И несть им числа... - Джон Барнс

Когда мы сделали привал, я все же повернулся назад.

Келли и Ульрика лежали неподвижно, как и свалились в начале обстрела; Эсме и Иисус перевернули Ульрику и обнаружили на лбу пулевое отверстие.

Келли хватала ртом воздух: ее ранило в грудь.

— Черт, черт, черт, — проворчал Полковник. — У них было двое снайперов. Наверняка они стреляли через выбитое заднее стекло. Срикошетило от крыши как раз над окном и попало ровно в центр «эсти». Черт, ненавижу терять людей!

Он отер пот с лица рукавом рубашки.

Тем временем Паула оказывала Келли первую помощь.

— Легкие не задеты, — сказала она, — и, может быть, другие жизненно важные органы тоже, так что Келли будет удобнее со сдавливающей повязкой. — Она сбрызнула рану. — Насколько я знаю, она поправится, если мы доставим ее в отделение «скорой помощи», а потом в больницу. Считаю, что она имеет право на часть ресурсов Ифвина для оплаты за лечение, верно?

Собирался ли Ифвин так поступить или нет, но тон, которым Паула произнесла эти слова, не оставлял сомнений, что именно такого решения от него ожидали, и Ифвин сразу же согласился.

Мы устроили Келли как можно удобнее. Было ясно, что она зла на всех и на Ифвина больше всего, но она не собиралась тревожить себя разговорами с нами. Мы уложили ее в нескольких ярдах позади «эсти», у дороги, дали ей телефон, а Ифвин — номер, по которому звонить.

Когда она закончила разговаривать по телефону, мы подошли, чтобы перенести ее обратно в тень около машины, где она останется ждать «скорую помощь».

— Я из мира, расположенного недалеко от этого, — возможно, я та же самая Келли, которой вы дали телефон.

Я ранена в то же место и помню, что Ульрика мертва. — Она забормотала, повернувшись к Ифвину:

— Думаю, мозги у меня болят сильнее, чем рана. Не знаю, как они собираются это провернуть, но ваша команда сказала, что прибудет через пять минут, так что не тревожьте меня, оставьте лежать здесь. Вот, думаю, примерно тысяча версий их сказала это тысяче версий меня, а поскольку они находятся в машине с автоматическим управлением, то за время пути они все могут смениться. Однако подавляющее большинство из нас будет спасено большей частью команды. — Она опять забормотала; я понял, что она пытается сделать вдох, но, почувствовав боль в ране, останавливается прежде, чем вдохнет. — Знаю, что это была глупая идея, и я ее предложила, верно? Наверное, это станет для меня уроком. Но Ульрика очень хотела ее осуществить, а теперь ее убили. — Она уставилась в пространство. — Думаю, такова жизнь. Если мне нравится мое местонахождение, не надо снимать телефонную трубку; если не нравится, звоните до тех пор, пока не найдете чего-нибудь получше.

— Не так просто все, — возразил я. Не уверен, что именно такой ответ она хотела услышать, но мне казалось честным рассказать об этом Келли. — Любая версия тебя, знающая это, не станет делать много звонков. Только несчастные люди будут на линии, и лишь с ними ты будешь меняться местами. Понимаешь? А поскольку ты в курсе…

— То позвоню, только когда жизнь станет совсем дерьмовой. Как и любой другой человек. — Келли прервала меня. — Все, что мы можем сделать, — в лучшем случае обменяться дерьмом. И в большинстве случаев это будет прыжок в кучу дерьма, неотличимую от той, в которой я находилась, — то же самое произойдет, если ничего не случится. Не совсем то же самое, как если бы я, щелкнув каблуками, сказала: «В гостях хорошо, а дома лучше», правда?

В небе над нами загрохотало, и огромный вертолет с тремя винтами, похожий на равносторонний треугольник, пошел на посадку. Мы запрокинули головы, прикрывая глаза от яркого полуденного солнца, и Ифвин пояснил:

— Все в порядке, это один из моих.

— Что ж, — промолвила Келли, — до свидания, Терри. Жаль, что мы попали в переделку из-за наших приключений; надеюсь, ты найдешь мир, который полюбишь. Возможно, какие-нибудь версии нас еще встретятся.

— Нельзя так думать, — ответила Терри, — или мы все свидимся в сумасшедшем доме, понимаешь? Так что просто береги себя, и.., оревуар, аривидерче, адиос и аста ла виста.

Вертолет уже с шумом спускался ниже и ниже, покидая чисто вымытое пустынное небо, и мы отступили назад. Спустя несколько минут он сел прямо на дорогу, неподалеку от Келли. Экипаж сошел на землю, Келли положили на носилки и унесли в машину. Один из них отдал Ифвину салют, и он ответил тем же.

Затем вертолет взлетел, и мы остались одни; Келли приземлится в том или ином мире, а Ульрика просто ушла.

Кое-как мы вытащили из-под днища «эсти» вспомогательного робота — отвратительная работенка, поскольку болты заржавели и не обошлось без ободранных костяшек пальцев. Мы с Иисусом по очереди лежали под машиной, стараясь отвинтить болты, стуча гаечным ключом от разочарования, когда оказалось, что маленькие драйверы, которые я нашел в бардачке, не справятся с такой задачей. Наконец мы вытащили робота, установили на него экскаваторный ковш. Тут выяснилось, что, поскольку машина военная, естественно, в нее уже была заложена программа для рытья могилы. Робот отполз на несколько ярдов, проверил почву эхолокатором, чтобы определить, где лучше рыть, и только тогда начал работать.

Мы с Иисусом очистили немного воды — повсюду была грязь. По крайней мере робот обладал и терпением, и быстротой, чтобы вырыть по-настоящему хорошую могилу: шесть футов в глубину, с ровным дном.

К тому времени как он закончил, мы кое-как умылись, а это немаловажно, ибо вместе с Хелен и Эсме (как самыми крупными и сильными женщинами) вызвались нести тело. Завернув Ульрику в одеяло, тщательно прибрали ей волосы, ту часть, что не запачкалась в крови. Пока мы работали с роботом, оставшиеся вытерли кровь, но ничего нельзя было сделать с огромной красной дырой во лбу, никак не получалось закрыть уставившиеся в никуда глаза, слегка вылезшие из орбит.

Иисус, наспех зашивая одеяло, спросил меня:

— А ты был женат на ней в каком-то из миров, но об этом не знал?

— Ага.

— Наверное, ей было очень тяжело.

— Думаю, да, — ответил я. — Хуже того, она привлекала меня только физически, а в эмоциональном плане нас разделяли световые годы. Мне казалось, что она очень красива, но мы познакомились ближе к концу, и я еще не начал завязывать какие-либо отношения с ней. Теперь мне бы хотелось, чтобы я успел сделать хоть что-то для нее. Если бы я только знал, что ее скоро не станет, то мог бы…

— А что ты мог для нее сделать? — поинтересовался он, делая заключительные стежки. — Думаю, ты мог бы создать впечатление, что заботишься о ней, если бы знал, что через пару часов ее ждет такой конец, но если бы она осталась жива (а у тебя не было достаточно веских причин думать, что она умрет), что тогда? Ты решил не вести себя, как скотина. Чего теперь терзаться? Ничего ведь не изменишь.