Русалии - Ирина Яш

– А что ставят? – спросил Макс.

Макарыч взял у жены трубку, почмокал губами.

– Про дары волхвов.

Макс насмешливо фыркнул:

– Какие такие особенные костюмы нужны, чтоб О. Генри поставить?

Макарыч, молча, смотрел на Макса.

– «Тары волхвов», Антрей, – спокойно сказала Мила.

– Ах, это… Часы, волосы… Нет, Паша. Они ставят библейскую историю про рождение Иисуса. Влад тоже будет играть в постановке.

– Бога-отца? – не удержался Макс, Алекс бросила на него строгий взгляд.

Фира нежно улыбнулась:

– Балтазара.

– Ясно, – Макс смотрел на огонёк свечи сквозь свой коньяк.

– Мы обязательно пойдём. Все втроём, – сказала Алекс. Макс молчал.

– И мы. Тевочки Влатика нас прикласили. Они путут анкелочками.

– Я тоже приеду, – с тихим вздохом сказал Серж, – Одиноко сидеть в праздник в пустом доме…

– Зайди за мной, Серёжа, – Фира подняла на него глаза, – Ты не против, если мы с тобой вдвоём пойдём?

– Конечно, нет!

– Да… – сказал Макарыч, блаженно прикрыв глаза, – Посмотрим старую добрую историю…

– Не-лю-плю, – чётко по слогам произнесла Мила. Макарыч глаза открыл:

– Что, радость моя?

– Эту историю. И само Рожтество не люплю. Пасха лучше.

– Почему? – удивилась Фира.

– Все умиляются и ратуются, хотя прекрасно знают, что петный малыш покипнет, и так страшно, песчеловечно! Но лютей так креет мысль, что он умрёт за них! Экоисты…

– Да, люди эгоистичны, – вздохнул Макарыч, – Но недалёк тот день, когда вся эта кутерьма закончится.

– Ты о чём? – не понял Серж.

– Опять ты со своим апокалипсисом, Антрей! – Мила недовольно повела бровью.

– О, да! – оживился Макарыч, – Никому не хочется думать про конец света! Куда как просто закрыть глаза, махнуть рукой, а видящего правду записать сумасшедшим!

– Какую правту? – Мила злилась, – Натоело! – она поднялась, пошла к дивану, села между Максом и Сержем.

– Ты стала часто на меня сердиться, любовь моя, но я ведь прав!

Мила закатила глаза:

– Антрей, остановись! Секотня празтник! Никто не хочет слушать про ропотов, захвативших землю! – она зевнула, – Хорошо ситим…

Макарыч рассмеялся, кивнул:

– Хорошо.

Разошлись перед рассветом. Макс, не терпя возражений, отправил Алекс в кухню, раскладывать еду по коробочкам и потом, с суровым, каменным лицом вручал их откланивающимся гостям.

– Павлик… Ведь это я готовила! У меня дома такой салат, зачем ты мне его даёшь?! – растерянно говорила Эсфирь.

Макс согласно кивнул, взял у неё коробочку, взамен тут же дал другую.

– Паша, я один живу, мне это и за неделю не съесть… Не слышит! – пожал плечами Серж, принимая пакет с едой.

– Дружочек, я ем немного, ты же знаешь, а моя королева перманентно на диете… Я тебя прошу, не надо… Господи Вседержитель, дай сил моей печёнке!

Лёня остался спать в гостиной, Алекс Макс тоже отправил отдыхать, проводил до спальни.

– Нужно прибраться, милый… – уже проваливаясь в сон, бормотала Алекс.

– Спи. Я всё сделаю.

Он наскоро, стараясь не греметь, навёл порядок, сварил себе крепкий кофе, выпил. Потом оделся и пошёл к собакам. Макс провозился в псарнях больше часа, а когда вышел, уже совсем рассвело, и начался самый нелюбимый день в году, и был он бесснежным, серым и хмурым.

