януш" (Могу сделать тебя невидимым, Януш), - раздался тихий голос изнутри.

(И действительно, каким-то непостижимым образом Клину удалось сделать его невидимым.)

24. СТРАДАНИЯ КОРЫ

- Боже мой, но почему именно шакалы? Ведь существует так много разных пород собак, выведенных специально для сторожевой службы, - глядя на дорогу через заднее стекло кабины лимузина, Холлоран даже чуть привстал со своего сиденья, рискуя свернуть шею при резком повороте - он был взволнован после недавнего приключения, но в то же время его разбирало любопытство, ему хотелось еще раз взглянуть на поджарые фигуры, растворившиеся в ночном мраке. Палузинский пожал плечами, потом издал короткий смешок, и его глаза превратились в две узкие щелочки, едва различимые за стеклами очков в тонкой металлической оправе, сидевших у него на носу.

- Возможно, Феликс любит тех собак, что боятся палки, - сказал он, снова засмеявшись своей шутке.

Холлоран повернулся к своему собеседнику:

- А я и не знал, что шакалы подчиняются дрессировке.

- Все животные подчиняются дрессировке, "мой коллега". Как, впрочем, и люди.

- Сначала я подумал, что они ночные животные, но сейчас вспомнил, как увидел одного из этих зверей днем в кустах возле дома.

- Обычно они выходят на охоту в сумерках, как и большинство диких хищников. Но естественные повадки можно изменить, если надо. Собаки слушаются своего хозяина.

- Клина?

- Да нет же, - Палузинский плавно нажал на педаль тормоза, когда машина начала набирать скорость, спускаясь с холма. Огни Нифа сияли на склоне холма впереди, словно маяк, к которому они плыли сквозь туман. Ваш водитель-инструктор хорошо знает свое дело, - добавил поляк после короткой паузы. - Даже такой старый пес, как я, сумел выучить несколько новых трюков всего за два дня.

- Будем надеяться, что вам не придется активно использовать эту технику вождения на практике.

Пожилой мужчина кивнул:

- Я знаю, что вам самому пришлось выкручиваться из сложной ситуации вчера утром.

Холлоран ничего не ответил ему, а затем, помолчав немного, спросил:

- Сколько лет вы уже работаете у Феликса Клина, господин Палузинский?

- Пожалуйста, зовите меня Янушем, если вам это удобно. Я не держу на вас зла за то, что вы так дельно обработали меня позапрошлой ночью. Я понимаю, что вы хотели проверить, насколько хорошо подготовлена наша команда телохранителей. Вы оказались сильнее. Я даже не почувствовал боли от удара, а после того, как я очнулся, немного ныли мышцы шеи. Чистая работа, сэр, насколько я могу судить об этом!

- К сожалению, ваш напарник никак не может простить мне своего поражения в этой стычке.

- Монк?.. Животное, тупая скотина, только и всего... Однако на вашем месте я бы приглядывал за ним, чтобы он не подкараулил вас где-нибудь, чтобы поквитаться за свое унижение. Что касается вашего вопроса, то, признаться, я немного удивлен. Разве "Магма" не направляла в вашу компанию полное досье на каждого из сотрудников Феликса?

- К сожалению, эти документы содержат очень мало полезной информации. В них ничего не сказано о сроке службы.

- Понимаю. И это возбуждает ваше любопытство. - Машина плавно остановилась позади серебристого "Мерседеса" перед фасадом готического особняка. - Прошло уже много лет с тех пор, как Феликс вывез меня из Польши, - сказал Палузинский, выключая мотор лимузина. - Что-то около сорока или пятидесяти лет.

Холлоран, изумленный таким ответом, собирался задать пожилому поляку еще один вопрос, но Палузинский уже начал выбираться из машины.

- Постойте, - сказал Холлоран, и лысая голова Палузинского снова показалась в проеме открытой дверцы. - Сколько же лет Клину? - спросил Холлоран.

Палузинский улыбнулся, и его глаза опять сузились в две маленькие щелочки за стеклами очков.

- Феликс намного старше, чем вы думаете, сэр, - ответил он Холлорану, затем повернулся и зашагал к дому.

Холлоран негромко постучал в дверь и повернулся спиной к темному пространству коридора, ожидая, когда ему откроют. Он очень устал - гораздо больше, чем обычно устает человек к вечеру, после трудного, беспокойного дня. Нервы были напряжены, но сам Холлоран чувствовал, что совсем не грозящая его клиенту опасность привела его в тревожное, возбужденное состояние - он ощущал непонятное давление на психику, исходящее от самого особняка. Уже в первый день тяжелая, мрачная тишина Нифа камнем легла на душу; ее гнет ощущался повсюду. Теперь же атмосфера в доме непостижимым образом изменилась - воздух, казалось, был наэлектризован, как после грозы, в нем носилась непонятно откуда исходящая угроза, словно мирно дремавший старый особняк проснулся и следил за гостями хмурым, неприветливым и настороженным взглядом. Холлоран прогнал прочь эту фантастическую мысль. Дом был самым обыкновенным зданием из кирпича, извести, дерева и стекла. Возможно, странное, непредсказуемое поведение Клина плохо влияло на агента "Ахиллесова Щита". К тому же исчезновение Дитера Штура не на шутку обеспокоило Холлорана: Организатор держал в руках все нити проводимой операции. Холлоран нахмурился: дело только начиналось, а уже произошло столько неприятных событий!

Он поднял руку, собираясь постучать еще раз, когда послышался щелчок отпираемого замка, и из комнаты выглянула Кора.

- Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь, - сказал ей Холлоран, и, не дождавшись ответа девушки, добавил: - Ты не вышла к обеду.

Ее волосы были влажными, словно она только что вышла из душа.

- Я не была голодна, - ответила Кора.

- Как, впрочем, и все остальные. Я обедал в одиночестве.

Холлоран сделал небольшую паузу, но девушка промолчала, и он спросил:

- Мне хотелось бы поговорить с тобой.