Гостеприимная Арктика - Вильялмур Стефанссон

Множество песцов проводило лето на Земле Бэнкса, но они редко воровали у нас мясо, большей частью они с презрительным видом проходили мимо него. Это объясняется, вероятно, тем, что они прекрасно питались яйцами, птенцами и леммингами.

Когда мы вернулись к Стуркерсону, оказалось, что и ему не было покоя от волков. Часть нашего мяса хранилась у него в лагере, а остальное оставалось в открытом поле; там было убито несколько карибу, и их мясо разложено для сушки, чтобы уменьшить его вес и тем облегчить доставку, тогда как жир был сразу унесен в лагерь. Наш опыт с песцами и чайками показал, что они почти не трогали мяса; но волки похитили большую часть его.

В течение первого месяца нашего пребывания на Земле Бэнкса нам попадалось много волков, и их появление, очевидно, было в связи с приближением оленьих самок. До тех пор мы видели преимущественно больших самцов и очень мало самок и оленят. Теперь молодые самцы и самки, приходившие, по-видимому, с севера и северо-востока, стали многочисленны. Впрочем, это не значит, что карибу стало так же много, как на материке; мы ни разу не видели их больше 20–30 в день.

Я видел на Земле Бэнкса стадо в 200 голов, но на основании многолетнего опыта могу сказать, что стада в 200 голов на Земле Бэнкса так же редки, как двухтысячные стада на материке, к северу от Большого Медвежьего озера. Летом на всем острове имеется, вероятно, не больше 2 или 3 тыс. карибу, зимой, быть может, несколько больше, так как они приходят с о. Виктории.

Целью моей экскурсии с Уле было, главным образом, развлечение, а также и случайные наблюдения. Мы шли налегке; три собаки тащили все наше снаряжение, а мы переходили от холма к холму, любуясь видами и убивая, по мере надобности, жирных карибу. Мы шли свободно и беззаботно, как на пикник, радуясь в то же время возможности исследовать то новое, что открывалось перед нами. За исключением экскурсии Стуркерсона и моей, предпринятой несколькими неделями раньше, мы были первыми белыми людьми, зашедшими вглубь Земли Бэнкса. Американские китобои, как известно, дважды побывали на юго-западной ее стороне, но только на побережье, а эскимосы, которых они посылали охотиться, уходили вглубь острова не больше чем на 4–5 миль. Из отчетов Мак-Клюра также не видно, чтобы в течение 2 лет, проведенных им в заливе Милосердия, на северо-восточной стороне острова, кто-либо из его спутников совершал экскурсии вглубь его.

С тех пор как я впервые познакомился с Севером, его красота, простор, гостеприимство все больше пленяли меня. Во время такой очаровательной прогулки, как та, которую мы с Уле совершали, было особенно трудно представить себе, что не только люди, никогда не видавшие этой страны, считают ее бесплодной, но что такой она могла показаться даже тем, кто побывал в ней. Надо обладать действительно большой прозорливостью, чтобы между строк повествования Мак-Клюра о лишениях и героизме прочесть о мягкой красоте и уюте Земли Бэнкса.

Мы бродили до тех пор, пока не решили, что Стуркерсон, вероятно, соскучился один; тогда направились обратно и нашли все в полном порядке, только Стуркерсон чувствовал некоторую скованность от постоянного лежания и безделья. Такой образ жизни он вел потому, что не мог отлучаться из лагеря из-за волков. Пока в лагере находятся люди, волки не опасны, но если там находятся одни собаки, лагерь переходит в полное их распоряжение. Прежде всего, у собак никогда не хватает разума оставаться в лагере, чтобы охранять его, — они кидаются в погоню за волками, и ясно, на чьей стороне оказывается перевес. Наши собаки были не меньше волков и весили до 50 кг каждая, но они не обладали ни их быстротой, ни их хитростью. Они могли одержать победу над волками только в случае значительного численного превосходства.

