Политическое животное - Александр Евгеньевич Христофоров

зарплаты юристам, менеджерам, деньги на рекламу и мероприятия. – Просто создадим видимость движения, а деньги положим куда надо, – продолжал он.

– Ты что! – забеспокоился юрист. – Нельзя так! Да и нужно ведь в политику идти… – как-то неуверенно прибавил он.

– Да ладно! Может, я и пошутил, – племянник подмигнул.

Телефон задрожал на столе – звонил длинный.

– Ты вроде как поздравлял меня сегодня! – задорно ответил я.

– Да. Тут дело… Два каких-то дурика кинули товарища, говорят, тебя знают… – Его голос был серьезен.

– Да, понял, – я сразу переключился.

– Куда ехать? – Племянник посмотрел на меня.

Мы входили в небольшую комнатушку администрации продуктового магазина. Затравленно озираясь, за маленьким столом сидели два паренька со смутно знакомыми мне лицами. Один был худющий с копной светлых волос, другой – черный, коротко стриженый и толстый. Я улыбнулся такому контрасту.

– Привет! – засуетился тот, что потолще, вскочил и протянул мне руку с массивным перстнем. Этот перстень так не шел к его облику, что я не сдержал улыбки, но руку пожал.

– Привет, – передразнил длинный, – пойдем, поговорим, а ты сиди! – повернулся он к толстому и, опустив руку на плечо, вернул его на стул. Здесь было еще несколько наших ребят, с которыми я сразу поздоровался, и один незнакомый. Длинный представил нас, оказалось, что это директор магазина.

Мы вышли в торговый зал. Длинный начал рассказ. Директор – его приятель. Двое придурков в кабинете – рекламисты, которые размещают объявления в подъездах и лифтах жилых домов. Директор договорился о стоимости, утвердил макет с логотипом магазина, фотографией и текстом. Но доска – это своеобразный коллаж, верхнюю и самую объемную часть его занял макет соседнего магазина с той же продукцией. В этом же районе живут родители собственника, которые, выйдя однажды утром из квартиры, увидели рекламу в лифте. С родительским же рвением они убедили хозяина, что деньги на объявления выброшены впустую, и собственник заключил, что списывает эти средства в счет гонорара директора. Сумма рекламной кампании составляла четыре тысячи, и приятель длинного ну никак не желал с ними расстаться. Он говорил о том, что видел лишь свой макет, но, зная о таком его размещении, он, несомненно, отказался бы от рекламы, поэтому деньги нужно вернуть. Когда он озвучил рекламистам свои мысли, те просто перестали отвечать на его звонки. Из-за такой непорядочности предприимчивых ребят в истории появился остросюжетный момент – длинный позвонил им, представившись потенциальным рекламодателем, и назначил встречу в кафе недалеко от магазина, куда и приехал толстый с перстнем. Тогда длинный с парнями за ухо отвел его в администраторскую комнатушку, где он трясущимися руками набрал номер напарника, не сказав ему, в чем дело. Тот приехал, и начался разговор, в ходе которого их вдруг осенило, что они знакомы со мной. Поэтому парни решили проверить, стоит ли нажимать на них – вдруг это мои приятели. Выслушав историю, я понял, отчего директор проводил меня таким хмурым взглядом – в случае, если я заступлюсь за них, не видать ему четырех штук.

– Ну, пойдем, познакомимся еще раз, честно говоря, не вспомнил я их…

В общем-то, проблемы всех этих людей были мне глубоко безразличны, историю я не принимал близко к сердцу, тем более в такой безумный день.

Минуту спустя толстяк с перстнем, из-за которого он меня раздражал все больше и больше, тараторил, сбиваясь:

– Мы делали акцию, молодежную, я молодежь собирал, был студентом, он помогал, – перстень метнулся в сторону копноволосого напарника, – вы тогда были начальником пресс-службы…

Воспоминания ожили, я узнал его. В самом деле – один из дружков шефа под видом борьбы за сохранение старинного корпуса университета пытался оставить за собой кафе, оформленное на его дальних родственников. В случае реконструкции корпуса он лишался одного из источников дохода, ну а этот парень организовал тогда акцию в защиту права на образование. Только тогда он был худой и не такой наглый, хотя после часа в обществе длинного спеси в нем явно поубавилось.

– Знаешь, помню я, что было, не помню – это неважно. Вы должны были показать весь макет в сборе, возвращайте бабки, иначе я быстро отменю все ваши разрешения по лифтам. – Я закончил и краем глаза заметил, как расслабился директор.

Толстяк что-то заговорил, я отгородился ладонью и пошел на улицу, длинный догнал меня.

– Спасибо! Еще раз с днюхой! – Мы обнялись, он вернулся в магазин, а я уселся на мотоцикл.

Телефон в очередной раз пискнул сообщением. Это было то поздравление, которого я и ждал, и не желал видеть.

«Поздравляю тебя! Искренне надеюсь, что с тобой все в порядке и ты смог найти себя по-настоящему. Кое-что я слышала! Иногда хочется напиться и пострелять с тобой в каких-нибудь врагов! С Днем Рождения!» – такой текст я получил от журналистки. Мысленно я поставил себе высший балл за невозмутимость, с которой прочитал это сообщение. Как женщина она и в самом деле меня больше не волновала, но все же было что-то в этом притягательное и волнующее.

«Спасибо, приятно, что помнишь. Как раз думал, что скоро понадобится твоя помощь», – ответил я. «Что же, что же, расскажи-расскажи».

День рождения мы отмечали просто – уличная площадка ресторана у собора, красное сухое вино в пузатых бокалах тонкого стекла, новое платье у моей русоволосой студентки.

– Отнесись к этому вину с особым вниманием – это твой последний прием алкоголя на ближайшие года два, – улыбнулся я.

– Почему? – Она округлила глаза. – Девять минус два… Выходит семь месяцев! – торжествующе заявила она.

– Ты будешь кормить грудью.

– В самом деле. – Раз за разом она открывала что-то новое для себя в этой теме.

– Подругам уже говорила?

– Нет еще, никто не знает. – Она открыто улыбнулась.

– Думаю, скоро будем переезжать. И пора, наконец, познакомиться с твоей бабушкой…

Медленным шагом мы дошли до дома. Она, торопливо умывшись, сразу легла, а я уселся на подоконник в кухне, открыл окно и закурил сигару из вновь подаренного набора. Передо мной в окне социальной сети красовалась фотография девушки – она застыла в танцевальном па, голова вполоборота, взметнувшиеся кудряшки прикрывают один глаз, второй из-под опущенных ресниц смотрит то ли в пол, то ли на меня – этого я никак не мог понять, и эта загадка сейчас занимала меня более всего. На всех фото – улыбка на лице.

Я не мог собрать свои мысли. Вот в соседней комнате мать моего будущего ребенка. А вот здесь фотография женщины, с которой я встретился так необычно и мысли о которой не отпускают меня. Я смотрел на