Иван Московский. Том 4. Большая игра - Михаил Алексеевич Ланцов

обидно. Оттого и выделывался. Раньше-то старался особенно его не замечать, так как он напрямую не лез, а тут…

— Вот и отдавай приказы! — прорычал Кирьян. — Корабль к бою! Прорываемся в открытое море!

— Я так…

— Ты сомневаешься в моих правах отдавать приказы тебе? — рявкнул адепт Механики.

— Нет, — нехотя ответил Андрей Савельевич.

— Вот и выполняй! Если мы попадем в плен, а корабль в руки Ганзы, то Государь выкупит нас только для одного — позорной казни. Невзирая на чины и происхождение. Тебе это ясно?

— Ясно, — сквозь зубы процедил этот аристократ. — Корабль к бою!

И тут же все пришло в движение.

Начали открываться орудийные порты, а экипаж занимать свои места согласно боевому расписанию. С парусами тоже пошла «движуха». Большой скорости им сейчас не получить. Ветер не удачный. Поэтому часть убрали, оставив только те, которые открывали возможность для более агрессивного маневрирования остро к ветру. Ведь этот галеон, в отличие от тех, что появились в оригинальной истории в XVI веке, обладал достаточно развитым парусным вооружением. Из-за чего имел маневренность на уровне линейного корабля 3–5 рангов из века XVIII. Немного подкачал корпус, но для защиты от абордажей требовалось высоко задирать борта и создавать доминирующую надстройку, как позицию для стрелков…

Пятнадцать минут — и все замерли в ожидании.

Не в напряжении, нет. Дистанция пока была очень приличной. Но корабль был уже полностью изготовлен к бою и шел на прорыв наиболее удачным курсом. Во всяком случае генуэзский инструктор подсказал его штурману. А тот, все проверив, передал совет командиру корабля.

«Посейдон» взрезая форштевнем воду, двигался со скоростью едва семь узлов. Но это было неплохо для такого тяжелого и крупного корабля. Подняв прямые паруса он бы выжал и дюжину узлов, при попутном ветре. Однако пока это не было возможным, ведь ветер дул неудачно…

Сколько шло ожидание сложно сказать. Но оно было тихим. Только рангоут скрипел, хлопали паруса и ветер гудел в такелаже где-то на верхнем ярусе.

— Правый борт три кабельтовых! — воскликнул штурман.

— Есть три кабельтовых! — отозвался Семен сын Безухов, что командовал артиллерией на этом корабле. — Правый борт! Пали!

И два десятка 20-фунтовых кулеврин, что стояли на закрытой орудийной палубе ударили достаточно слитным залпом. Легкие бомбарды, размещенные на открытой, верхней палубе, пока молчали. Им было далеко.

Канониры же кулеврин сразу после выстрела бросились перезаряжать орудия. Первый номер расчета надавал на рычаг зарядной каморы и провернул на одну восьмую оборота винт. После чего потянув, выдернул его из казны.

Туда мгновенно влетел влажный банник, который держал в руках другой номер расчета. Требовалось прочистить зарядную камору и потушить остатки картуза предыдущего выстрела. Ну и немного охладить сам канал ствола.

Раз. Раз. Раз.

Готово.

Третий номер расчета закинул в казну увязанные в один картуз ядро и заряд пороха. Рукой довел его. И уступил место второму номеру. Который развернул банник обратной стороной и прибил выстрел по месту.

Первый номер воткнул обратно запорный винт затвора и провернул его, запирая. «Грибок» его обтюратора по схеме, близкой к де Банжу недурно защищал от прорывающихся пороховых газов.

Четвертый номер сразу же после запирания проткнул шилом картуз через запальное отверстие. И подсыпал туда затравочного пороха. После чего накрыл отверстие рукой в кожаной перчатке. Чтобы затравку ветром не сдуло или водой не подмочило.

Канонир откорректировал наводку. Сверился с примитивным уровнем, который стоял на казне каждого орудия. И стал ожидать команды.

Командир батареи также на этот уровень смотрел, установленный на ближайшем орудии. И выбирал момент, чтобы корабль занял на волне горизонтальное положение. Благо, что качка была довольно умеренной.

— Пали! — наконец рявкнул он.

И канониры, поднеся пальник к запальному отверстию, дали залп. Четвертый номер в самый последний момент убрал руку, давая доступ фитилю к пороху. Там что никаких проблем или осечек.

Раз.

И выплюнув ядро кулеврина покатилась назад.

Но расположена она была не на ровной палубе, а на поворотном бруске, который имел подъем, по мере удаления от борта. Так что кулеврина при выстреле откатывалась в горку, гася свою отдачу без излишней нагрузки на силовые элементы борта. Да и назад она накатывалась сама.

Стволы кулеврин пока еще были гладкими. Длинными, но гладкими. Иоанн пока не решился переходить на нарезные орудия, остановившись на заряжаемых с казны «игрушках», позволяющих радикально поднять скорость ведения огня минимальными усилиями. При сохранении точности, дальности и силы удара на весьма достойном для гладкоствольной артиллерии уровне.

И это оправдало себя.

В те годы еще не вошли в моду артиллерийские корабли. Тем более батарейные палубы. Поэтому если где-то и стояли орудия, то были они мелкими и в очень небольшом количестве. В остальном же все флоты мира продолжали держаться абордажной схватки и перестрелки из луков-арбалетов накоротке.

Галеон же Иоанна начал бить из своих 20-фунтовых кулеврин обливными чугунными ядрами. Причем часто, быстро и удивительно точно. Для гладкоствольных орудий, во всяком случае.

Что сказалось незамедлительно.

Большие карраки севера делались по той же технологии, по которой и ранее викинги строили драккары или кнорры. То есть, возводили обшивку корпуса, сшивая доски между собой. А потом распирали их изнутри силовыми элементами. Из-за чего обшивка получалась несущей.

Для лодок или небольших суденышек такой подход в целом был неплох, потому что позволял делать их легче. А вот большие корабли водоизмещением более полусотни тонн так строить было не нужно. Из-за того, что рост нагрузки влек за собой нелинейное увеличение толщины и, как следствие, массы обшивки. Большие каркасные корабли в том же весе все одно получались либо крупнее и вместительней при той же прочности, либо существенно прочнее.

Конечно, строили карраки и в тысячу тонн, и больше. Но это было дорого, долго и бестолково. А главное — они обладали очень низкой прочностью и легко тонули даже в легкий шторм. Поэтому то, к слову, от них в Европе позже и отказались в пользу каркасных судов практически повсеместно. Поэтому то Петр Великий в свое время не стал перенимать поморский опыт, ибо те строили в конце XVII века все еще по старинке. И их кочи, так распиаренные почитателями «родины слонов», банально не выдерживали никакой конкуренции с нормальными кораблями. Будучи, по сути, отголоском эпохи кнорров, а точнее их разновидностью.

Так вот — ядра полетели.

И это для стрел да болтов борта ганзейский каррак были толстыми. Ядра же их пробивали без всяких проблем. Причем на дистанции в три кабельтовых обливные ядра из 20-фунтовых кулеврин прошивали карраки насквозь, вылетая с другой стороны и