Макс пошёл к дому, и, подходя к крыльцу, в мёртвой тишине первого утра года услышал негромкий, но настойчивый стук. Он чуть пригнулся, проскользнул к забору, присел возле перевёрнутой жестяной бочки. У дома Стрепетовых стоял Покровский и без остановки колотил в дверь. Макс не дышал. Наконец, дверь отворилась, вышла Эсфирь, в домашнем халате, умытая, с рассыпавшимися по плечам волосами, с растерянным лицом.

– Владик… Я спала… Что ты здесь делаешь?

Влад, молча, смотрел на неё, потом хрипло, с запинкой произнёс:

– С… С Новым годом…

– Спасибо… Зачем ты пришёл?

Влад сгрёб Эсфирь в охапку, принялся целовать. Она закрыла глаза, запустила пальцы в его чёрные кудри, потом взяла за руку и завела в дом. Хлопнула дверь. Макс выпрямился.

«Значит, он с ней не порвал!»

Макс, в мрачном раздумье, пошёл домой, принялся загружать посуду в машинку, посмотрел в окно. По дороге, в сером январском мареве, шла женщина, в пальто, с повязанной платком головой, из-под платка выбились длинные светлые пряди. Макс пригляделся, но лица не различил, хотя походка показалась ему до странности знакомой. Он молнией, пронёсся по коридору до спальни, приоткрыл дверь – Алекс, едва прикрытая одеялом, крепко спала. Макс с минуту смотрел на её обнажённое тело. Закрыл дверь, сходил в кухню, запустил машинку, погасил везде свет, вернулся в спальню и, не отрывая глаз от Алекс, стал быстро раздеваться.

Часть 3. Комоедица

Глава 1

На рождественское представление собралась вся деревня. Сельский клуб, построенный ещё во времена советской власти, этим летом отремонтировали, заменили окна, двери, освещение, полностью перестроили актовый зал и переоборудовали сцену. В фойе теперь был даже маленький буфет, а при входе появился просторный гардероб. Ходили слухи, что в организации ремонта и, самое главное, в добывании средств на него, принимал участие Влад Покровский, но наверняка никто ничего не знал.

Макс с Лёней вошли в светлый, украшенный гирляндами и бумажными снежинками зал. Алекс была здесь с раннего утра – они с Фирой и Милой, помогали ставить декорации, крепить последние украшения и накрывать на стол в небольшой комнатке при входе – там затевалось чаепитие для организаторов представления, артистов и членов их семей. Макс с Лёней и Макарычем тоже были туда приглашены, Сержа на чай позвала Эсфирь.

Алекс заметила высокую фигуру Макса, подошла быстрой деловой походкой:

– Привет, ребятки! Требуется помощь!

– Что нужно делать? – с готовностью отозвались отец и сын.

– Лёня! Бери ножницы и эту плотную бумагу, и вырежи ещё несколько звёздочек. Видишь ту большую золотую звезду? Это Вифлеемская, а ты нарежь таких же, но поменьше. Потом вместе их наклеим. Паша! Иди за сцену, Андрей уже там, нужно установить ясли как следует – они шатаются и из них всё время сыплется сено… Ой, Снежа! – Алекс удивлённо смотрела Максу за спину. Макс обернулся. Снежана, очень бледная, с лихорадочным румянцем на щеках, стояла и смущённо улыбалась. На ней был надет ярко синий хитон, а на голове бордовая накидка, падающая на лоб, брови и веки были подведены чёрным.

– Снежа! – вслед за Алекс, оторопел и Макс, – Ты разве играешь в этом спектакле?

Она кивнула:

– Алёна слегла с ангиной, и Владик велел мне играть Святую Деву. Я ведь была на всех репетициях и знаю текст. Я ходила к нашему Батюшке, он меня благословил, сказал, что это не грех. Но мне кажется, что Влад сильно меня накрасил, так хотел, чтоб я была похожа