После долго и счастливо (ЛП) - Лиезе Хлоя

Да уж. Не буду обнадёживаться после этой катастрофы ранее.

Я открываю место, на котором остановился, и нахожу маленькую книжную лампу, которая у меня уже несколько лет. Фрейя одна из тех крепко спящих людей, для которых свет не проблема — хотелось бы мне иметь такой дар. Плюс в том, что мои приступы бессонницы не так сильно вгоняют между нами клин. Я всегда просто читаю в постели и слушаю её успокаивающее дыхание. Я включаю крохотную лампу, устраиваюсь под одеялом, в уюте нашей комнаты, которая погружена в темноту, если не считать слабого желтоватого свечения лампы.

История распаляется. Весьма быстро.

Герой наконец-то, наконец-то обнажает душу перед героиней, и срань господня, искры так и летят. Язык. Вкус. Толчки. Влага. Желание. Жар. Океан этих слов нарастает до чувственного цунами, каждая строка — это спланированный шаг к невероятно изящной, но всё же горячей кульминации (во всех смыслах этого слова), и когда это заканчивается, моя рука до побеления костяшек пальцев стискивает страницу, а моё дыхание делается напряжённым и хриплым.

Я закрываю глаза, неловко отключая лампу и ставя её на тумбочку. Я смотрю в потолок, как огорошенный. Это…

Безумие.

Реально охеренное волшебное безумие.

Чёрт возьми, я буду читать любовные романы до скончания веков.

Не потому что я реально обманываю себя, будто это всегда будет срабатывать так (и под «так» я имею в виду, что это сделало меня твёрдым как бл*дский камень), или будто это что-то гарантирует, а потому что это было… прекрасно. Уязвимость, нежность, давать и принимать. Я так мало в своей взрослой жизни думал об этом, и почему же? Потому что меня воспитали с мыслями, что мужчины не должны этого делать?

Чёрт, мужчины многое упускают, и это вредит не только нам — это вредит нашим партнёршам. По крайней мере, мужчины вроде меня многое упускают, и я думаю, что нас таких много, к сожалению. Мужчин, которые не выделяют время, чтобы изучить, как мы хотим быть близки с нашими партнёршами. Это оставляет нас отвратительно неподготовленными.

Почему я ожидал, что смогу просто переключиться в такое состояние внутри себя, если практически не взращивал его? Я годами полагался на то, что эмоциональная лёгкость моего брака проложит дорогу к сексуальной близости. Но когда всё стало сложно, у меня не было проложенного маршрута, как двигаться дальше, как сохранять близость с Фрейей, даже когда мне было тяжело.

Да, я люблю свою жену. Да, меня глубинно влечёт к ней. Но это не означает, что я каким-то чудом буду знать, как найти близость с ней, когда ландшафт вокруг нас так сильно изменился, когда мы изменились, и когда жизнь стала намного сложнее, чем просто «работать усердно и вместе идти к своим мечтам».

Как и с проектами, которые я разработал, с лекциями, которые я преподавал, как и с физическими упражнениями, мне нужно научиться этому и практиковать. И да, может быть, в сравнении с человеком без тревожности и без прошлого вроде моего мне нужно чуть больше помощи, чтобы комфортно чувствовать себя в сексе, когда он вызывает сложные эмоции, но что с того, бл*дь? В этом нет ничего постыдного. Фрейя любит меня таким, какой я есть. Она будет терпелива со мной, будет верить в меня, желать меня со всеми моими несовершенствами. Она показывала мне это снова и снова. Теперь я должен показать ей, что верю во все это.

— Чёрт, — бормочу я, накрывая ладонью глаза, мокрые от слёз. За последнюю неделю я плакал больше, чем за всю свою жизнь. И если это часть того, что я вынесу из этого кошмарного периода, я рад. Потому что это означает, что я вырос как человек. Как мужчина. Как муж.

Фрейя вздыхает во сне и перекатывается ко мне, будто каким-то образом знает, что нужна мне.

Она бормочет что-то невнятное, устраиваясь удобнее, и её губы задевают моё плечо. Весь воздух вырывается из моих лёгких, когда её рука сонно сползает по моему животу и обвивает за талию. Во всех тех местах, где её тело задевает моё, под моей кожей нарастает жар, и прежде чем я успеваю задуматься о том, что делаю, я беру её ладонь и направляю ниже. Ниже.

Она снова вздыхает, слегка ворочаясь спросонья.

— Эйден, — бормочет она.

