У палача за пазухой - Кейт Ринка

баба, по глупости, и пусть в отделении этого знать не будут, а всё равно засмеют – из-за Барсецкого, из-за связи этого сукиного сына с его женой. И ведь до сих пор, словно в тумане, помнил тот озлобленный взгляд Барса. Эта падла была готова нажать на спусковой крючок. А это уже не просто война, это отсчет до момента рокового щелчка, после которого прозвучит смертельный выстрел. И здесь важно было успеть стать тем, кто будет стоять по противоположную сторону от нацеленного дула.* * *

Сегодня блондинка заставила его посмотреть на неё иначе. Словно бы он моргнул и вдруг увидел перед собой другого человека. Лиза оказалась не просто смелой, а самоотверженной и в конец безумной. То, как она уделала Тихона – это лучшее, что случилось за последние дни. Как она решительно приложилась чайником к голове ублюдка, как стреляла в него – эти сцены теперь на повторе, ласкали сознание снова и снова. И всё-таки – месть удалась. Всё омрачал только Шустрый.

Если бы этот мальчишка никуда не полез, то пулю Тихона поймал бы он. И уж лучше бы так, чем теперь волноваться за мелкого идиота. Даже спустя несколько чесов от Сизова не было никаких свежих новостей. Когда они приехали к Журе, Лиза ушла в ванную комнату, оставив его с друзьями. Он честно понимал, что сейчас ему не до неё, а всё равно чувство злости вкупе со щекочущим ощущением опасности пробуждали самый настоящий инстинкт выживания. Теперь тот кричал и рвал изнутри, требуя одного – секса. Но в этот раз не бездумного, а самого осознанного. И всё потому, что смелая блондинка сегодня впечатлила. Взять хотя бы то, что она выдержала его натиск и при этом осталась собой. Если признаться самому себе, то он был с ней более чем груб, с самого начала – он был омерзителен. А она это стерпела. И после всего остаётся с ним. А ещё утерла нос своему мужу, почти в одиночку, который посмел поднять на неё руку. Она все-таки умеет за себя постоять. Сразу вспомнился её побег, как ударила в пах и огрела подносом по голове, вызвав в нём несусветную ярость. Нет, Лиза уже не жена Тихона, она его блондинка, его – Глеба. И плевать на её статус, плевать на то, что думают о нем её родители, плевать на все обстоятельства. От него ни на шаг – это не просто слова какой-то обеспокоенности, это личное пожелание озабоченного эгоиста.

– Вы без приключений прям не можете, – бубнила Ольга, пока готовила ему кофе. – Надеюсь, Шустрый попал в надёжные руки.

– Сизый говорит, что да, его оперирует опытный врач, – ответил ей Жура.

– Хоть это радует. А что вообще происходит между тобой и Лизой? Ты хоть сам понимаешь? – спросила уже у Глеба.

Но он даже не хотел об этом думать.

– Разве имеет какое-то значение, чем это обозвать?

– Да! Для девушек это всегда важно.

Он решил ничего не отвечать, а пока забирал у Ольги своё кофе, они с Журой понимающе переглянулись.

– Что? – не поняла она. – Что я не так сказала?

Оставив друга объясняться с женой, Глеб вышел из кухни. Он нашел Лизу в ванной комнате, под душем. Оставив едва отпитый кофе на раковине, без лишних слов разделся и присоединился к ней. И сразу понял – это именно то, что ему сейчас нужно – теплый душ и эта девчонка рядом. Она обняла его за шею и прильнула, будоража своими аппетитными формами. А ещё как-то странно успокаивая, как-то непривычно для последнего времени.

– Есть новости о Шустром? – сразу спросила она.

– Пока нет, ждём.

– Я так испугалась.

– За Шустрого?

– И за него, и за маму… и за тебя.

Она посмотрела ему в глаза, придавая своим словам особую значимость. А потом взяла в плен его рот. И эта ласка была такой нежной и требовательной, что почти причиняла боль. Потому что уже и не думал, что нечто подобное может с ним случиться. Но это как-то сильно кольнуло, где-то в области груди. Это были странные ощущения, не вполне приятные. Он будто… Чёрт! Он будто предавал ту, которую страстно любил. И было в этом нечто неправильное, что рождало в его душе такой диссонанс, от чего приходилось стискивать зубы. Все последние месяцы он страдал из-за смерти любимой женщины с полным пониманием, что та забрала с собой всё, что так щедро ему дарила. Что в его грёбаной жизни больше не будет никого, кто смог бы это восполнить. А сейчас понимал – ошибся. Нет, его Юлю не заменить. Она была совершенной, идеальной для него. Она была таким подарком судьбы, который даётся лишь раз. Его потеря – это как конец света, это такая черта, за которой простиралась пустынная мерзлота с ощущением полнейшей агонии, когда невозможно нормально вдохнуть. Но Лиза заставляла его дышать полной грудью. Она действовала, как доза адреналина, которая придавала сил двигаться дальше. А ещё возбуждала по щелчку пальцев.

Желая не срываться с цепей, Глеб именно это и сделал. Пытаясь не впадать в крайности, послал к чертям всё, что находилось за передами этой женщины. Он жадно смял губы своей блондинки, проталкиваясь языком между ними и начиная вылизывать её рот, в котором сейчас холодил ментол зубной пасты. Обхватил ладонями упругие бёдра, уже предвкушая, как окажется внутри них, где настоящая жара и куда хотелось возвращаться снова и снова. Это какая-то дикость, в которой оставалось добровольно раствориться. И опять было не до прелюдий. Ещё не насытился ею настолько, чтобы размеренно наслаждаться. Не сейчас.

Да и Лиза не выдала протест, когда он взял очередную заначку Журы в ящичке над раковиной, а потом вернулся к ней и развернул спиной к себе. Даже наоборот, выгнула спину и призывно подалась задом к его паху. Такая стройная, изящная, манящая. Он едва дотронулся пальцами до её влажных складочек, как блондинка застонала в голос, посылая по его телу приятную дрожь. Она хочет его – жадно, страстно, да как угодно, вопреки тому, что он с ней делал до этого, вопреки всем сложностям, какие есть между ними, и не на раз, не за деньги, а абсолютно искренне, от чего тормоза слетали