Голос булата - Дмитрий Янковский

– Не знаю… На стене что-то висит. Пойдем посмотрим.

Они обошли развалины хатки, перескочили через обросшие мохом жерди забора и спустились во влажную тень городской стены. Лопухи и бурьян тут вымахали по пояс, приходилось руками раздвигать, а из под ног во все стороны шмыгнули здоровенные крысы.

Микулка задрал лицо кверху чтоб рассмотреть странный предмет и закричал не сдержавшись:

– Это не на стене! Это от летучей лодии доска! Погляди, висит прямо в небе!

– Ты что, перегрелся? – вытаращил глаза Волк. – Какая тут лодия?

Паренек прикусил язык, но было уже поздно.

– Придет Витим, тогда и поведаю. – насупился он. – А пока одно могу сказать точно – я знаю как и где ворог через стену перебрался.

Сзади раздалось сочное проклятие, сочетавшее в себе не только поминание всей мыслимой нечисти, но и вкратце описывающее ее образ жизни и способы размножения. Обернувшись Микулка разглядел Витима Большую Чашу, лицо его перекосила гриммаса крайнего отвращения.

– На крысу наступил, чтоб ее… – пояснил воевода и брезгливо вытер сапог о лист лопуха. – Я тут краем уха прослышал, что вы обо мне баяли.

– Тут такие дела, Витим! – начал было Волк.

– Знаю уже. Диву умыкнули вместе с победоносной Микулкиной кобылой. Да еще и колдовской Камень прихватили. С Камнем вопрос вообще не понятный, никто про него ничего толком не ведает. Одно ясно, что все эти беды – дело рук того гада, что ночью татей на пацана натравил. Я тут с Белояном погутарил, кое что выяснил. Ворог этот, по всему видать, из наших, у него такой же меч. Но движет им зло. Случай необычайный, до селе неведомый, а потому нам надлежит им впрямую заняться. Заодно и отроку подсобим. Не возражаешь, Микула?

– Я вас за тем и искал. У меня даже на коня денег нету. – понурил голову паренек.

– Это ничего, конь в таком деле подмогой не будет. Ратибора с Сершханом не было?

– Пока нет. – ответил Волк. – Зато мы вон что приметили. Явно колдовская штучка – обломок доски будто к небу прилип.

– Ого! Ну и дела в Киеве творятся… Всякий день что-то новое.

– Это не в Киеве. – буркнул Микулка. – Это от моей лодии кусок. Проклятый лиходей меня обобрал до последней возможности. Невесту похитил, коня увел, да еще и лодию стибрил, гад.

– Нда, старик… – сочувственно вздохнул Витим. – Жисть штука такая… Сегодня Боги вспомогают, а к завтрему доля может и задним своим ликом обернуться. Ничего, плохое тоже вечно не длится. А кроме того у тебя еще меч остался. Витязь и без коня сможет прожить, и без лодии, без девки подавно не помрет, а вот без меча он уже и не витязь вовсе. Вот только ворог наш что-то много внимания именно твоему добру уделил. Это необычно. Объяснимо только тем, что само добро того стоит. Невеста, ясное дело, красунья. Но красавиц много, значится эта чем-то от других все же разнится. Лашаденка твоя тоже не проста – в деле куда лучше, чем на вид. А что с лодьей?

– Ну… – паренек собрался с духом. – Лодия тоже особеная. Летучая.

– Да я приметил. – усмехнулся воевода. – Досочка словно гвоздями к небу прибита. Что за колдовство?

– А я почем знаю? Сам спер у колдуна в Рипейских горах. Летает с такой быстротой, что от ветра глаза слезами исходят. Для управления нужно про себя волшебные слова говорить.

Позади захрустели лопухи, сминаемые ногами Сершхана и Ратибора.

– Гой еси! – поздоровался ночной стрелок. – Я сию дощечку заприметил еще с базара, только оттуда не смог разобрать что это такое. Кто-нить объяснит?

Микулка оглядел собравшихся.

– Пойдемте на солнышко, присядем, я вам по порядку все и поведаю.

Они поднялись к домику, расселись на завалинке и паренек начал свой рассказ. Воздух был неподвижен как в бане, но после полдня жара стала спадать, тень от стены удлинялась и наползала на город словно раненный Змей. Микулка вошел во вкус, описывл красочно, не забывая приврать где требовалось, Витим с соратниками слушали с возрастающим интересом, а Волк даже пальцами по колену начал постукивать, словно прижимал невидимые струны лютни. Видать песню складывал.

