Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков - Владимир Митрофанов

— Самаэль? Это ты? Что, уже пора? — похрипел старец. Лицо его выражало внутреннее мучение и душевную борьбу. Борода задралась ветром вверх ему на лицо, он отвел ее вниз рукой.

Ванечка застыл, не зная, что и делать.

— И ты здесь, Микаэль? — поклонился старец уже и подошедшему Коту.

Две старухи, услышав это, побежали прочь, одна упала. У нее изо рта выпал пластмассовый зубной протез, затрещал по камням. Остальные жались за старцем, на лицах у них застыло выражение священного ужаса.

— Так ты, Самаэль, пришел не за мной? — в глазах старца вспыхнула внезапная надежда и искорка радости.

Ванечка решил не волновать безумца — вдруг тут же и помрет:

— Вроде как нет, — прокашлялся он. — Вон за той!

Тетка, на которую он показал, тут же упала в обморок, как будто ее срубили топором.

— Валим отсюда! — прошептал одними губами Кот, делая шаг назад. Ванечка, однако, не двинулся с места.

— Ты ведь воин, Самаэль? — вдруг спросил его старец.

— Ну, типа вроде того, да… — промямлил оторопевший Ванечка.

— Мне недавно было видение, что ты придешь за мной, но я не думал, что так скоро. Благословляю тебя, Самаэль! И тебя, Микаэль! — обратился он к стоявшему чуть в стороне совершенно очумелому Коту. — И на вот тебе, надень, Самаэль, носи его всегда с собой! Это приказано было передать тебе. И сказать: только один Бог тебе судья! И никто другой. Я просто передаю тебе послание.

Ванечка опять подумал, не путает ли он кого-нибудь с ним, но согласно наклонил голову. Старец надел ему на шею что-то вроде медальона из старой бронзы или золота на черном кожаном шнуре. Сухие руки старца ощутимо пахли ладаном. Он еще раз поклонился Ванечке. На этом расстались.

— Чего тебе старец-то сказал? — стал пытать Кот, когда они отошли от монастыря.

— Не скажу! Это личное.

— Ну, скажи, скажи! — не отставал Кот.

— Отвали!

Поразила сыщиков еще одна скрюченная старушка с клюкой, которая долго шла за ними по улицам городка, глядя на них почти неотрывно и даже спотыкаясь при этом.

— Ведьма! — сплюнул через левое плечо Кот и погрозил старушке пальцем. Та со всей возможной прытью, переваливаясь, как утка, поспешила прочь.

Вечер был теплый, тихий. На обратной дороге в Изборске оба искупались в ледяной воде — в том самом месте, куда впадают в озеро святые источники.

— Все, грехи мы смыли! — произнес, трясясь и стуча зубами, Кот. — Начинаем новую жизнь! — Он был весь, как ощипанный гусь, покрыт крупными мурашками. Ванечка тоже трясся. На них зашипели плававшие тут же у мостков лебеди, растопырили крылья, вытянули шеи, сделали вид, будто хотят клюнуть.

Сыщики бежали с мостков от шипящих птиц. После купания Ванечка раскраснелся, его потянуло в сон. Двинулись уже в направлении на Остров. В деревню приехали уже в сумерках.

Следующие два дня провели на огороде — сажали картошку и еще несколько часов на крыше до самых сумерек — меняли шифер. Совсем недалеко на столбе в гнезде сидели аисты и, закинув головы, клацали клювами. Еще укрепили покосившийся забор. Здесь тоже всюду была разруха. Вечером была натоплена баня и накрыт стол: самогон, соленые огурцы, грибы, рассыпчатая картошка.

На обратной дороге заехали к памятнику на месте битвы на Чудском озере — опять же Ванечка настоял. Там стоял туристический автобус. Экскурсовод, по виду пьющий интеллигент, вещал, словно читал по бумажке:

— По словам историка Кокошина, «Старшая Ливонская рифмованная хроника» дает цифру потерь тевтонских рыцарей в двадцать человек; на основании этого некоторые авторы стараются принизить значение битвы на Чудском озере, делают вывод о якобы незначительности этого сражения. «Надо знать реальную историю войн этого периода средневековья, чтобы понять, что это были по меркам этого времени весьма значительные потери. В битве, например, при Бувине в 1214 году победившие французы потеряли всего трех рыцарей, но исход этого сражения определил характер франко-германских отношений на многие десятилетия вперед. При этом французские источники говорят о семидесяти погибших немецких рыцарях в этом сражении, но есть достаточно оснований считать эти оценки преувеличенными, что было обычным для победителей во все времена», — пишет Кокошин. В истории двадцатого века цифры потерь были уже другие: так в английской атаке на Сомме потери англичан составили пятнадцать тысяч человек за первые полчаса…

Засранск

Где-то за Островом после заправки вдруг ощутимо начал дергать двигатель. Машина ехала рывками, словно против сильного ветра. Кот заматерился, остановился, открыл капот, потом сделал заключение:

— Говна залили — не доедем. Надо чистить карбюратор и свечи. Здесь копаться неудобно. По дороге тут у меня живут еще одни родственники: дядя Леша и тетя Валя. Он — двоюродный брат отца. В детстве они очень дружили. Я его, правда, давненько не видел.

