Фрейлина специального назначения - Молка Лазарева

— Слабенько, давай тяжелую артиллерию!

— Как скажешь, — продолжал злиться зельевар.

На этот раз колбы атаковали Трою с трех сторон, самые опасные были с кислотой, поэтому их атаку пришлось отражать в первую очередь. Едва склянки с едкой жидкостью разбивались, их содержимое расплескивалось по полу, партам, стенам, где мгновенно с шипением начинало оказывать разрушительное действие.

Пару раз, отбивая летящие склянки, Троя задевала ученические парты, те ломались и раскалывались под ударами огненного оружия с оглушительным треском, кое-где на деревянных столешницах уже начинали плясать языки пламени. Глебовскую лабораторию затягивало химическим смогом.

— Да вашу мать! — внезапно раздался отрезвляющий крик ректора. — Что у вас здесь происходит?!

Милонский стоял в дверях лаборатории, за его спиной маячили обеспокоенная Терция и растрепанный Арвенариус. Судя по виду всей троицы, сюда они летели как на пожар, Филоний так вообще запыхался и пытался отдышаться, но в задымленном помещении это было невозможно.

— Я повторяю, что здесь происходит?!

Колбочки, которые так и не долетели до Трои, зависли напротив женщины в воздухе, словно осы, и готовились вот-вот накинуться на физкультурницу, но по легкому щелчку Глеба дрогнули и плавно вернулись на полки. Видя такое, Троя опустила плеть.

— Боевые учения. Проводили тренировку по ведению боя в закрытых помещениях, — отрапортовала она, отирая кровавый порез на левой щеке. Одна из скляночек все же добралась до цели.

Ректор обвел взглядом следы побоища и скептически выгнул бровь:

— Учения? Серьезно? Да вы весь кабинет разнесли к чертям! Я не знаю, что вы не поделили, но через час здесь все должно быть в прежнем виде! — после этих слов он развернулся и вышел в коридор, за ним послушной свитой двинулись шепчущиеся Терция и Арвенариус.

— Тебе помочь с уборкой? — как ни в чем не бывало спросила физкультурница у магистра.

— Я тебе уже три раза повторил и повторю еще — ПОШЛА ВОН!

Она повела плечами и, спокойно развернувшись, направилась к выходу из лаборатории.

— Как хочешь! Надеюсь, ты подумаешь над своим поведением!

— Ма-а-ам!

— Что, мой хороший?

— А можно, я себе выберу новую фаворитку?

— Тебе сорок пять, ты уже взрослый мальчик. Принц — в конце-то концов! Может, научишься принимать решения самостоятельно? — уставшая после официального приема королева Ризелла наконец-то смогла расслабиться и присесть на подобающее ей по статусу роскошное кресло.

Всей меблировкой покоев, в которые поселили королевскую чету на время проведения присяги и бала в Академии, занимался лично Милонский — человек довольно странного вкуса, а точнее, его отсутствия. От этого Ризелле казалось, будто в комнате слишком большое нагромождение абсолютно не нужных царственной особе предметов — два огромных зеркала в полный рост, несколько макияжных столиков, один рабочий, огромная горка со стоящими в ней фарфоровыми сервизами, комоды, консоли, две ширмы. Специально к приезду королевы Филоний даже приказал постелить в ее покоях огромный и пушистый ковер. Все эти детали казались женщине вычурными и безвкусными, а сама комната — тесной, хотя, возможно, таким образом сказывалось отсутствие окон.

— Я не представляю, как они могут жить в этом склепе, — обратилась она к любимому и единственному сыночку. — У меня здесь развивается клаустрофобия.

Родимый отпрыск развалился напротив маман в таком же шикарном кресле и, как гордый обладатель природной наглости, позволил себе закинуть ног и на низкий кофейный столик.

— Зато это самое безопасное место во всех Двадцати Королевствах, — неожиданно сумничал наследный принц. — Ма-а-ам, ну так можно мне новую фаворитку?

— Даррий, неужели тебе мало девушек из живущих во дворце?

Сынуля растерянно улыбнулся. Девушек-то ему хватало, просто он уже сам не знал, куда себя деть от окружающей вселенской скуки. Когда все, чего ни пожелаешь, приносят на блюдечке с голубой каемочкой — даже самая богатая и, казалось бы, безоблачная жизнь превращается в серое существование. Вот и Даррия уже тошнило от всего — от вечной охраны, караулящих за углом девушек, вседозволенности. Ему хотелось запретного плода и хоть какого-то подобия острых ощущений.

— Хочу красивую фаворитку, — упрямо канючил он, накручивая прядь прямых коричневых волос на палец. — Я же не виноват, что моя любимая Мадлен оказалась предательницей. Мама, если бы ты только знала, что она вытворяла в постели…

Ризелла скривилась.

— Избавь меня от этих подробностей. Не хочу даже слышать о Мадлен и твоих игрищах с ней. Мне до сих пор дурно, едва представлю, что она могла убить тебя. Сколько ночей вы провели вместе? Удивительно, что она не использовала этот шанс.

— Она говорила, что любит меня. Чем не оправдание?

Ризелла прикрыла глаза, давя в себе желание выдать подзатыльник юному недоумку. Ее давно мучил беспокойный материнский вопрос — когда она упустила из вида, что вместо сына у нее растет инфантильный баловень судьбы?

Открыв глаза, женщина инстинктивно бросила беглый взгляд по сторонам — рефлекс, выработанный ею за многие годы, ведь опасность могла таиться за каждым углом. Взор упал на одно из огромных зеркал, в котором отражались вся комната и сидящие на креслах королева с сыном. Она рассматривала себя со стороны и понимала, что нет ничего удивительного в том, что все вышло именно так, как вышло. В стекле Ризелла видела молодую привлекательную русоволосую ухоженную женщину. Во Внешнем мире ей бы дали не более тридцати, а здесь же, в Керении, она царствовала уже третью сотню лет. Напротив сидел хорошо сложенный шатен, красивый, с лоском одетый. Сынуля явно пошел в отца, правда, лицо у ребенка было слегка глуповатым, но это только придавало необъяснимое очарование, тем более что принц был до неприличия обаятелен, молод и нагл. Оба родственника выглядели на один возраст, несмотря на разницу в два века. Вот какой авторитет может быть у матери перед ребенком, если тот выглядит мощнее и едва ли не старше ее?

— Я отвлеклась, — призналась сыну женщина. — О чем ты меня спрашивал?

— Хочу влюбиться и жениться.

Королева едва не поперхнулась.

— ЧТО?

— Шутка, маман, шутка. Фаворитку хочу новую, что плохого в том, если я выберу завтра девушку, которая будет греть мне постель через пять лет?

— Абсолютно ничего, — облегченно выдохнула Ризелла. — Но ведь за пять лет может многое измениться, вдруг она тебе разонравится или откажет? Ты ведь помнишь о главном правиле — мы не имеем права никого принуждать. Фрейлин готовят для нашей охраны и ничего более.