Во время нашей экскурсии мы с Уле внимательно наблюдали погоду, готовые немедленно направиться к побережью, как только, судя по ветру, нам покажется, что лед уже может быть взломан. Лагерь Стуркерсона, хотя и находился в 15 милях от берега, был расположен на таком высоком холме, что в бинокль можно было рассмотреть лед вдоль берега, вокруг о. Бернарда и Норвежского острова.

Мы проводили теперь большую часть дня, внимательно исследуя побережье и наблюдая, как расширялась прибрежная полоса воды между сушей и морским льдом, таявшим под напором теплой воды с суши. Одним из достоинств «Полярной Звезды» была ее малая осадка, благодаря которой она могла пройти по этой полосе оттаявшей воды даже раньше, чем береговой припай был бы взломан и унесен ветром в море. В середине месяца несколько раз начиналась небольшая подвижка льда, но каждый раз вода спадала, и лед снова плотно ложился на дно. Однако к концу месяца стало очевидно, что полоса льда находилась только около суши, тогда как открытое море было чисто ото льда. День за днем дул сильный восточный ветер, из чего следовало, что вблизи не было плавучего льда; но туман, всегда висящий над морем, когда ветер дует с земли, мешал нам видеть дальше ледовой полосы.

К концу августа установились такие хорошие навигационные условия, что мы начали терять надежду на приход «Полярной Звезды». Казалось, что ее отсутствие могло объясняться лишь кораблекрушением или чем-нибудь другим, столь же серьезным, но никак не состоянием льда. К 18 августа мы были совершенно убеждены в этом и решили направиться вдоль западного побережья к югу, полагая, что она могла потерпеть крушение где-либо между нами и мысом Келлетт; затем наше настроение переменилось, и мы решили подождать еще неделю. 27 августа не было уж никакого смысла больше ждать; мы выкопали в земле большую яму, выложили ее камнями, заполнили сушеным мясом, оленьим жиром и шкурами и покрыли сверху камнями, достаточно большими, чтобы оберечь эти запасы от всякого животного, за исключением, однако, белого медведя. Но за все время пребывания на Земле Бэнкса мы ни разу не видели медведя, а потому рассчитывали, что наши запасы будут в полной сохранности, пока мы не вернемся за ними.

Мы решили идти вдоль берега на юг, к мысу Келлетт, и осматривать каждую бухту в поисках «Полярной Звезды» или ее следов. Если бы мы ничего не нашли, то намеревались вернуться к нашему депо и пробыть там до февраля или марта, т. е. до светлого времени года. Затем мы предполагали направиться на материк, пройдя сначала на восток, к о. Виктории, потом к югу через местность, хорошо мне знакомую по моей предыдущей экспедиции, через залив Коронации к Медвежьему озеру. В душе у меня таилась надежда, что если мы хорошо проведем зиму, то к весне мои товарищи согласятся произвести еще одно исследование льдов; тогда мы пошли бы на материк в мае или в июне.

1 сентября мы направились к югу, вдоль побережья. Стуркерсон и Уле шли позади с лагерным оборудованием и запасом продовольствия на 3–4 дня; большую часть груза тащили собаки, но и люди несли громоздкие постельные принадлежности. Утром, после завтрака, пока укладывали груз для собак и готовились в путь, я уже выходил, с таким расчетом, чтобы весь день быть впереди их на 3 или 4 мили. Я шел от холма к холму, оставляя там небольшие кучки из камней и кладя в них записки для моих товарищей, если видел в бинокль что-либо, что должно было изменить наши планы. Иногда я видел залив, преграждающий нам путь, и в своей записке предупреждал об этом своих спутников и указывал им надлежащее направление. Или я видел дичь, и тогда они узнавали из моей записки, следует ли им ждать, пока выяснится результат моей охоты, или расположиться лагерем в каком-либо определенном месте, или же идти вперед, к ближайшей возвышенности, с которой они могли следить за охотой. В течение нескольких дней дичи не было видно, и мы в ней не нуждались, так как у нас был запас сушеного мяса на 5 или 6 Дней.