Александрия. Тайны затерянного города - Эдмунд Ричардсон

для Аллара и Вентуры [европейских наемников Ранджита Сингха]. Присутствие Виткевича оскорбило бухарского эмира, и его куш-беги [министр внутренних дел] срочно его выслал. Письма так и не были отправлены. Это говорит о том, что Российская империя давно пыталась плести интриги; но как вышло, что Массон не доложил об этом, а если и доложил, то как умудрился спустя годы придумать двадцать одну причину в пользу того, что Виткевич – не тот, кем был на самом деле? Не могу этого постичь. Однажды я говорил об этом тебе, но больше никому»[1009].

Бёрнс был прав: зачем было Массону утаивать приезд в Бухару русского агента? И зачем годы спустя громко доказывать, что Виткевич – самозванец, зная наверняка, что это не так? Единственное разумное объяснение, пускай несуразное, состояло именно в том, что раскопал в Кветте Бин: что Массон всегда состоял на содержании у Российской империи.

Через много лет историки установили, как все было в действительности. В 1833 году Иоганн Мартин Хонигбергер, трансильванский охотник за сокровищами, проезжал по дороге в Европу через Кабул. Его путь лежал прямиком через Россию. «Хотя Хонигбергер упоминает Массона только вскользь, – заключают Чарльз Грей и Х.Л.О. Гарретт, – оказывается, тот проводил его до самого Оренбурга»[1010]. Там в начале 1834 года Массон якобы вошел в контакт с русскими чиновниками – «аналогами» Уэйда по другую сторону границы. Завербовать Массона сумел бы и самый глупый из офицеров русской разведки, учитывая ненависть Массона к Ост-Индской компании и его страх перед ней. Его разыскивали за дезертирство. Однажды он уже изменил британцам, почему бы Массон заколебался теперь? Как сказано в одной из свежих биографий Бёрнса, «свидетельства в пользу того, что Массон был частью русской шпионской сети, кажутся убедительными»[1011].

После этого половину десятилетия Массон вел в Кабуле двойную игру: скармливал британцам намеренно ложную информацию и тайно продвигал интересы своих заказчиков из Российской империи. Его боязнь шантажа и запугивания со стороны Уэйда была деланной. Вместо того чтобы попасться в паутину Уэйда, он поймал того в собственную. Годами он работал против Ост-Индской компании.

«Четкие доказательства связей Массона с русскими»[1012] помогают разгадать загадки, кажущиеся иначе неразрешимыми. По какой еще причине Бёрнса смогли так бесславно обвести вокруг пальца в Кабуле, если не из-за того, что его ближайший советник вел свою игру на другой стороне? Почему еще непревзойденный путешественник, мастер переодевания и обмана, так бездарно покорился бы заносчивому бюрократу Уэйду?

Неужели под маской скромного археолога всегда скрывался циничный разведчик? Были ли поиски Массоном Александра Македонского всего лишь прикрытием? Виткевич в этом не сомневался. «Массон, – писал он в Санкт-Петербург, – живет в Кабуле под предлогом поиска старинных монет»[1013]. По словам биографа Бёрнса, «Массон был, возможно, не только дезертиром, но и двойным агентом, изменником»[1014]. Он всегда на один шаг опережал всех остальных – и вот теперь его секрет раскрыли. Как писала Bombay Times, «если то, что предполагают о мистере Массоне, хотя бы на минуточку правда, то никакое порицание, никакая кара не могут считаться чрезмерно суровыми за содеянное им»[1015].

18

Потроха

В истории Чарльза Массона, русского шпиона, есть только одна загвоздка: как и многие его рассказы о себе самом, она в корне неверна.

Эта история держится (причем нетвердо) на трех аргументах: что Массон встречался с русскими агентами в приграничном городке Оренбурге; что не доложил о посещении Виткевичем Бухары; что подтвердился слух о русском агенте, наступающем с армией на Кабул.

Но Массон не бывал в Оренбурге. Вместо того чтобы податься туда с Хонигбергером в ноябре 1833 года, он пробыл до декабря в Кабуле, а потом отправился в противоположную сторону[1016]. Пока Хонигбергер находился в России, Массон занимался раскопками в сотнях километров оттуда. Эти раскопки увенчались самой громкой его находкой: Бимаранской шкатулкой[1017]. Ни одного дня в своей жизни Массон не провел в Российской империи. Первого русского, Виткевича, он повстречал в Кабуле.

Массон не утаивал сведений о Виткевиче. «Русского, добравшегося до Бухары, звали Иван Вектерич», – написал он Уэйду в июне 1836 года, явно напутав с орфографией. «В Бухаре он [Виткевич] послал за неким Низамуддином, кабульским купцом, чье имя узнал от мистера Хонигбергера, и велел тому написать письма Вентуре, Корту и мне. Три дня он находился в Бухаре, где, судя по донесениям, делал заметки и записывал свои наблюдения, из-за чего эмир приказал его задержать, но куш-беги предотвратил это, настояв, что такой шаг был бы неразумным. Его, однако, поместили под домашний арест, запретив всякие сношения с горожанами, и после семи или восьми дней пребывания в городе выслали с конным сопровождающим»[1018]. Донесение Массона ушло в Секретный комитет Ост-Индской компании в Лондоне[1019]. Бёрнс тоже был в курсе дела: его донесение о пребывании Виткевича в Бухаре очень похоже на донесение Массона – от письма, которое Виткевич пытался отослать Массону в Кабул, до бесцеремонной высылки, – чтобы считать это совпадением. Бёрнсу следовало бы понять, что сведения исходят именно от Массона: других источников у британцев в Бухаре не было. Однако он сделал вывод, слишком наглый даже для него: донесение Массона о русском агенте доказывало, будто Массон не доносит на русских агентов!

(Что касается причины, почему Массон не понял, что «настоящий Виткевич»[1020] был дипломатом, то ответ прост: это был просчет. Он принял Виткевича за бродягу и сочинителя, каким был и сам. На самом деле Виткевич был тем, за кого себя выдавал.)

Оставалось только донесение майора Аутрема. Но тот, узнав об аресте Массона, пришел в ужас. Он написал гневное письмо Бину и еще одно, с извинениями, Массону, через их общего знакомого Томаса Постанса: «Одновременно майор Аутрем пожелал, чтобы я выразил вам его величайшее беспокойство задержанием в Кветте вследствие какого-то недопонимания со стороны капитана Бина его [майора Аутрема] отношения к вам. Он просит меня заверить вас, что никогда ни в чем вас не подозревал»[1021].

При всей своей ненависти к Ост-Индской компании Массон никогда не работал против нее. В его скрупулезных, исполненных чувства собственной вины отчетах объяснены все доходы, вплоть до последней рупии: среди всех его долгов нет ни гроша, который можно было бы отнести на русский счет. В не менее обширных архивах Российской империи в Санкт-Петербурге нет ни слова о британском двойном агенте в Кабуле. Но главный аргумент против версии, что Чарльз Массон был русским шпионом, – самый простой: Массон ненавидел свою шпионскую жизнь. Его буквально тошнило от шпионажа. Он шпионил для британцев только потому, что не видел другого выхода. Он не пожертвовал бы даже секундой своих раскопок ради шпионажа на