Государство и революции - Валерий Шамбаров

В период наступления Деникина практиковалось не только взятие заложников, но и "расстрелы по спискам", когда намеченные жертвы даже без видимости обвинения или условий заложничества брались сразу на смерть. По данным Солженицына, в связи с этим наступлением было истреблено 7 тыс. чел. В Москве орудовали свои монстры - Эйдук, Буль, следовательница-латышка Брауде, которая любила лично обыскивать арестованных, раздевала как женщин, так и мужчин, и лазила при этом в самые интимные места. И расстреливать тоже любила сама. А главный палач ВЧК Мага сошел с ума - во время одной из экзекуций с криком "раздевайся" бросился на присутствующего коменданта тюрьмы Попова. Тот убежал, подоспевшие чекисты скрутили психа. И пытки вовсю применялись. Дело о пытках в Москве даже всплыло в "Известиях" - под арест случайно попали коммунисты и подверглись истязаниям. Впрочем, это был случай не единичный. В такой же ситуации в "Правде" была публикация о пытках во Владимирской ЧК, но дело быстро замяли, и те же газеты вскоре оправдывали подобные приемы борьбы с "контрой", доказывая их допустимость и полезность. Да и на VI съезде Советов было заявлено: "Теперь признано, что расхлябанность, как и миндальничанье и лимонничанье с буржуазией и ее прихвостнями не должно иметь место".

И когда, например, очередной скандал с пытками разразился в Туркестане, то производивший их чекист Дрожжин, бывший цирковой клоун, был отозван оттуда - но назначен с повышением в Москву.

А от Москвы не отставал и Питер. Скажем, когда 86-й стрелковый полк перешел к белым, тут расстреляли всех родственников "предателей" - жен, детей, матерей, братьев, сестер. Впрочем, хотя и в меньших масштабах, такое практиковалось повсюду - если офицер, призванный в Красную Армию, хотя бы пропадал без вести, т. е. может и погибал в бою, но не на глазах коммунистов, его близких ждала смерть. Да и не только в отношении офицеров это применялось. Например, при объявлении "советской мобилизации" 31. 5. 19 г. Ленин писал: "С 15 июня мобилизовать всех служащих советских учреждений мужского пола от 18 до 45. Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля или дезертирства или невыполнения данных заданий и т. д.".

Мощную волну террора в Питере раздула комиссия во главе со Сталиным и Петерсом, присланная из столицы при прорыве белой армии Родзянко. Только в одной лишь акции повальных обысков и арестов 12-13. 6. 19 г. участвовало 15 тыс. вооруженных рабочих, солдат и матросов - не считая штатных чекистов. Общее число жертв осталось неизвестным, но в Кронштадте в эти дни было расстреляно 150 чел. А когда восстали форты Красная Горка и Серая Лошадь, большевики обеспокоились, как бы их не поддержали крестьяне, и провели массовые чистки в окрестных деревнях - там просто расстреливали каждого третьего. В одном селе получилось 170 чел., в другом - 130...

В других городах ужас отличался разве что масштабами, но не сутью. В "мирном" Саратове, куда никакой фронт ни разу не доходил, чекист Озолин и его подручные за 1918-19 гг. уничтожили 1,5 тыс. чел., и за городом у Монастырской слободки был жуткий овраг, куда грудами сваливались трупы. В Рыбинске зверствовала чекистка "товарищ Зина". В Ярославле проводилась кампания по расстрелу гимназистов - их определяли по форменным фуражкам, а когда их перестали носить, вычисляли по прическе, осматривая волосы и выискивая рубчик от фуражки.

Что же касается гимназисток и просто молодых женщин, то они сплошь и рядом становились жертвами собственной внешности. Чем красивее, тем больше имелось шансов попасть на заметку чрезвычайщиков и загреметь в их лапы. А уж дальше все зависело от "степени испорченности" палачей. Иногда та же красота могла и спасти - если чекист потребует благосклонности в обмен на свободу. А если попадешь на окончательного садиста, могла и погубить. Факты изнасилований перед расстрелом зафиксированы и в Питере, и в Вологде, и в Николаеве, и в Чернигове, и в Саратове, и в Астрахани - где в ноябре 19-го прошла волна казней "социалистов" и "социалисток". А начальник Кисловодской ЧК выискивал свои жертвы на базаре, приговаривал за спекуляцию, а после изнасилования рубил шашкой и глумился над обнаженными трупами. И наверное, не случайно при раскрытии всяких "заговоров", вроде "Национального Центра" и "дела Таганцева" в расстрельные списки попадало много молодых женщин, для которых и обвинения толком не придумали - "знала о заговоре", "разносила письма", "была в курсе дел мужа". Да и раздевание приговоренных часто выглядело самоцелью - скажем, в упомянутом случае перед сдачей Киева, когда бросались целые склады с имуществом, и вряд ли кого могли заинтересовать жалкие обноски убитых.

А кроме "стационарных" чрезвычаек действовали по стране еще и разъездные карательные экспедиции. Одни такой поезд с матросами раскатывал между Вологдой и Череповцом, останавливался, где хотел, и начинал творить расправу. Много свидетельств осталось об экспедициях М. С. Кедрова, проводившего то "административно-оперативные", то "военно-революционные" ревизии, сводившиеся к кровопролитию. Так, при наезде в Воронеж было расстреляно около тысячи человек, да еще взято "много заложников". (Хотя в принципе, Воронежская ЧК и без него мягкостью не отличалась - здесь пытаемых катали голыми в бочках, утыканных гвоздями, выжигали на лбу звезду, священникам надевали венки из колючей проволоки). Особое "пристрастие" Кедров питал к детям, сотнями присылая с фронтов в Бутырки мальчиков и девочек 8-14 лет, которых счел "шпионами". Устраивал и сам детские расстрелы в Вологде и Рыбинске, принимая в них личное участие. Явно ненормальной была и жена Кедрова, бывший фельдшер Ревекка Пластинина (Майзель). В Вологде она проводила допросы у себя в жилом вагоне, и оттуда доносились крики истязуемых, которых потом расстреливали тут же возле вагона, причем в этом городе она собственноручно казнила более 100 чел.

Ну а по деревням полным ходом продолжались крестьянские "усмирения". Тут смешивалось все воедино - выколачивание продразверстки, а при непослушании или тем более бунтах - карательные акции. Для действий против крестьян обычные красноармейцы не годились, и путем "естественного отбора" в продотрядах оказывалась самая отпетая шваль. Для продовольственных операций и экзекуций проводились также мобилизации местных коммунистов это называлось "боевым крещением партячеек". Привлекались и латышские отряды. В Вологодской губернии для получения хлеба крестьян запирали раздетыми в холодные подвалы, пороли шомполами. В Костромской - секли плетьми из проволоки. В Ветлужском и Варнавинском уездах, когда приезжало начальство, весь сход ставили на колени, иногда тоже пороли - "всыпьте им, пусть помнят советскую власть!" Повсеместно брали и расстреливали заложников. В Хвалынском уезде продотряд, приехав в деревню, первым делом заставлял истопить баню и привести самых красивых девушек. И приводили - от этого зависела судьба всех сельчан.