Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия

— Что было сегодня в лицее, Мишель?

— Математика и французский. Англичанка заболела.

— Какое безобразие!

— А у тебя как дела в магазине?

— Полная запарка. Из-за отсутствия твоего отца мы каждый день теряем заказы.

— Мне кажется, он скоро вернется.

— Будем надеяться. На следующей неделе у меня семинар, который я не хочу пропускать.

— Скажи мне одну вещь, мама, ты очень злишься на Франка?

— Злюсь?.. Нет.

— Но ты о нем не говоришь и как будто совсем не беспокоишься.

— Я больше ничего не могу для него сделать, но он мой сын и останется им, что бы ни совершил.

— А если бы он позвонил или пришел, что бы ты сделала?

— Я бы сказала, что он должен нести ответственность за свои поступки.

— А если бы попросил о помощи?

— Я бы посоветовала ему сдаться полиции и положиться на французское правосудие. Но почему ты спрашиваешь?

— Просто мы никогда об этом не говорили, вот я и захотел узнать твое мнение.

Мама позвонила в гостиницу «Алетти», и ей сообщили, что папа выехал. Больше всего она удивилась, услышав, что он отправился в Марокко.

9

Ил-12 летел над плотной массой облаков. Вставшее на востоке белое солнце освещало ясное голубое небо. Волшебное, величественное зрелище отвлекало внимание Леонида и второго пилота Сергея от навязчивого шума двигателей.

— Есть планы на вечер? — спросил Леонид.

— Хочу сходить в кино. Хоть в Лондоне посмотрю американские фильмы.

Он повернулся к сидевшему сзади бортрадисту, который был занят своим делом и не прислушивался к их разговору. Новая стюардесса Александра (по общему мнению, лучшая попка «Аэрофлота») принесла экипажу чай и печенье. Девушка передала Леониду чашку, а он вдруг озабоченно спросил:

— Слышите, Александра Викторовна?

— Ничего нештатного, командир.

— Девочка, я же просил называть меня Леонидом.

— Командир, я слышу странный шум во втором двигателе, как будто кто-то стучит маленьким молоточком! — встревоженно сообщил Сергей.

Леонид прислушался, и на его лице отразился ужас.

— Товарищ второй пилот, необходимо срочно конфисковать молоток у злоумышленника из второго двигателя.

Сергей начал жать на кнопки, на панели загорелись и погасли лампочки.

— Задание выполнено, товарищ командир.

— Ну, вот и шуму конец, Александра. Вам очень повезло, что за штурвалом этого самолета сижу я.

— Товарищ командир, из второго двигателя слышатся стоны.

— Сергей Иванович, пора вернуть молоточек типу из двигателя номер два.

Сергей снова нажал на кнопки:

— Сделано, командир. Засранец просит серп.

Все расхохотались. Бортрадист протянул Леониду радиограмму:

— Плохие новости из Лондона, командир.

Смог зимы пятьдесят второго стал убийственным для британской столицы. Четыре тысячи человек умерли, задохнувшись угарным газом и ядовитыми испарениями, но худшей в истории города была зима пятьдесят первого. В городе воняло тухлыми яйцами, видимость составляла не больше двадцати метров. Привыкшие ко всему лондонцы обменивались шутками насчет нечаянных купаний в холодных водах Темзы и подбадривали друг друга, напоминая, что Клод Моне придумал импрессионизм именно благодаря призрачному туману. Много раз Лондон оказывался отрезанным от остального мира. Ни один самолет не мог приземлиться в Хитроу. Во вторник девятого января 1951 года Леонид получил приказ свернуть на Париж и садиться в Ле-Бурже, но аэропорт был перегружен, поэтому Ил перенаправили в Орли. День подходил к концу, никто не мог сказать Леониду, как долго продлится вынужденная задержка, и он предвидел капризы и недовольство пассажиров, но, как ни странно, сообщение было воспринято спокойно. Летевшие этим рейсом заместитель министра и семь депутатов Верховного Совета решили использовать непогоду на благо франко-советским отношениям. Нужно было найти такси и гостиницу для делегации. Лучше всего, если найдутся места в «Мёрис».[131] В здании аэропорта было открыто всего одно справочное окно, и служащая явно не собиралась заниматься проблемами советской делегации. Высокая молодая женщина в форменном, цвета «жандарм», пиджаке компании «Эр Франс» и фетровом берете невозмутимо улыбалась слугам народа, пытавшимся объясниться с ней на ломаном французском, и делала вид, что не понимает ни слова.

— Я представитель компании «Эр Франс», а не турагент.

