Этот русский рок-н-ролл - Александр Рыжков / Тарантино

***

Fucking box - карцер. Здесь так принято. Каждого психа, повязанного копами, оставляют в карцере, от греха подальше. Тем более, русского... А уж и подавно - с «бабками»! Вот и нашего арестанта не минула чаша сия: притащили, пристегнули, обошли - вздохнули. Само собой, раздели догола, изучив рот и срамную полость. Долго пялились на татуировку - профиль головы индейца в орлиных перьях. И даже сфоткали. Дважды.

- Why a punishment cell (почему карцер)? - поинтересовался Игнат.

- Quarantine (карантин), - бросили копы.

- Then I need a doctor, my arm is broken (тогда нужен доктор, у меня сломана рука).

- Why was he silent (почему молчал)?

«Как же я пропустил-то, а..?»

Он даже не скривился, когда фельдшер вправлял выбитый сустав и накладывал гипсовую шину. Чей-то случайный замах тяжёлой арматуриной всё - таки «поспел» и ожег левый локоть...

«Черт! Лада... Она же с ума сойдет! Звонок - первым делом».

Напившись обезболки, Игнат растянулся на гостевой шконке.

«А тут и правда красный уголок-пионерская роща...»

Джемми (Отмычка) основательно «промял» индейские уши баяном «за американскую крытку». И даже «отфильтрованные» байки разили пи*дежом - не верилось. Да и как принять на веру сказочную явь: что двери камер СИЗО открыты с шести утра до десяти вечера; что арестанты бродят по тюрьме свободно, будто павлины по двору Верещагина (хочешь - спортзал, а не хочешь - буфет!). И лишь двери карцера на замке. Там томят сидельцев на карантине или же нарушивших режим.

«Бред... Ну бред же!»

Однако натура «пылила» глаза: кича - не кича, ШИЗО - не ШИЗО. Джемми не сбрехал...

«Ладно... Сначала звонок».

Завтрак доставили в карцер на тележке. Принимая утреннюю пайку, Индеец потребовал у «кормильца» вызвать дежурного офицера. Полчаса спустя явился сонный малый. Равнодушно выслушав индейскую предъяву - право на звонок по правилу Миранды, - он зевнул, пожал плечами и заметил: «о’кей, мы в Калифорнии»...

- Lada, rodnaja moja, ne volnuisja, ya v porjadke! - Игнат почти закричал в проводную трубку, заслышав Ладушкины всхлипы.

- Стоп! - человек с гарнитурой на голове бесцеремонно оборвал беседу черной кнопкой. - Говорить только по-английски.

- О’кей.

- Tebya byli? Byli?!, - голос Шереметьевой ворвался неожиданно, хрустнув динамиком.

- Лада! Нельзя на русском, говори по-английски. Мало времени, поэтому слушай и запоминай. Это важно. Первое. Позвони Джино и расскажи всё, что случилось. Мне нужен адвокат. Лучший адвокат! Второе. Левая рука - в гипсе и мне...

- Всё-таки били!!!

- Лада! Не перебивай! Никто не бил! Это с пустыря ещё! Второе! Левая рука в гипсе и мне нужно её восстанавливать. Коробку витаминных Е-комплексов и пачку пятикубовых шприцев передай Джино.

- Я сама приеду!

- Пока нельзя. Пятикубовых! Это важно. Третье. Кистевые эспандеры. Два вида. Без них рука не оживёт. Обычный, каучуковый и рельефный фирмы «Efka». Запомнила? «Efka» в комплекте. Эспандеры поручи Саше-Новосибу, он справится. А найдёт - сразу к Джино. И самое главное! -

- Игнат перевёл дух. - Делай всё, что скажет Джино. Не спорь с ним, просто доверься.

- Игнат...

- Всё. Прорвёмся, родная. Люблю...

Савелий Опельбаум - так звали лучшего адвоката. Хитрый глаз, безупречный костюм. Уселся за пуленепробиваемым стеклом с телефонной трубкой в руке. Савелий говорил по-русски, адвокату можно.

- Всё, что произошло с вами - провокация. Знаю также и то, кто заказал, кто автор.

- И кто же?

- Рептилоид. Ни совести, ни чести. Хладнокровная сущность... Он положил глаз на ваши труды. А раз вы здесь, то стоит опасаться. Физически...

- Догадываюсь, - Игнат недобро ухмыльнулся.

- Молодой человек! Для меня это дело - не задача. Скорее рутина. И чтобы быстрее найти общий язык, хочу понять ваши принципы.

- В общем так..., - Индейцу «зашла» прямота прохиндея. - Принципы... Я ограничиваю вас во времени, но не ограничиваю в средствах.

- О! Дюма? «Граф Монте-Кристо»? - лицо адвоката расплылось улыбкой.

- Ну вот видите, мы уже нашли общий язык!

Где-то на восьмой минуте неспешной беседы Индеец отвлёкся: взяв карандаш, принялся малевать каракули на жёлтом стикере. Потом закончил и поднял глаза на Опельбаума.

- Савелий... Простите, Савелий. Вам Джино показал то, что мне необходимо?

- Да, но...

- Поверьте, я не псих. Нужен молчаливый аргумент. Пойду на опережение. Рамсы.

- Боже, какое слово! Бальзам... Были же времена!

- Это гонорар, - пальцы приложили к стеклу развёрнутый стикер. - Мне нужна эта посылка.

Савелий щурился, разглядывая стройные ноли...

«30 000 000$»

- Уж больно велик риск..., - адвокат промокнул салфеткой вспотевший лоб.

- Да. Но с другой стороны... Имея такие средства, связи и знания... Вы легко добьётесь пересмотра своего дела. А впереди старость... В вашем случае - обеспеченная, - Игнат задумчиво почесал кончик носа. - Допустим, вам угрожали, и вы были вынуждены... Естественно, деньги - вперёд. Что скажете?

- Ну, что я могу сказать..., - lawyer вздохнул. - Приятно иметь дело с думающим человеком.

- Взаимно.

***

Старые деньги - старые дрожжи. Медленные... Гешефты «бродяг» из Палермо критично просели. А какие-то и вовсе встали. Теперь все эти роскошные «Тадж Махалы», отели, казино стояли полупустыми, не покрывая кассой конских счетов на содержание.

И если бы не Индеец с его «Ecometa-no» - пришлось бы «семье» туго. Поэтому Джино принял зарёванную Ладу как родную: выслушал, ободрил и угостил семейным ужином...

«Старший» молчал. Неторопливо же- вал, внимая всхлипам обескровленной синьоры. Лада не прикоснулась к лазанье: бледная, она сидела неподвижно, рассказывая одну и ту же историю по кругу. За три десятка лет наторелый Джино повидал и услышал вдоволь женских истерик, а потому не спешил. Четыре «ходки» за спиной «скучали»... Загрустил и «Старый» - увяз в тяжёлых думах.

«Не бывает... Так не бывает, чтобы совпало всё и сразу. Подстава русского и семь проверок... Аудит... Налоговая. Не зря Опельбаум так спешит. Перешагнув Игната, Рептилоид примется за нас. А там и до адвоката дойдёт... За стеной только десяток итальянцев. Мало... Нет шансов. На каждого - по восемь нигеров...»

- Джино, Джино! - Шереметьева «таяла» на глазах. - Что говорит адвокат?

- Это хороший lawyer. Самый лучший. Знает свое дело, - сицилиец долго смотрел на Ладу.