Отец моего врага - Сандра Бушар

судорожно мыла руки в ледяной воде, запрещая себе плакать. Нельзя! Не сейчас! Не из-за мужчины! А когда вышла с легкой полуулыбкой, они уже ни о чем не говорили, ожидая меня.

— Идемте? — предложила я, Прохор Германович подставил свой локоть, но я выбрала Алекса. Ректор остался стоять позади, когда мы медленно вошли в огромный зал, украшенный неоновыми вывесками.

Глава 17

Мы с моей лучшей подругой Мариной любили ходить клуб, подсадили на него других девчонок. Но еще никогда ранее я так много не танцевала, как в ту ночь… Никогда не сменяла так много партнеров. Никогда так самоотверженно не веселилась, хоть внутри кричала от боли. Разрывалась, испепелялась, тлела…

— Ольга, — прорычал мне в ухо Прохор Германович, когда я без сил развалилась на барной стойке. Даже стакан воды в руках дрожал. — Что ты тут устроила?!

Я непонимающе вздернула бровь, приводя дыхание в норму, хрипло прошептала:

— Ничего… Танцую, как видите.

— Это непристойное поведение и… — не унимался тот, багровея от злости, сверля меня не моргающим взглядом.

Я обернулась по сторонам: всем вокруг было плевать на меня и Прохора Германовича, в частности. Свои заботы, свои проблемы… Более того, когда Александру надоело танцевать, то меня стали приглашать другие мужчины. Общение у нас заладилось сразу!

— Я всем понравилась, — перебила я ректора, чем вызвала в нем буквально бурю.

— Вот именно, — прохрипел тот утробно, будто из преисподней, но мне сказал другое, нагнувшись буквально к уху и чеканя каждое слово: — Что с тобой происходит? Это ведь не ты.

— Не я? — брови вздернулись ко лбу, вырвался саркастичный смешок: — Да что вы вообще обо мне знаете?

Мужчина смотрел на меня долго, хмурясь и играя желваками. Я чувствовала его желчь нутром, чувствовала замешательство… Когда он вдруг бархатно прошептал:

— Я знаю о тебе все, что нужно, чтобы желать уберечь от необдуманных решений.

Я резко дернула руку, пытаясь отшагнуть в сторону, но ректор лишь плотнее вжал меня в стойку.  В тот момент я поняла, что он не просто целый вечер сверлил меня злобным взглядом, а еще попивал кое-что крепкое и алкогольное.

— Вы не умете решать проблемы! — фыркнула я, пытаясь вывернуться из лап Прохора Германовича, выставленных вокруг меня капканом.

— Почему же? — он многозначительно указал подбородком на несколько мужчин, которые еще недавно вокруг меня ошивались, а теперь почему-то смотрели косо и с другого конца танцпола. По тому, с каким страхом они разглядывают ректора, стало понятно: он постарался. — Отлично выполняю эту задачу!

— ЧТО ЗА?!.. — просунув руки между нашими телами, я попыталась оттолкнуть мужчину. Куда там? Он — скала. Огромный высокий гигант… А я рядом с ним даже на шпильках — маленький гном. Могла только представить, как выглядели мои отчаянные ругательства, утопающие в его хрипах, громкой музыке и общем гомоне: — Как вы посмели? Это моя личная жизнь! Может, кто-то из них моя судьба! Может, вы только что меня будущего лишили. О… Или это месть, что я отказалась с вами потанцевать? Что же вы тога Александру ничего не сделали? Вон, спокойно себе машет вам ладошкой!

— Алекс мой друг, он не тронет тебя, — прошептал тот, как-то уж слишком уверенно, что почему-то меня не на шутку задело.

— Вряд ли, Прохор Германович, — многозначительно выгнув бровь, я сложила руки на груди и отвернулась к полу. Лучше смотреть на него, чем в распахнутые голубые глубины с расширенными зрачками. — Пока вы зажигали с Касандрой, он не двусмысленно намекал мне на «продолжение банкета».

Я почти призналась, что подслушала их разговор, но в последний момент осеклась. Даже воспоминания о нем заставляли волосы на теле встать дыбом…

— Касандра — главный организатор деловой части. Завтра я открываю ее своим докладом с презентацией, защищаю важную работу перед огромным советом директоров. Нам нужно было утрясти последние моменты… Ничего, кроме работы, нас связывать не может. А Алекса я послал встретить тебя специально, потому как знал, что не успеваю… Он очень своеобразный в поведении, но ни за что бы пальцем тебя не тронул, — внезапно затараторил Прохор Германович. Надрывно и быстро, будто пытался сбиться с мысли. Будто готовил эту речь весь вечер. Затем он с надеждой поднял мой подбородок, заглядывая в глаза: — Ты на это обиделась, Персик?

Вспомнив помаду на галстуке, я оскалилась, ярость с обидой внутри закипели, с кислотой выливаясь в язвительном тоне:

— Обидеться? На вас? Чтобы на кого-то обидеться, нужно сперва к этому человеку хорошо относиться, не находите? — физиономия ректора вытянулась, лицо побелело. Мне было этого мало! Я хотела больше: растоптать его эго, унизить, заставить страдать, как он меня. Потому продолжила: — И еще это «персик»… Меня каждый раз внутри передергивает… Неправильно так ректору к студентке обращаться, не находите?

— Оля… — прошептал он надрывно, словно что-то внутри надломилось. Облизав пересохшие губы, мужчина затянулся моим запахом, как кислородом. — Послушай меня…

— Нет, — качнув головой, отмахнулась я. Никаких больше слабостей, никаких путей назад. Все было кончено еще там, когда я подслушала чужой разговор, и сейчас каждая клеточка тела требовала это обозначить: — Все, Прохор Германович.

Деревянное покрытие стойки за спиной хрустнуло, когда мужчина непонимающе рыкнул:

— Что «все»?

— Я больше не стану вам досаждать своим нежелательным вниманием. И, — дыхание спело и даже при условии готовности к диалогу, все равно слова дались крайне тяжело: — Прошу вас о том же. Не трогайте меня, соблюдайте профессиональную дистанцию.

Прохор Германович пошатнулся назад, выпуская меня из оков. Схватившись за голову, он так сильно поморщился, что лицо покраснело.

— Что за хрень ты несешь! — только и вырвалось с его губ.

— Не хрень, — только опора позади помогла мне не упасть в обморок, ноги так и поскальзывались на ровном месте: — Я устала, с меня хватит.

— Оля,