Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой - Глен Кук

– Думаю, мы успели вовремя. Она сама изо всех сил сопротивлялась болезни. Надеюсь, в ней еще осталось достаточно человеческого.

– Хорошо. Теперь к делу. Кто-то из вас захватил в гнезде предмет, который по праву принадлежит моему народу.

Эти слова вызвали недоумение. Мы с Морли обменялись изумленными взглядами.

– Амулет Владыки по крови. Знак его могущества. Камень-кровавик.

Не помню, кто из нас рассмеялся первым.

Кентавр собрал все свое достоинство и попытался укрыться им, словно щитом.

– Джентльмены, – начал он. – Я прошел сквозь ад и через годы унижений для того, чтобы отыскать гнездо, дать моему народу разгромить его и собрать достаточную добычу, чтобы эмигрировать из Кантарда. Вы можете забрать двоих слуг по крови. Один из них принадлежит мне, но я дарю его вам, а другой не стоит того, чтобы о нем говорить. Но все остальное в гнезде – моя собственность.

Мы обменялись взглядами. Дожанго начал заметно нервничать. Я не хотел затевать свару, но и не желал терпеть подобный тон в разговоре со мной.

– У вас, видно, яйца больше, чем мозги, если вы полагаете, что можете приходить и выдвигать ультиматумы. Это может сильно повредить вашему здоровью.

– Над моей головой теперь не висит угрожающий меч, мистер Гаррет. Кроме того, у меня в городе найдутся друзья, которые будут счастливы оказать мне помощь в возвращении камня.

– Какое интересное совпадение, – сказал я. – Только вчера у меня появился новый друг – леди из Танфера, которая ведет облаву на друзей вашего венагетского попа. Я не собирался называть вашего имени.

Он молча пялился на меня, пока не решил, что мой блеф требует ответа.

– Что ж, действуйте. Но тем не менее камень доставьте завтра вечером в мой дом или начинайте подыскивать для Кейен другого телохранителя.

– Он безумен, – вступил Морли. – Тебе следовало позволить мне прирезать его, когда у меня впервые возникло такое желание. Теперь это будет сложнее.

– Большая группа моих друзей ждет на улице. Они не хотели бы устраивать беспорядки в общественном месте, но будут вынуждены пойти на это, если я не появлюсь в назначенное время.

– Убирайтесь, – сказал я, – пока мы не решили проверить, блефуете вы или нет.

Кентавр удалился, не забыв напомнить нам доставить камень к вечеру следующего дня. В противном случае…

– Ты же не будешь возвращать ему амулет, Гаррет? Ведь правда? – спросил Дожанго.

– Мы вернем ему все, – прорычал Морли, – только это будет вовсе не так, как он думает!

– Полегче, Морли Дотс, – сказал я. – Лучше подумай. Похоже, он готовит для нас ловушку.

– Знаю. Но с нашей стороны было бы непростительно не разрушить план, разработанный столь умственно отсталым существом, как кентавр. Во всяком случае, у нас куча времени. Пока поспим, а волноваться начнем завтра.

53

Я проснулся довольно поздно. Мои сладкие сны прервал топот входящих гроллей и Плоскомордого. Вскочив с постели, я обнаружил, что меня оставили в компании женщин и Васко. Пришлось проверить, нет ли на теле ножевых ран.

– Где Морли и Дожанго? И что вы, парни, затеваете?

– Они тут неподалеку, – протянул Плоскомордый. – Морли говорил что-то о поисках приличной пищи. Мы отнесли гробы и большую часть барахла на судно, чтобы быть готовыми к отплытию завтра утром.

Слегка поворчав, я отправился завтракать в одиночестве. От Дожанго и Морли не было ни слуху ни духу, но беспокоиться я начал лишь после полудня. Я внимательно смотрел на Плоскомордого: его совесть явно была нечиста, а скрыть это ему не очень-то удавалось. Затем я обнаружил тела.

Собственно, это были не совсем тела. Это были Кейен и Валентин, тщательно завернутые в одеяла и спрятанные за всякой рухлядью, оставшейся с тех времен, когда наша «комната» служила стойлом. Я начал догадываться, что задумал Морли.

Плоскомордый, почувствовав огромное облегчение, пояснил:

– Морли велел мне сидеть тихо и сказать, что они где-то поблизости, если кто-нибудь поинтересуется.

Через две минуты я обнаружил, что исчез последний листок с заклинанием. Я все-таки до конца не понимал, что затеял Морли, ведь он не мог знать, что произойдет, когда листок будет надорван. Я продумал пятьдесят версий, но ни одной разумной среди них не оказалось. Нет существа более непредсказуемого, чем темный эльф-полукровка вроде Морли.

Когда наступил вечер, я уже не находил себе места. Гролли тоже начали беспокоиться и наверняка отправились бы на поиски, если бы не получили строгих указаний. Наши с Тинни взаимные поддразнивания утратили всякую прелесть. Роза, хотя и не знала, что происходит, начала нервничать, глядя на остальных. Один Плоскомордый сохранял спокойствие. Я с трудом подавил искушение заявить, что он ведет себя так только от недостатка разума.

Ничего не происходило почти до полуночи, когда заявился один из «друзей» Зек Зака, чтобы упрекнуть нас.

Пришлось ему объяснить:

– Мы как раз ждем, когда он прибудет растерзать нас на куски. Передайте ему, чтобы он не забыл прихватить с собой ленч: ему потребуется много времени.

Гонец отбыл, слегка возбужденный. Я размышлял о состоянии нервной системы Зек Зака.

Ведь не успел он выйти из склепа, как начал замышлять против нас всякие пакости, и каждый раз мы ускользали от него. Вот и сейчас он предусмотрел все наши возможные действия и не учел лишь одного – полного отсутствия действий с нашей стороны. Оставалось надеяться, что Морли не попал ни в одну из расставленных кентавром ловушек.

Два часа спустя немногие посетители, оставшиеся в зале, подняли шум. Я отправился узнать, в чем дело. Оказывается, разнеслись слухи о большом пожаре на Холмах. Горел один из особняков.

Морли начал игру, решил я.

В следующие три часа ничего нового не произошло. Затем в помещение, бормоча что-то на языке гроллей и едва волоча ноги, вошел бледный, весь израненный Дожанго. Он тут же упал, а Марша и Дорис выскочили на улицу.

– Итак? – осведомился я.

– Они хотят принести гробы.

Я его осмотрел. Мне помогала Тинни. У нее была легкая рука на раны.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

– Морли отослал меня, потому что я ранен, по правде говоря. Сам он продолжает их обрабатывать. Если четвероногому и удастся спасти свою шкуру, это достанется ему дорогой ценой.

Больше я от него ничего не добился.

Тем временем, волоча на себе гробы, ввалились гролли. За ними следом топал хозяин, вопя во всю глотку о том, что он думает о нашей банде, которая таскается с гробами через общую комнату, когда все уже давно спят.