Миры Клиффорда Саймака. Книга 2 - Клиффорд Саймак

— Бетси продолжает работать над этим, — уточнила Энн.

— Да, скорее всего, какое-то время она еще будет этим заниматься, — согласился Герб. — Ватикан проявляет особый интерес к этому компьютеру-маразматику. Им, наверное, хочется выяснить, как он сошел с ума. Прямо никто ничего не говорит, но, я думаю, в Ватикане опасаются, как бы чего-нибудь в этом роде не стряслось с Его Святейшеством.

— Но Папа не такой уж старый, — возразила Мардж. — И вряд ли у кого-то есть основания подозревать его в старческом слабоумии.

— О да, — улыбнулся Джеймс. — Он у нас еще хоть куда, мальчишка, можно сказать. Но время идет. Пройдет, скажем, миллион лет… Ватикан может смотреть на миллион лет вперед.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — кивнул Герб. — Роботы — самые упрямые создания на свете. Вот уж кто не отступится от задуманного ни за какие коврижки. А уж ватиканские роботы всех упрямцев переупрямят. А уж через миллион лет… Вся Галактика будет у них в руках, это я вам точно говорю.

Глава 36

Джилл решила, что пора, наконец, навестить Мэри. Она пришла в клинику и разыскала палату, где лежала Мэри. В дверях ее встретила сестра.

— Вы можете побыть у нее буквально несколько минут, — предупредила она Джилл. — Не разговаривайте с ней, прошу вас.

Джилл сделала несколько шагов, но остановилась, не спуская глаз с мертвенно бледной женщины на кровати. Тело с трудом угадывалось по простыней, до того Мэри исхудала. Седые волосы разметались по подушке. Руки были сложены на груди поверх простыни, скрюченные пальцы сплелись так, что казалось, никогда не расцепятся. Тонкие, сухие губы были плотно сжаты. Скулы и подбородок, обтянутые тонкой, как пергамент, желтоватой кожей, резко выступали на изможденном, изборожденном морщинами лице.

«Живые мощи, — подумала Джилл. — Мумия, настоящая мумия! Точь-в-точь, как тот средневековый отшельник, который умудрился довести себя до такого состояния изнурительным постом. Да-да, я видела такой рисунок в одной древней книге. И эту несчастную собираются провозгласить святой!»

Глаза Мэри медленно приоткрылись — словно это стоило ей величайшего усилия. Голова ее была повернута так, что казалось, она смотрит на Джилл.

Губы вяло зашевелились, и хриплый шепот разорвал могильную тишину палаты.

— Кто ты? — спросила Мэри.

Невольно понизив голос, Джилл прошептала:

— Я — Джилл. Вот пришла навестить вас. Губы Мэри скривились в усмешке.

— Не-е-т. Ты не Джилл… Про Джилл я слыхала… но никогда ее не видела… А тебя я видела… где-то я тебя видела…

Джилл медленно покачала головой, пытаясь успокоить больную.

— Я узнаю тебя, — упрямо шептала Мэри. — Давным-давно мы с тобой разговаривали, а вот где — не помню…

Сестра подошла к Джилл и хотела ей что-то сказать, но в этот момент Мэри снова заговорила.

— Подойди поближе… — попросила она. — Подойди, дай мне разглядеть тебя… Я сегодня плохо вижу. Наклонись… я разгляжу тебя…

Джилл послушно подошла к кровати и наклонилась к больной.

Руки Мэри с трудом разъединились. Мэри подняла руку и коснулась щеки Джилл.

— Да-да, — проговорила она, слабо улыбнувшись, — я тебя знаю.

Рука ее тут же упала на простыню, веки сомкнулись. Сестра потянула Джилл за рукав.

— Мисс, уходите, — потребовала она. — Вам надо уйти.

— Сама знаю, что надо, — отрезала Джилл и, вырвав руку, повернулась и вышла из палаты.

Выйдя из клиники, она глубоко, всей грудью вдохнула. Ей казалось, что она вышла из тюрьмы на волю. «Там, в палате, смерть, — сказала она себе. — Смерть и… что-то еще…»

Солнце клонилось к западу, посылая планете последнее закатное тепло, ласковое, баюкающее. Сейчас, только сейчас, впервые за все время, что она прожила на Харизме, Джилл вдруг заметила красоту окружающего мира. Этот мир перестал быть для нее чужим, странным местом, где стояла непостижимая громада Ватикана, он стал родным и близким — здесь она жила, здесь ей было хорошо.

Ватикан был частью этого мира, он пустил корни в его землю и теперь рос здесь, как растут деревья и трава. К востоку и югу простирались сады и огороды — пасторальный, идиллический оазис, окружавший здания Ватикана и поселка и роднивший Ватикан с планетой. На западе высились горы — скопление причудливых теней, театр, в котором никогда не прекращалось представление. Горы, в которые Джейсон влюбился с первого взгляда. А она тогда пожимала плечами и удивлялась — что он в них такого нашел? Горы как горы.

«Как я ошибалась, — думала Джилл, щурясь от лучей заходящего солнца. — Горы — друзья, по крайней мере, могут быть друзьями».

Красота гор входила в нее день за днем, и теперь она смотрела на них с радостью и восторгом, покоренная их величием. Глядя на них, она осознавала, что найдена некая точка опоры, нечто незыблемое и вечное. Посмотришь — горы на месте, значит — стоит жить.

«Просто до сих пор, — поняла она, — у меня не было времени остановиться и посмотреть на горы. Я была не права, а Джейсон — прав».

И как только она произнесла мысленно имя Теннисона, она поняла, что хочет видеть его. Раз его не было в клинике, то, скорее всего, он пошел к себе. Хотя — как знать, может быть, по обыкновению отправился на большую прогулку — не исключено, пошел навестить Декера.

Когда она постучала в дверь Теннисона, ей никто не ответил. «Наверное, лег вздремнуть», — решила Джилл. Она толкнула дверь, — дверь отворилась. На Харизме никто не запирал дверей — в замках нужды не было.

В гостиной было пусто. На кухне никто не гремел посудой — значит, не было и Губерта. На каменной плите играли блики заходящего солнца.

— Джейсон! — негромко позвала Джилл. Она сама не знала, отчего ей вздумалось говорить так тихо. Наверное, потому, что в комнате было так тихо. Она увидела в зеркале над камином свое отражение — одинокую фигурку посреди пустой комнаты и бледное лицо с уродливым красным пятном.

— Джейсон! — повторила она громче.

Не получив ответа, Джилл вошла и приоткрытую дверь спальни. Кровать была убрана, покрыта разноцветным пледом. Дверь ванной была открыта — значит, Джейсона точно не было дома.

Немного расстроившись и глядя в пол, Джилл распахнула дверь из спальни в гостиную и, к своему удивлению, увидела Джейсона, стоявшего к ней спиной. Джилл обошла его сзади… Лицо его было непривычно суровым, словно окаменевшим. Казалось, он не видит ничего вокруг.

«Откуда он взялся? — подумала Джилл. — Как я могла его не заметить? Дверь не скрипела, да и в спальне я не так долго пробыла, чтобы он успел войти!»