Миры Клиффорда Саймака. Книга 2 - Клиффорд Саймак

И вдруг, совершенно неожиданно, математический мир исчез, и он очутился в своей гостиной, у камина. Он снова был самим собой, но не совсем таким, как раньше, потому что вынес что-то из математического мира, какую-то новую способность, иное качество, которого у него до сих пор не было. А теперь он получил подтверждение наличия этой новой способности.

«Может быть, еще что-то проявится? — мучился он в поисках ответа. — Кто я теперь? Что я такое?»

Тот же вопрос он задавал себе тогда, когда находился в доме, выстроенном для него кубоидами.

«Я — человек? — спрашивал он себя. — Я еще человек? Боже, сколько чужеродного проникло в меня, и могу ли я после этого оставаться человеком?

Может быть, — думал он, — обитатели математического мира каким-то образом поняли, что я врач, целитель, и решили меня немного… переделать? Переделать с одной-единственной целью — чтобы я стал более хорошим целителем? С одной ли? Или они вмешались в другие аспекты моего существа?»

Эти мысли заставляли его бояться, и чем больше он думал, тем больше боялся. Он перешел границу, которую переходить не следовало. Он не имел права туда идти — и вышел не таким, каким пришел. Он изменился, а ему не хотелось перемен. Люди вообще не любят перемен, а перемены в себе самом — просто кошмар!

Но, с другой стороны, чего бояться? Ведь те перемены, что произошли в нем, как бы ни были они малы или, наоборот — значительны, дали ему возможность преподнести такой прекрасный подарок Джилл, пусть даже он сделал это непроизвольно, бессознательно. Такого подарка ей не сделал бы никто.

А раз дело в этом, то бояться нечего. В конце концов, самое главное — Джилл. Пускай в будущем ему придется пострадать, поплатиться за то, что произошло, он не пожалеет. Любая цена, которую ему пришлось бы заплатить, ничто по сравнению с тем, что ему удалось сделать. Он получил свою награду сполна в то мгновение, когда коснулся щеки Джилл.

Эти мысли успокоили Теннисона. Он спокойно лежал, и ему не хотелось шевелиться — он просто тихо лежал и смотрел перед собой. Светало. Теннисон размышлял, как ему удалось проникнуть в математический мир наяву. Было ясно, что он туда не попал бы, если бы Шептун не помог. А вот чтобы понять, как это удалось Шептуну, нужно его как следует расспросить.

Осторожно повернув голову, он оглядел спальню в поисках какого-нибудь признака, знака, указывающего, что Шептун здесь, рядом. Никаких следов — ни искорки, ни свечения. Он подумал, что, может быть, Шептун до сих пор находится внутри его сознания, но скоро понял, что и там его нет. Это было немного непривычно — за время пребывания в математическом мире он успел привыкнуть к тому, что Шептун где-то внутри него.

Теннисон был готов снова задремать, но что-то помешало ему. Сначала он не понял, в чем дело, но потом расслышал тихий стук в дверь. Он вскочил, сел на край кровати и стал искать ногами шлепанцы.

Джилл заворочалась и что-то вопросительно пробормотала.

— Все в порядке, — успокоил ее Теннисон. — Лежи, спи. Пойду посмотрю, кого там принесло.

Шлепанцы он так и не нашел и отправился из спальни в гостиную босиком. Прикрыв за собой дверь спальни, он снова услышал робкий стук.

Не включая свет, Теннисон пробрался к входной двери на ощупь, обходя стулья и столы. В первое мгновение, открыв дверь, он не сообразил, кто стоит на пороге. Протер глаза и узнал Экайера.

— Джейсон, тысяча извинений. Я понимаю, в такую рань…

— Да ничего, все нормально, я уже не спал. Проходи, Пол.

— У тебя найдется что-нибудь выпить? Немного бренди, если есть.

— Конечно, — кивнул Теннисон. — Садись к огню. Сейчас дровишек подброшу.

Он закрыл дверь и внимательно взглянул на Экайера. На том были брюки и куртка.

— Рано встал, — спросил он, — или не ложился?

— Не ложился, — мотнул головой Экайер, добрался до кушетки у камина и прилег на нее.

Джейсон разыскал бренди, налил полный стакан и подал Экайеру.

— Да, вид у тебя неважный, — отметил он.

— Можно себе представить, — кивнул Экайер, сделав большой глоток. — Всю ночь на ногах. Понимаешь, случилась совершенно невероятная вещь. Такого никогда не было. То есть на моей памяти не случалось.

Теннисон подбросил в камин крупное полено, поворошил кочергой угли, дождался, когда полено разгорелось и вернулся к кушетке. Сел рядом с Экайером, положил босые ноги на кофейный столик. Ноги постепенно согрелись.

Экайер отхлебнул бренди и спросил:

— Не составишь мне компанию, а?

— Рановато вроде, — покачал головой Теннисон.

— Ну, ладно, а я выпью, поскольку еще не ложился. И глотнул еще.

— Значит, ты явился, чтобы рассказать мне о чем-то. Если так, то чего же тянешь? Передумал, что ли?

— Нет, никак не могу начать. Прости, но это очень больно и горько…

Теннисон молчал. Экайер мрачно прихлебывал бренди.

— Дело было так, — наконец сказал Экайер. — Я все оттягивал с просмотром второго «райского» кристалла. Это тебе известно. Ты сам меня за это ругал. Джейсон, скажи, ты первый кристалл смотрел?

— Нет, — покачал головой Теннисон. — Все время ощущал какое-то внутреннее сопротивление. Может, побаивался. Как только задумывался об этом, тут же ощущал какую-то странную неловкость. Я знаю, надо было посмотреть. Может быть, я бы увидел и понял что-то такое, что помогло бы мне лучше лечить Мэри.

— Вот-вот, — сказал Экайер, подняв вверх указательный палец. — Оно самое. А у меня такая же петрушка была со вторым кристаллом. Все откладывал на потом, выдумывал причины для проволочки. Может быть, тоже побаивался того, что могу увидеть, как и ты. Не знаю. Пытался анализировать свои чувства, чуть не спятил. Наконец вчера вечером я решил побороть свою слабость…

— Посмотрел, значит?

— Нет, Джейсон, не посмотрел.

— Почему же нет, черт бы тебя побрал? Испугался в последний момент?

— Нет. Просто его не было.

— Чего не было-то? Момента?

— Нет. Кристалла не было.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал. Нет его. Там, где он хранился, его нет. То есть нет там, куда мы его положили — я и старина Эзра. Ну, ты же знаешь Эзру, депозитора?

— Знаю.

— Так вот, Эзра все делает чрезвычайно педантично. У него во всем полнейший порядок. Ничего не упускает, ни единой мелочи. Я с ним столько лет проработал и доверяю ему больше, чем самому себе.

Теннисон молча слушал.

— Когда поступает новый кристалл, — продолжал Экайер, — я передаю его Эзре, и он кладет его в сейф. После того как я просмотрю кристалл, он может быть передан в Ватикан, а когда нам его возвращают, он помещается в одну из ячеек депозитария. Чаще всего кристалл не передается в Ватикан немедленно, а порой не передается вовсе, если мы решаем, что он не представляет особого интереса. В этом случае он тоже помещается в ячейку. У Эзры на этот счет своя система. Уж не знаю, как он ориентируется в огромной массе кристаллов, но стоит попросить его найти тот или другой, и он тут же находит, не сверяясь ни с какими каталогами. Может, у него память такая блестящая — не знаю. Насколько мне известно, никакой особой системы учета у него нет. И в этом, согласись, есть преимущества по части секретности. Теннисон понимающе кивнул.