Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность - Александр Валентинович Махлаюк

факторов, разные степени напряженности. С точки зрения римского военно-уголовного права, как мы уже отмечали, под понятие seditio попадали даже выкрики, voceferatio, и незначительные жалобы, levis querela[790]. Такого рода действия, которые нередко оказывались первым признаком открытого бунта[791], подлежали достаточно строгому наказанию: отдельные подстрекатели подлежали разжалованию (gradu militiae deicitur – Dig. 49. 16. 3. 20; Ex Ruffo leg. mil. 16), а выступавшие согласованно и в большом числе солдаты после телесного наказания изгонялись с военной службы[792], т. е. коллективные выступления расценивались как более тяжкий проступок. Примечательно, что Гелиогабал, по свидетельству Геродиана (V. 8. 8), расценил как мятеж выкрикиваемые воинами славословия в адрес Александра Севера и приказал их арестовать для наказания. Видимо, в целях профилактики увольнению из армии подлежали также те воины, которые только условливались (conspirent) об учинении какого-либо позорного деяния (flagitium) (Dig. 49. 16. 3. 21; Ex Ruffo leg. mil. 16).

Естественно, что гораздо более суровым репрессиям подвергались любые попытки возбудить открытый бунт (seditionem atrocem) и учинить заговор или мятеж против командующего (coniurationem, aut factionem, aut seditionem moliri adversum praesidem suum – Ex Ruffo leg. mil. 10; 16–17; Dig. 49. 16. 3. 19). Виновные в таких замыслах и действиях наказывались смертью, при этом специально оговаривается особая ответственность тех, кто является главарями и зачинщиками заговора или мятежа (сapita et auctores coniurationis aut seditionis – Ex Ruffo leg. mil. 10). Согласно военному закону, их сначала секли розгами, а потом обезглавливали топором или мечом[793], причем эта расправа, по римскому обычаю, совершалась в целях устрашения остальных воинов публично, как правило, перед строем войска[794]. На практике могли применяться и другие виды казни и наказаний[795]. Если зачинщиками мятежа признавалось достаточно большое число воинов либо целое подразделение или легион, они могли быть подвергнуты децимации[796]. Но она, судя по всему, применялась лишь в исключительных случаях, как и раскассирование за неповиновение и мятеж целой воинской части[797]. Правом вынести смертный приговор (ius gladii) в отношении мятежных солдат были наделены только те военачальники, которые обладали высшей должностной властью (imperium). В период империи любое наказание воина со смертным исходом, вероятно, должно было совершаться на основании императорских постановлений, т. е. от имени императора, ex imperatoris legibus (Veget. II. 22)[798]. Однако в критических ситуациях, дабы пресечь разрастание мятежа, решение о смертной казни, выходя за строгие правовые рамки, могли вынести и высшие офицеры, обладавшие в обычных условиях только дисциплинарной властью (легат легиона, трибун, префект лагеря)[799].

Практически каждый солдатский мятеж, какими бы конкретными причинами он ни был вызван, давал выход исподволь накапливавшейся ненависти рядовых воинов к командирам[800], сопровождался всевозможными эксцессами, которые и в обычной обстановке расценивались как тяжкое воинское преступление (delictum militum), караемое смертью[801]. К таким delicta относилось, в частности, всякое неповиновение командиру (omnis contumacia) и тем более оскорбление его действием (petulantiae crimen) (Dig. 49. 16. 6. 1–2; 13. 4; Ex Ruffo leg. mil. 11). При вспышке мятежа такие действия солдат приобретали массовый характер и изощренные формы, доходя до жестоких стихийных расправ с наиболее ненавистными начальниками[802]. В ситуации же военного переворота ни возраст, ни прежний авторитет, ни величие власти носителя императорского титула не могли остановить безрассудной ярости воинов – militum furor (ср. гибель Гальбы, Пертинакса, Александра Севера, Максимина Фракийца). Важно еще раз отметить, что в некоторых случаях расправа с командирами, вызывавшими особую ненависть воинов, приобретала организованные формы, и войско, собранное на сходку, выступало как своего рода судебная инстанция с правом казнить и миловать[803], или даже выносить своего рода политический приговор, как это сделали легионы Септимия Севера, объявив врагом государства Альбина (Hdn. III. 6. 8; cp.: Dio Cass. LXXV. 10. 3)[804]. В целом же обращают на себя внимание уже сама многочисленность случаев расправы с военачальниками и командирами, та готовность, с какой римские солдаты идут на этот шаг, несмотря на все предусмотренные военно-уголовным правом суровые наказания. При этом соответствующие факты отмечаются практически на всем протяжении римской истории. В источниках называются самые разные причины и поводы такого рода убийств. Это могли быть и подозрение в измене, как например, в случае с убийством легата Суллы Альбина во время Союзнической войны (Plut. Sulla. 6. 14; Liv. Per. 75; Polyaen. VIII. 9. 1; Val. Max. IX. 8. 3; ср., однако: Oros. V. 18. 3, где причиной убийства названа его невыносимая надменность по отношению к воинам)[805]; попытки навести порядок и дисциплину (Val. Max. IX. 7. 3; Tac. Ann. I. 20; Hist. III. 7; Dio Cass. LXXX [LXXIX]. 4. 1–2; [Aur. Vict.] Epit. de Caes. 22) или обуздать мятеж (Tac. Hist. I. 80; SHA. Pert. 3. 8); ненависть к отдельным командирам или политическим противникам (Tac. Hist. I. 58; IV. 36; Ann. I. 32. 2; App. B.C. V. 49); раскаяние в собственных мятежных действиях (Suet. Otho. 1. 2); или даже запрет командиров вступить в сражение (Amm. Marc. XIX. 6. 3) и попытка пресечь расправу со сдавшимися неприятелями ([Caes.] B. Afr. 85. 6).

В период империи военный мятеж становится одним из средств узурпации императорской власти. Поэтому инициаторы и участники такого мятежа попадали в категорию лиц, преследовавшихся по закону Юлия об оскорблении величия (lex Iulia de maiestate). Согласно этому закону, суровую ответственность несли те лица, по чьей инициативе или чьими действиями поднято оружие против императора или государства, либо его войско доведено до мятежа (in insidias deductus); отвечали также лица, подстрекавшие войско отвратиться от императора (Paul. Sent. V. 29. 1)[806]. В качестве laeasae maiestatis damnator («виновного в оскорблении величия») смертной казнью с конфискацией имущества карался и тот, кто, сговорившись (inita coniuratione) с воинами, частными лицами или варварами, убивал лицо сенаторского ранга или военнослужащего, senatorium vel militem (Ex Ruffo leg. mil. 20). Обращает на себя внимание и замечание Модестина о том, что вина в преступлении против величия, выразившимся в каком-либо действии или надругательстве над императорскими статуями и изображениями, существеннейшим образом усугублялась, если оно совершалось воинами[807]. По всей видимости, такое усугубление вины объясняется тем, что в армии императорские imagines почитались в качестве священных символов наряду с военными знаменами и статуями богов[808]. Кроме того, и знамена, и изображения императоров, несомненно, ассоциировались с верностью принцепсу и воинской присягой (например, Tac. Hist. I. 55; 56; Plut. Galba. 22. 4)