Микулка заново переживал все… Напуск печенегов под Киевом, горькие слезы, долгий путь через леса и степи, помянул добрых людей, что не давали помереть с голоду. Ежился от промозглой стужи заснеженного леса, снова купался в тепле Заряновой избы, вспоминал его задорный взгляд, совсем не стариковскую улыбку. Вспоминая дедовы испытания, тер кулаки, словно снова мотался вокруг дома на карачках, сердце замирало от воспоминания о первом выстреле в человека, хоть тот и был печенегом. Когда же дошел до смерти Заряна, то не удержался от скупой, совсем уже не детской слезы. В глазах Волка тоже что-то блеснуло, но это мог быть луч клонящегося к высокой стене солнца.

Посреди рассказа о битве в приморской веси Витим шепнул уважительно:

– Так вот ты какой, селянин подкиевский…

А Ратибор зело заинтересовался битвой при Полоцке.

– Знавал я одного такого тиверца… Тоже из лука мог птичье перо посередке рассечь. Это с сотни шагов! Многому он меня в этой науке выучил. Велигой, говоришь?

Когда речь пошла о Камне, Сершхан даже рот приоткрыл, стараясь не пропустить ни единого слова. А Волка целиком захватил сказ про Диву, дочь самого Стрибога.

– Зашел я туда, – закончил Микулка. – И прямо в лоб колом схлопотал! Тут Ратиборова стрела и вжикнула. Дальше вы все не хуже меня знаете.

Он устало опустился на заваленку – ноги едва держали после пережитых волнений.

– Ну что ж… – после недолгой паузы молвил Витим Большая Чаша. – Без помощи мы тебя, ясное дело, не оставим. А там поглядим что к чему.

Микулка осторожно поднял глаза и взглянул на воеводу.

– А для чего вообще ваша дружина назначена? – слегка запинаясь спросил он, с трудом борясь с неловкостью от такого прямого вопроса.

– Кабы знать… – вставая вздохнул Витим. – Эх… Кабы знать!

К вечеру вся ночная дружина расселась на лавке в светлице Владимира – Микулка уговорил их собраться на последний совет. Белоян задумчиво поглаживал витой посох, огонек масляной лампы плясал в его темных глазах. Князь устало склонился над столом, перебирая карты, вычерченные на тонко выделанной коже.

– Прежде чем биться с ворогом. – нарушил молчание Витим. – Нужно знать, что от него ожидать можно. Обычно это по его повадкам понятно, но тут… Слишком много волшбы, всяких старинных тайн, в которых надо волхвам разбираться.

– Волхвы тоже не Боги. – рыкнул Белоян. – Большинство просто служат. Некоторые… чуть больше чем служат, а отдельные – ведают.

– Не прибедняйся, – усмехнулся через плечо Владимир. – Неужто я такой дурень, чтоб взять верховного из простых служак.

– Один ведун другому рознь! – возразил волхв. – Мир слишком велик и сложен, чтоб каждый познал его во всей глубине. Потому один силен в одном, другой в другом и нельзя сказать кто из них сильнее, так как пути их не пересекаются. А вот знать, кто чем владеет, должен ведать любой посвященный. Иначе какой прок с этих знаний?

– Ты можешь сказать, к кому нам за советом отправиться? – с надеждой спросил Микулка.

– Верстах в тридцати от Киева живет один мой… знакомец. Волхв так себе, но ведает многое, а кроме того великий он умелец по звездам зрить. Зовут его Барсуком и живет он в лесной избе, один как перст. Тропку к той избе найти не так просто, потому что лес кругом заперт колдовским словом, а другим словом отпирается.

– Так… – совсем по деловому поинтересовался Витим. – Слово это ты знаешь?

– Знаю, знаю… Только есть одна сложность. Всем вам туда не пройти, лес одного пропустит, других заплутает-заводит. Так что выбирайте, кто пойдет.

Микулка хотел было открыть рот, но Сершхан прервал его спокойно и тихо:

– Лучше отправить Витима. У него опыта больше, да и язык подвешен так, что ходь сегодня к ромеям послом.

– Ну да! – усмехнулся воевода. – С меня посол, как с мухи ястреб – что на уме, то и на языке. Тут нужен тот, кто полозом вывертываться может, кто и с врагом поцелуется, ежели для дела надо. Среди нас только один Ратибор такой, этот за одним столом и с Родом, с Ящером сядет – не поморщится.

Сершхан поправил пояс с тяжелой саблей.

– Не выйдет. – серьезно сказал он. – Может он с врагами за одним столом мед бы и пил, да только всяк из них промеж ноздрей получил бы после первого кривого слова. Всем хорош Ратибор, да только нет в нем сдержанности. В этом деле не столько верткость и хитрость нужна, сколько… доброта.

От таких слов даже Владимир отвлекся от карты, изумленно обернувшись.

– Доброта? – переспросил он.

– Именно. Чтобы просить помощи, нужно уметь зажигать сердца. Не заставлять их гореть, а побуждать зажигаться. Это разная сила.

– Верно! – поддакнул Ратибор. – Ни кто из тех, кто слышал песни Волка, не остался равнодушным. Ни кто! Вот в нем есть та сила, о которой Сершхан говорит!