Миссис де Уинтер - Сьюзен Хилл

- Опять секреты?

- Нет, я не хочу причинять тебе боль.

- Ты уже причиняешь.

- Она полна злобы, она ненавидит тебя, нас... она хочет нам отомстить. Да, она психически ненормальна, но она настроена на месть. Они используют друг друга, он хочет... ну, я не знаю, наверное, денег или отомстить каким-то другим способом.

- Правосудия, - подсказал Максим.

Я в тревоге подняла на него глаза. Он произнес это слово удивительно спокойно.

- Что ты имеешь в виду? - Мой голос показался мне чужим.

- Я всегда безусловно верил в то, что мы, пройдя через все, что произошло, все эти годы были вместе и что у нас не было секретов. Между нами были любовь и доверие. Ни обмана, ни недомолвок, ни страха. И для меня так все и было. Я сознавал, что виновен в убийстве и что приведение приговора в исполнение отсрочено. И ты знала об этом.

- Это не имело значения... никогда не имело значения.

- Так ли это?

Я не смогла ответить. Я задолжала ему правды, он так мало получал ее от меня в последнее время. Вспомнился нашептывающий голос: "Этот человек убийца, этот человек застрелил жену. Он убил Ребекку". Но теперь я смотрела на его руки и любила их.

- Во всем виновата я. Это я хотела вернуться домой. Опасайтесь слишком сильно чего-то хотеть, вы можете получить это...

- Да.

- Однако все в порядке. - Я встала, подошла к Максиму и остановилась перед ним. - Фейвел уехал, она уехала, они не смогут ничего сделать. Ты сам так сказал. И это верно, Максим. Они ничего не смогут нам сделать.

- Они уже сделали.

- Это не имеет значения.

- Есть что-нибудь еще?

- Еще? Что ты имеешь в виду?

- Еще какие-нибудь секреты?

Я подумала о газетных вырезках и фотографиях в коричневых конвертах, хранящихся в моей сумке.

- Нет, - ответила я. - Никаких других секретов. Он заглянул мне в лицо.

- Почему? - спросил он. - Ну почему? Ради Бога, почему?

На это я не смогла ответить.

- Нам не следовало возвращаться. Как не следовало возвращаться в Мэндерли. Но я всегда знал, что мы вернемся. Мы должны были. Убегать нет смысла. Они хотят правосудия.

- Мести - гадкой, бессмысленной, жестокой мести. Они безумцы.

- Да, и тем не менее это будет правосудием.

- Ты так считаешь?

- Если я ничего не буду говорить... не буду ничего делать, если мы попытаемся остаться здесь, все так и будет продолжаться вечно. Мы никогда из этого не выберемся. Ты не будешь мне доверять. Ты будешь по-прежнему бояться их и меня.

- Я не боюсь тебя.

- В самом деле? Я отвела глаза.

- Спасибо за это.

- Я люблю тебя, - сказала я. - Люблю, люблю. Максим, все будет хорошо, вот увидишь, поверь мне - Я взяла его руки в свои и прижала к своему лицу. Я видела, как он смотрит на меня, - это был взгляд, полный нежности, сожаления, жалости и любви. - Прошу, поверь мне. Они не смогут победить, ты не должен позволить им одержать победу.

- Нет, - мягко возразил он. - Дело не в них. Они случайные люди. Дело в ней.

Я в ужасе почувствовала, что цепенею и холодею.

- Что ты собираешься делать?

- Я должен сказать правду.

- Нет!

Он ничего не ответил, лишь позволил мне держать его руки у своего лица.

Внезапно в окно ударил сильный порыв ветра, загремел рамами, и я поняла, что мы давно уже слышим этот шум, что ветер становится все сильнее, завывает в пустой трубе, прорывается сквозняком из-под двери.

- Я устал, - сказал Максим. - Страшно устал.

- Знаю.

- Иди спать. Ты измучилась уже и без всего этого.

- Без чего?

- Без вечера.

Вечер. Я даже забыла о нем. Я попыталась улыбнуться. Вечер. Это было тысячу лет назад.

- Что ты собираешься делать?

- Побуду немного здесь. Есть несколько писем.

- Максим, ты очень сердишься?

- Нет, - устало ответил он. - Нет. - Однако оторвал от меня руки и отстранился.

- Мне совсем не хотелось иметь секреты. Я не испытывала от этого ни удовольствия, ни удовлетворения.

- Я понимаю.

- Я ничего не могла поделать. За одним появлялся другой. Но я хотела оберечь тебя, боялась, что они причинят тебе боль.

Он наклонился и поцеловал меня - очень легко и целомудренно, подобно тому как отец целует дочь, и мне не удалось привлечь его к себе поближе. Завтра, подумала я. Мы оба устали. Мы не отдаем себе отчета в том, что делаем и говорим.

- Завтра...

Он взглянул на меня:

- А теперь иди спать.

