Скандальный брак - Софи Джордан

— Ты удерживала меня этими прелестными губками для того, чтобы отвлечь, не так ли? Свести меня с ума, чтобы я даже не заметил, что лишил тебя невинности. Было больно?

Румянец окрасил ее бледные щеки.

— Ммм. Думаю, было, — он скользнул пальцем ей в рот и дотронулся кончика языка. — Да, и правда. Ты далеко зашла, — прошептал он. — И что ты будешь делать для возмещения ущерба?

Она ничего не ответила, только смотрела на него широко раскрытыми, с оскорбленным выражением глазами. Он обнаружил, что просто ненавидит это выражение ее глаз. Он предпочитал видеть ее безрассудной и испуганной.

Ее язык начал двигаться вокруг его пальца, ее влажные губы тянули и посасывали.

— Ты будешь умолять? — спросил он охрипшим голосом.

Она отпустила его палец. Ее голубые глаза сверкали, и зубы сжались, превращая ее в гордую, упрямую девушку, в которой он отчетливо видел Эви.

— Это то, что я должна делать?

Он наклонил голову, все еще оценивая ее. Спенсер приник к ее телу, наслаждаясь каждой его линией и изгибом, о котором он мечтал последние несколько дней. Это было выше его сил.

— Умолять необязательно. Я предпочитаю действия словам.

Она изогнула бровь.

Отступив от нее, он скрестил руки и скомандовал равнодушным голосом.

— Сними одежду.

Глава 26

Она побледнела в тени деревьев. Дико озираясь, посмотрела вокруг.

— Здесь? Сейчас холодно. Сюда могут придти…

— Я полагал, ты хочешь все исправить, — в его голосе прозвучал вызов. Его совесть зашевелилась, это слишком жестко, даже жестоко. Но он не мог остановиться. Он был предан. А надеялся, что уж Эви заслуживает доверия. Такая любимая. Такая честная.

Он до боли в зубах сжал челюсти. Возможно, понятие чести вообще не присуще женщинам. Господь знает, как мало он видел доказательств обратного среди представительниц прекрасного пола.

— Так докажи.

Одно бесконечное мгновение она не двигалась. Холодный ветер, качающий ветки деревьев, трепал выбившуюся прядь на ее щеке. В полумраке прядь казалась почти черной на бледной коже.

А потом она потянулась к груди. Распустила завязки плаща. В тишине он упал на замерзшую землю. Тяжело дыша, он смотрел, как она скользит пальцами по каждой из маленьких пуговиц. И вот она повела плечами, и платье, освободившись, упало на выдохе к ее ногам. В сумерках ее плечи казались вылитыми из мрамора, и он сглотнул.

Она распускала шнурок нижней юбки, пока и та не упала, освобожденная. За ней последовала остальная одежда: корсет, панталоны, подвязки, чулки. И вот она стоит, обнаженная, перед ним. Ее дерзкий и гордый взгляд встретился с его.

— Я надеюсь, ты меня согреешь? — и с вызовом приподняла бровь.

В сгущающихся сумерках он заметил, как она покраснела. Руки, прижатые к бокам, дрожали, и саму ее трясло от холода.

Проклиная все, он шагнул вперед. Даже в полном бешенстве он не хотел, чтобы она дрожала от холода. Он прекратит ее страдания, если сможет. Его гнев повернулся против него самого.

Он подтолкнул ее. Сняв жакет, завернул ее в него. А потом защитил от порывов ветра собственным телом, снова прижав к дереву.

Эви промолчала, не сопротивляясь, когда он сжал ее плечи и посмотрел на нее.

Она не отрываясь смотрела ему прямо в лицо, когда Спенсер опустил руки, скользнул под жакет и сжал ее талию. Провел ладонями по ребрам и охватил грудь.

Девушка резко выдохнула. Он с силой сжал холмики, лаская большими пальцами напряженные соски. Холод ушел, по телу разлился чистый огонь.

Ее дыхание участилось, и движения его ускорились, пока он не потянул резко за набухшие вершинки. Мужчина удовлетворенно зарычал, наблюдая за изменением выражения ее лица. Веки полуопущены. И она смотрела на него сквозь эти полузакрытые глаза, очевидно и великолепно возбужденная.

Он освободил ее грудь, чувствуя ее бедра перед собой, наслаждаясь ощущением ее наготы. Беззащитной и открытой. Готовой для него.

Он выплескивал ласки на нее жестко и яростно. Так, что она выгнула шею и оперлась головой о ствол дерева. И стонала. Вся его ярость растворилась в чистейшем желании иметь ее, укрощать и обладать ей… наказывать собственным телом. Заставить хотеть себя.

Коленями он развел ее бедра.

Быстро провел ладонью между ними и обнаружил, что она готова, уже влажная для него.

Ее крик резанул его слух, несдержанные стоны сливались и растворялись в кронах деревьев. Она сжала пальцами его руки, погружаясь пальцами в его мускулы через жакет, притягивая ближе.

Зарычав, Спенсер схватил ее руки, снова отводя их к стволу дерева.

— Не трогай.

Девушка заморгав, кивнула.

Он потянулся к своим брюкам, не отрывая от нее взгляда, ненавидя себя за эту потребность в ней, за желание, которое ядом распространялось в нем.

Закинув одну ее ногу себе на бедро, он вошел в нее одним жестким движением.

И услышал, как девушка захлебнулась криком.

Сжав ее ягодицы обеими руками, подтянул ее выше. Так, чтобы она была открыта каждому его толчку.

Она опустила голову, ища его губы.

Он увернулся от ее губ, не готовый разрешить ей это удовольствие. Или разрешить самому себе.

Он погружался в нее все сильнее, наслаждаясь жаркой теснотой ее тела. Распластал ее по дереву, стремился к собственному освобождению, получал свою порцию удовольствия и удовлетворенно закричал, когда получил его сполна.

Его сдавленный крик вырвался, затихая в ночи, как только он окончательно растворился в ее тепле.

Спенсер привалился к ней, еще сильнее вдавливая ее в ствол дерева. Ветер хрустел листьями, и он снова почувствовал холод, осознавая, как дрожит под ним женщина.

Осознавая, что он только что натворил.

С каждой секундой его поступки казались все более низкими, а сам он чувствовал себя негодяем. Он никогда не обращался так грубо с женщиной. Не заботясь о ее удобствах. Но он никогда и не ощущал настолько жестокой потребности. И он выплеснул ее. На нее. Что заставляло его чувствовать еще больше отвращения к самому себе.

Предательство Эви все еще снедало его. Это было еще хуже, чем предательство его отца. Хуже, чем ложь Адары и то, что она выбрала Каллена. Эта боль была глубже.

Потому что он любит Эви. Несмотря ни на что.

Он выругался сквозь зубы. Хотя бы мгновение он может не скрываться.

Он поднял руку, и провел, почти касаясь, по ее лицу, по волосам, которые, он знал, ощущались словно шелк под его ладонью. Она смотрела на него решительно, страстно и упорно глазами чистейшего голубого цвета.

Встряхнув головой, он опустил руку.