Я хрипло сглатываю, когда она медленно и лениво прикасается ко мне. Когда я провожу её ладонью по своему ноющему члену, по каждому дюйму, что ощущается таким тяжелым и твёрдым, что аж больно, её дыхание сбивается. Глаза распахиваются. Проснувшись, она поднимает голову и смотрит на меня.

— Привет, — произносит она.

— Фрейя, — только и могу сказать я, но наши взгляды встречаются, и она видит… всё, что ей нужно.

Не говоря ни слова, она подвигается ближе, скользит ногой вдоль моей, а её ладони наконец-то прикасаются ко мне. Мы целуемся, и я вдыхаю её, прижимаю ближе, наши языки переплетаются, её рот такой мягкий и ищущий. Я не могу насытиться прикосновениями к ней, к её прекрасному телу, к каждому роскошному и порочному изгибу. Моя ладонь проходится по её бедру, по полной мягкой заднице, по грудям и напряжённым соскам.

— Эйден, — выдавливает она, когда я трогаю её, когда наши рты раскрываются, и мы дышим так прерывисто и часто. Её руки вплетаются в мои волосы, пока я двигаюсь ей навстречу, ещё не внутри, но так чертовски близко. Каждое быстрое твёрдое движение моего члена по её мягкому телу вызывает вспышку света под моими веками, подобную фейерверкам на фоне чернильного неба.

— Прикоснись ко мне, — умоляю я её. Её ладони бродят по моей коже, нежно проходятся по моим ногам, мнут задницу, потирают мои руки и грудь. Наши поцелуи становятся глубже, я крепче прижимаю её к себе, сосу её язык, упиваюсь её вкусом, нуждаюсь в каждой частице своей жены, в каждом её уголке.

Я двигаюсь навстречу Фрейе со спешкой, которой не знал уже так давно, которая так отличается от всего, что я испытывал. Желание кончить, быть ближе к ней не сводится к одной части тела. Оно… везде. В моих ладонях и горле, в коленях, в ширине моей груди, курсирует как дождь искр по позвоночнику и расходится наружу.

— Мне нужно быть внутри тебя, — шепчу я ей в губы. — Нужно.

Фрейя лихорадочно кивает, и я перекидываю её ногу через своё бедро. Её рот нежно встречается с моим. Я вдыхаю её, крепко стискиваю в объятиях, пока мы лежим на боку лицом друг к другу, наши тела так легко и идеально подстроились, что одним движением бёдер она скользит по мне, влажная, горячая и очень, очень мягкая.

Потянувшись рукой между нами, Фрейя направляет меня в себя, и из моей груди вырывается болезненный хриплый крик. Внезапное жжение слёз на глазах шокирует меня, когда я втягиваю вдох и смотрю ей в глаза.

— Я люблю тебя, — шепчет она.

— Боже, я люблю тебя, — я прижимаю её тело к своему и вбиваюсь домой, заслуживая её бездыханный всхлип, который я так хорошо знаю — звук её удовольствия, её прекрасного тела, отвечающего на моё.

— Эйден, — вскрикивает она.

Я вхожу глубже, погружаясь в неё, тесную и тёплую, такую восхитительно знакомую и драгоценную. Соединённые, двигающиеся, размеренные, нетерпеливые, мы смотрим друг другу в глаза, пока веки Фрейи не начинают опускаться, а её ладонь сжимает мои волосы в кулаке.

— Ох, — тихо произносит она. Её крики нарастают вместе со звуками наших тел, с хриплым свистом воздуха, вырывающегося у меня с каждым лихорадочным толчком и эхом отдающегося вокруг.

— Потрогай себя, Фрейя.

Она опускает руку между наших тел и потирает себя там, где мы соединяемся. Наблюдение за ней сводит меня с ума. Её стоны переполняют мои уши, её нога крепче обхватывает меня, а её тело стискивает меня, принимая ещё глубже.

— Так близко, — шепчет она. — Я так…

Ослепительный жар сжимается, сворачивается во мне, когда тело Фрейи ритмично сокращается вокруг меня, и она кричит мне в рот.

Я делаю всё возможное, чтобы замедлиться, остановиться и дать ей время, но она кусает мою нижнюю губу и насаживается на меня, подгоняя.

— Не смей останавливаться ради меня, — пыхтит она.

Упиваясь каждым её вздохом, мягкими сокращениями её разрядки, я целую её и позволяю ощущениям захватить меня. Только она.