Завтра мы все начнем сначала. С секретами покончено, больше их не будет. И не будет страхов, сказала я себе. Никаких страхов.

Я шла, покачиваясь от усталости, к двери и внезапно спросила:

- А Фрэнк намерен покинуть Шотландию и приехать сюда? Что они решили? Он говорил тебе?

Максим остановился и посмотрел на меня так, словно до него не сразу дошло, о чем я спрашиваю; кажется, он даже не мог сосредоточить на мне взгляд, а возможно, и припомнить, кто я такая. Затем сказал:

- О да, да. Думаю, они могут приехать.

В таком случае все будет в полном порядке. Это была моя последняя мысль, когда я покидала комнату. Фрэнк приедет, и начнется новая жизнь. Все будет хорошо.

Ложась в постель, я услышала, как набирает силу буря: все злее раскачивает деревья, обрушивается на склоны, стучится в стены, двери и окна. Я натянула одеяло на голову, и до меня долетали лишь звуки, похожие на шум моря, когда волны скользят по прибрежной гальке.

Во сне я беспокойно металась на кровати, видела какие-то обрывочные сны, до меня долетал все усиливающийся шум бури. Еще никогда не было здесь такого ветра, он валил деревья, снова и снова с грохотом обрушивался на стены дома; казалось, весь мир взбесился и пошел вразнос; я слышала сквозь сон, как звала Максима, и думала, что он тихонько отвечает, успокаивая меня, однако затем его голос словно поглотила буря, унося все дальше и дальше. Мои сны были кошмарными, безумными, путаными, наполненными чьим-то шепотом, неистовыми порывами ветра, надвигающимися грозными тенями, и это были даже не столько сны, сколько сгусток эмоций, в котором сплелись страх и смятение, острая тоска и страстное томление, желание и поиски кого-то и чего-то, они неслись вслед за моим голосом, который убегал от меня, словно жил своей, обособленной жизнью. А затем я провалилась в темную бездонную пропасть, куда не мог проникнуть ни звук, ни луч света.

Я проснулась в панике - и не только из-за свирепого, надрывающего душу воя бури, мне показалось, что со мной что-то не в порядке. Я включила лампу. Кровать Максима была разобрана, однако пуста, дверца гардероба открыта.

Во сне, может быть, подсознательно, я разговаривала с ним, страстно с ним спорила, а теперь такой же силы ненависть и злость, какие я испытывала к миссис Дэн-вере, я почувствовала к буре и знала, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду его, не скажу ему все, что должна сказать, пока не заставлю его понять.

Десять лет я опекала его, оберегала от правды и от прошлого, уводила от воспоминаний и печальных размышлений, постепенно взрослела и воспитывала в себе уверенность. Я о многом передумала, я способна увидеть смысл там, где его вроде бы нет, и готова сражаться за то, чего мы добились. Я знала, чего хочу, что должно быть, и не собиралась от этого отказываться или сбегать в приступе отчаяния.

Я бросилась на первый этаж, на ходу влезая в тапочки и завязывая пояс халата. Порывы ветра ослабели, наступила минута полной тишины, пока ветер вновь не набрал силу и не стал с новой яростью набрасываться на окна и завывать в трубах.

Под дверью кабинета я увидела полоску света.

- Максим!

Он поднял глаза. Я увидела, что он что-то пишет.

- Максим! Почему ты одет? Куда ты собрался? Ты не можешь ехать в такую страшную бурю!

- Иди досыпай. Прошу прощения, что разбудил тебя, я не хотел этого. Голос его, как и прежде, звучал мягко и ласково.

- Максим, мне нужно поговорить с тобой. Я не рассказала тебе о некоторых вещах и теперь должна это сделать.

- Может быть, лучше не надо? Тебе так не кажется?

- Почему же? Чтобы между нами оставалось недопонимание? Какой в этом смысл?

- Между нами нет недопонимания. Абсолютно никакого.

- Есть. Ты не понял меня. Максим, у нас здесь есть все, мы пришли к этому.

- Ты так думаешь?

- Да, да! И ты знаешь это. Ничто не в состоянии это изменить. Ты говоришь, что боишься? Но чего? Я не боюсь.

- Нет, ты не боишься. Во всяком случае, сейчас. Я это вижу.

- И я не ошибаюсь. Меня никто не убедит, что наше возвращение было ошибкой. Я наблюдала за тобой - и знаю. Это то, что пошло тебе на пользу. То, чего ты хотел.

- Да, вероятно, ты права.

- Ты устал, ты был потрясен и расстроен. Ты говорил в состоянии перенапряжения. Но тебе нечего бояться, нечего прятать.

- У меня есть что прятать. И ты это знаешь.

- Что они могут сделать?

- Не знаю, но непременно сделают. И я не могу жить с этим. Больше не могу.

- А я?

- Ты? - Он секунду задумчиво смотрел на меня, затем подошел и нежно коснулся моего лица. - Я думаю о тебе, - сказал он, - поверь мне. Все время.