Расплата за верность - Алексей Рудольфович Свадковский

— Спасибо, — кивнул я. — Все хорошо. А теперь ты не могла бы ненадолго выйти? Мне нужно одеться и привести себя в порядок.

— Хорошо, — быстро кивнула Мистра и исчезла за дверью, спешно прикрыв ее за собой.

Я уже натягивал на себя рубашку, когда в голове внезапно возник до боли знакомый голос Тайвари с ее непередаваемыми ворчливыми нотками:

«Ты все-таки умудрился нас убить».

« Я тоже рад тебя приветствовать, моя старушка. Не ворчи, мы же еще живы, пусть и погибли ненадолго. Ты как?»

«Я функционально дееспособна, — буркнула та в ответ. — Нужно, конечно, еще пройти диагностику всех систем, но в целом к работе готова».

«А что с тобой произошло?» — поинтересовался я, не сдержав любопытства.

«Экстренное капсулирование и гибернация в связи со смертью оператора и отключением его мозговых функций. Хотя я сомневаюсь, что они у тебя вообще изначально заложены. Наша спутница каким-то образом смогла принудительно заново прорастить и восстановить нейронные связи, соединяющие меня и твой мозг, хотя уже началось формирование независимого материального носителя. После чего еще и базовую процедуру активации запустить. Даже не представляю, как она сумела все это сделать».

«Она фата Облачного замка, — пожал плечами я. — Практически полубогиня, поэтому все, что связано с разумом, в ее власти».

«А ей случайно не нужна помощница? — вкрадчиво спросила Тайвари. — Умная, исполнительная, обладающая огромным багажом знаний практически в любой сфере, способная анализировать и подсказывать наиболее оптимальные решения?»

«Тай, — слегка улыбнулся я, прежде чем ответить, — как только такую помощницу встречу, сразу же ей порекомендую».

Ироничный хмык в ответ, а потом уставший вздох:

«Ну, и где мы находимся? И что произошло с момента моего отключения?» — уточнила она, становясь серьезной.

«О, это долгая история», — уже в свою очередь слегка погрустнев, ответил я, собираясь с мыслями. С чего бы начать…

* * *

Ковшик воды смывает пот с обнаженного тела. Одежда комком валяется под ногами. Слава богам, что Рэн не догадался, почему она с ним разговаривала из-за двери, так и не зайдя в комнату: натянуть-то на себя тряпки она успела, но вот беспорядок в одежде ее неизбежно выдал бы.

Новая порция холодной воды стекает по телу, не в силах остудить бушующий в ее голове и в сердце пожар. Жалеет ли она? Нет. Это был ее сознательный выбор. В ее книге жизни слишком мало страниц. Ей почти не о чем будет вспомнить, если та внезапно завершится. Двойная Спираль, короткие визиты в незнакомые миры, Бездна… Разве об этом хочется вспоминать, отправляясь к Реке душ? К тому же… Рэн ей, в конце концов, должен: она спасла ему жизнь, и сама решила, как он выплатит свой долг.

Конечно, ей не хотелось, чтобы это было так, задурманив голову, укутавшись в грезах и снах, спрятавшись под маской давно погибшей любимой. Она хотела, чтобы он был с ней и ради нее. Но у Рэна уже есть другая, та, кто любит его и любима им. Мешать их счастью она не станет. Пускай всё будет для него лишь сном. А для нее останется воспоминанием, которое она унесет с собой из Двойной Спирали. Ее пребывание там подходит к концу, если они смогут выбраться, она навсегда покинет то место и отправится дальше в Радугу миров, новый долг зовет ее.

Колокол на башенке церкви закончил звонить, скоро отец Игнациус завершит вечернюю службу молитвой и, выйдя во двор, как всегда приступит к отмеряющему конец дня ритуалу: проверит двор, а затем займется мытьем очередного витража, пыль на котором, как и сорняки в огороде, появляется лишь для того, чтобы священнику было чем себя занять. Рэн, скорее всего, появится лишь к ужину — наверняка сейчас общается с Тай. Зная симбионта, этот разговор затянется надолго.

Из походной сумки появляется усиленный комбинезон — максимально подходящая для рейда одежда. Уже завтра они с… напарником… снова попытаются покинуть Бездну, и одна только эта мысль вызывала у нее внутреннюю дрожь, отвлекая от душевных метаний. Она таки решилась положиться на опыт… и на удачу прошедшего сотни миров проводника, доверив выбор маршрута ему. Осталось лишь надеяться, что его удачи хватит на них обоих, и совершенный только что поступок не утянет ее вниз.

Дверь купальни закрылась, отрезая, оставляя в прошлом воспоминания.

— На обмане, дитя мое, ничего прочного не построишь, — сухой голос священника, раздавшийся за спиной, заставил Нию нервно вздрогнуть и оглянуться назад.

— А если ты и не пытаешься ничего строить? — спросила она, с вызовом посмотрев на священника.

Тот бросил на нее суровый взгляд, что, несмотря на все ее силы и умения фаты, проник в самую глубь души, взвесив и оценив помыслы и желания. Так мог бы смотреть настоящий отец, знающий жизнь, людей, а главное — своего ребенка, со всеми его промашками, отмазками и недостатками. Такого не обманешь, не обведешь вокруг пальца уверенностью и временной верой в собственные слова.

Найдя что-то, видимое лишь ему, отец Игнациус смягчился, жесткие складки около губ разгладились, и он снова стал выглядеть простым стариком, несущим бесконечную службу в храме. Но даже так Ние нестерпимо захотелось… нет, не заслужить прощение, если его и просить, то у Рэна, а хотя бы просто объясниться. Быть понятым… такое простое и естественное желание любого живого человека…

— Мы завтра уходим, отче, и даже мой спутник, опытный воин, переживший десятки битв, не знает, сумеем ли мы выжить. Мне не хотелось уйти так… — она запнулась, не в силах собраться с мыслями и найти, как правильно выразить словами все, что бушевало у нее в душе. — Пусть хоть так, украдкой, втайне ото всех, но я почувствовала себя желанной и любимой… — Жалеющий взгляд старца стал последней каплей, и слезы непрошеными гостями потекли из глаз.

Неожиданно ее обняли, погладили по спине.

— Тише, дочь моя, я же знаю, что ты его любишь, и он бы это узнал, если б хоть раз заметил, как ты смотришь на него, когда спутник не видит. Любовь нас всех делает безумцами, а то, что вам предстоит… Пускай произошедшее придаст тебе сил. Не мне судить тех, кто ради спасения чужого для них мира решил спуститься в Бездну. На весах богов минутная слабость по сравнению с таким деянием на белой чаше даже не всколыхнет черную. Так что этот обман,