— Где находится турбюро?

— Оно сейчас закрыто. Попытайте счастья на Елисейских Полях.

— Вы… звонить туда.

— Вот там, в зале, находятся телефонные кабины.

Депутаты отправились к автоматам, но им не повезло — почтовое отделение уже закрылось, а сотрудница «Эр Франс» не позволила им звонить по своему телефону:

— Это внутренняя линия, только для служебного пользования.

— Я… жаловаться в компанию! — зарычал заместитель министра.

— Обратитесь в бюро жалоб и рекламаций.

— Где… есть… это бюро?

— На втором этаже, но они откроются только утром.

Леонид и четыре члена экипажа подошли к окошку как раз в тот момент, когда заместитель министра по-русски оскорблял служащую компании, выведенный из себя ее высокомерной улыбкой. Несколько мгновений Леонид молча любовался невероятной, скульптурной красотой молодой женщины. Широкий лоб, золотисто-каштановые волосы до плеч, сине-зеленые глаза и соболиные брови. Ему показалось, что он где-то ее видел. «Нет, невозможно, такое лицо я бы не забыл», — подумал Леонид. Она была похожа на какую-то американскую актрису. Леонид плохо запоминал фамилии, он знал только Чаплина, а еще — Лорела и Харди,[132] а из актрис — Грету Гарбо. Леонид попытался успокоить своего высокопоставленного пассажира, пообещав все уладить.

— Я не говорить по-французски, — сообщил он, подкрепив слова лучезарной улыбкой, и перешел на «пилотский» английский, но не преуспел. — Вы… есть… француженка или англичанка?

— Моя национальность вас совершенно не касается, — без малейшего акцента ответила она по-английски.

— Не могли бы вы говорить чуть помедленнее?

— Повторяю последний раз. Вы в Орли, а не в Ле-Бурже.

— Виноват лондонский смог.

— Я не получила никаких инструкций относительно вас. Мой рабочий день окончен.

— Вы должны нам помочь.

— С какой стати? Я работаю на «Эр Франс», а не на «Аэрофлот».

— Мы потерялись и не знаем, куда идти.

— Я не агентство путешествий.

— Мне придется обратиться в посольство.

— Звоните кому хотите, хоть папе римскому, хоть американскому президенту. И прекратите улыбаться как идиот! Кем вы себя возомнили — Кэри Грантом?[133] — Она опустила решетку на окошке, повернула ключ в замке и скрылась в своем кабинете.

Заместитель министра и члены делегации отнесли инцидент на счет взбалмошного нрава французских женщин, что внушало надежду приятно провести время в Париже. Аэропорт постепенно пустел, они устремились на улицу и погрузились в такси. Членам экипажа досталась последняя машина, но водитель наотрез отказался «брать на борт» пятерых. Он не соблазнился даже щедрыми чаевыми, подтвердив безупречную репутацию парижских таксистов.

— Трое сзади, один на переднее сиденье, и поторопитесь, иначе уеду!

Главная задача командира — обеспечить безопасность своих людей. Леонид приказал им отправляться, а сам остался на стоянке, не слишком надеясь дождаться такси. Мимо проехал белый «Рено-203». Машина притормозила, дала задний ход и остановилась рядом с Леонидом. Стекло опустилось, и он увидел лицо девушки из «Эр Франс». Леонид воспрянул духом и шагнул к дверце.

— В Париж? — с безмятежной улыбкой спросила она.

— Вы моя спасительница.

— Вынуждена вас разочаровать: я никогда никого не подвожу. Но у меня сегодня хорошее настроение, и я подскажу вам, как добраться. Идите все время прямо, и окажетесь на Национальном шоссе номер семь. Держитесь правой стороны. Если повезет, поймаете такси или автобус остановится, если нет — Париж недалеко. Не заблудитесь. Вам повезло, погода хорошая. Видите, как мало нужно, чтобы мужчина перестал выпендриваться. Десять километров пешком — и никаких улыбок! Вы ужасно хрупкие создания!

Она повернула ключ зажигания и исчезла. Леонид добрался до шоссе, по которому на бешеной скорости летели машины, попробовал голосовать, но никто не остановился, и он пошел вперед, время от времени повторяя попытку. Минут через тридцать он увидел щит с надписью: «Париж: 11 км». Бодрости духа это ему не добавило, но делать было нечего, он поднял воротник и вдруг заметил чуть дальше на обочине белую машину. «Рено-203» съехал на обочину, проколов переднее левое колесо. Женщина отчаянно махала руками, но никто не реагировал на призывы о помощи. По́лы ее пальто развевались, как крылья.