— Думаешь, будет удобно? — засомневался Ванечка.

— Нормально: у них дом большой. Они у нас всегда останавливаются, когда бывают в Питере, и дети их тоже. А что еще нам делать? Деваться некуда. Номера телефона нет, но дом найду — там есть хороший ориентир — церковь…

Примерно через час на скорости разве что только чуть больше пешеходной они въехали в небольшой город, который Кот называл просто: «Засранск».

Здесь сыщики намеревались починиться, переночевать и уехать уже на следующее утро. Кот совершенно не собирался тут задерживаться:

— Страшный городок! Тут пиздюлей огрести проще простого. Впрочем, наверно, как и везде. Каждый такой городишко имеет свою банду, которая сроднилась с администрацией, милицией в некий симбиоз. Вечером люди боятся выходить на улицу: могут избить и даже убить просто так, девушек хватают и насилуют. Тетя Валя, когда последний раз приезжала, рассказывала, что у них недавно искалечили парня, а его беременную сестру, которая что-то им сказала, били ногами по животу и у той случился выкидыш, а мужа этой женщины просто убили, потому что он за нее вступился. Просто так — из куража. У них есть такая манера: проехаться по городу и кого-нибудь избить. В банду принимают как на работу, даже есть испытательный срок, в течение которого соискатель должен как-то себя проявить, типа кого-нибудь избить, изнасиловать. И ничего. Сейчас ни одна ферма тут нормально не работает. Молоко на местном заводе делают только порошковое. Хер знает откуда завозят сюда порошок и разводят водой. Управляет городом как бы триумвират. Вот здесь они и живут! — кивнул Кот в сторону реки. — Вот там вилла начальника местной милиции. Рядом — глава местной администрации. Чуть дальше — главный бандит, он же уважаемый бизнесмен и депутат господин Равшан. Сейчас он дома. Видишь, автоматчик на вышке. Настоящая мафия!

— Обостраться и не встать! — равнодушно отрегировал на это Ванечка.

Нужный дом Кот нашел сразу, вышел из машины, нажал кнопку на воротах. Тут же залаяла собака. В открывшуюся щель калитки выглянул мужчина лет сорока пяти, седоватый, в одной майке, присмотрелся:

— Что нужно?

— Это я, дядя Саша!

Возникла некоторая пауза узнавания.

— Андрюша? Господи, что ты тут делаешь? К деду едешь?

— Уже от него. Машина не фурычит. Еле доехали. Думаю: залили левый бензин.

— Бывает, — сказал дядя Саша, отпирая ворота и пожимая руки Коту и Ванечке. — Загоняй ее во двор — вон туда. Я сейчас посмотрю.

Вышла и тетя Валя, обняла и расцеловала Кота. Кот с дядей сразу же полезли в машину. Ванечка прошелся по двору, осмотрелся. Родственники Кота жили, на первый взгляд, неплохо: хороший ухоженный дом, машина — подержанная «Мицубиси Паджеро».

Действительно, карбюратор оказался забитым какой-то смолой, две свечи вообще не работали. Ремонт занял примерно час.

— Бодяжат бензин, или, может, соляра туда попала. — Дядя Саша долго мыл руки. Жена его тетя Валя уже накрыла на стол, поставила запотевшую бутылку водки.

Из старшая дочь жила во Пскове, вскоре собиралась замуж. Младшему сыну Пете было пятнадцать. Он присутствовал тут же. Это был худой высокий застенчивый парень с нервными пухлыми губами. Он молча просидел за ужином, потом пошел к себе в комнату — за компьютер.

— Раньше дети целыми днями на улице гуляли, теперь их из-за компьютера не вытащишь, — развел руками дядя Саша. — Да хоть по улицам не болтается — и то хорошо. Вы-то как? Как отец, мама?

— Нормально.

— А сам? Как работа? — не отставал дядя Саша.

— Нормально, — Кот хрустнул соленым огурцом.

— Батя твой как-то мне звонил, говорил, ты теперь работаешь на какую серьезную охранную контору. Я так понимаю, что это типа «крыша».

— И что он еще говорил? — перестал жевать Кот, поднимая глаза на дядю Сашу.

— Еще говорил, что контора у вас не бандитская. А у нас тут дела совсем плохие. Мы могли бы жить раз в десять лучше, если бы нас постоянно не обирали. В десять раз точно! Сам бы тут дорогу заасфальтировал, но вынужден отдавать большую часть заработанного. Реально в налоговую я показываю примерно десять процентов. И все тут так делают. Иначе просто разоришься. Все остальное взятки и поборы. Людям своим меньше плачу раза в два-три, стыдно даже, а этим вынужден отдавать. Страшно и за себя и за родных. Ребенка боишься из дома выпустить. Ольгу, как только она девять классов закончила, отправили к родственникам во Псков. А еще и люди стучат друг на друга. Знаешь, какой у нас глава администрации!