Убийственно жив - Питер Джеймс

– Миссис Бишоп когда-нибудь говорила с вами о своем муже, мистер Чанселор? – спрашивал Поттинг.

– Да, конечно.

– Вас это заводило? – спросил Дзаффероне.

Грейс улыбнулся. Молодой спесивый констебль делал именно то, чего он от него ожидал: выводил Чанселора из равновесия.

– Что имеется в виду? – уточнил Чанселор.

Дзаффероне не сводил с него глаз.

– Вам было приятно спать с женщиной, зная, что она изменяет мужу?

– Я здесь для того, чтобы помочь вам отыскать убийцу моей дорогой Кэти. Считаю, что этот вопрос не относится к делу.

– Здесь мы решаем, что относится к делу, а что не относится, – холодно заявил Дзаффероне.

– Я сюда пришел добровольно. – Чанселор повысил голос. – Мне ваш тон не нравится.

– Я понимаю, что вы расстроены, мистер Чанселор, – любезно вставил Норман Поттинг, изображая классического доброго копа рядом со злым – Дзаффероне. – Могу себе представить, что вы пережили. Вы очень бы нам помогли, рассказав побольше об отношениях между мистером и миссис Бишоп.

Чанселор повертел браслет на руке.

– Этот тип просто зверь, – вымолвил он.

– В каком смысле? – спросил Поттинг.

– Он избивал миссис Бишоп? – добавил Дзаффероне. – Жестоко с ней обращался?

– Не физически, а морально. Постоянно делал замечания насчет ее внешнего вида, домашнего хозяйства – в этих вопросах он одержимый. И ужасно ревнивый… Именно поэтому она была предельно осторожна. И… – Чанселор помолчал секунду, словно не решаясь продолжать. – Ну, не знаю, имеет ли это значение, но она мне рассказывала о его очень странных причудах.

– Каких? – спросил Поттинг.

– Сексуальных. Он садомазохист. Фетишист…

– Что это значит? – спросил Поттинг.

– Кожа, резина, всякое такое.

– Обо всем этом она вам рассказывала? – уточнил Дзаффероне.

– Да.

– Вас это возбуждало?

– Что это за вопрос, черт возьми? – Чанселор бросил на молодого нахала пылающий взгляд.

– Вы возбуждались, когда Кэти рассказывала о подобных вещах?

– Я вовсе не такой свихнувшийся извращенец, как вы, видимо, думаете, – парировал он.

– Мистер Чанселор, – Поттинг снова разыгрывал доброго копа, – миссис Бишоп в своих рассказах никогда не упоминала противогаз?

– Что?

– Среди фетишей мистера Бишопа противогаза не было? Постарайтесь припомнить.

Художник на секунду задумался.

– Нет… Не помню, чтобы Кэти говорила о противогазе.

– Точно? – спросил Дзаффероне.

– Такое не забудешь.

– Похоже, вы легко забыли, что она замужняя женщина, – подколол его Дзаффероне.

– Думаю, мне пора пригласить своего адвоката, – заявил Чанселор. – Вы преступаете рамки дозволенного.

– Вы убили миссис Бишоп? – хладнокровно спросил Дзаффероне.

– Что?! – взорвался Чанселор.

– Я спрашиваю, вы убили миссис Бишоп?

– Я любил ее… мы собирались прожить жизнь вместе… зачем же, скажите на милость, мне было ее убивать?

– Вы только что собирались пригласить адвоката, – продолжал Дзаффероне, вцепившись в него, как ротвейлер. – По опыту знаю, когда люди зовут на допрос адвоката, значит, чуют за собой вину.

– Я ее очень сильно любил… я… – Голос сорвался, Чанселор неожиданно наклонился вперед, закрыл лицо руками и всхлипнул.

Поттинг с Дзаффероне переглядывались в ожидании, когда он успокоится. Наконец Барти Чанселор выпрямился, взяв себя в руки.

– Простите.

И тут Дзаффероне задал вопрос, которого Грейс отчаянно ждал от обоих детективов:

– Мистер Бишоп знал о ваших отношениях?

– Абсолютно исключено.

Вмешался Норман Поттинг:

– Мистер Бишоп, судя по всему, очень проницательный, умный человек. Ваша связь с миссис Бишоп длилась больше года. Вы действительно думаете, что у него не было ни малейших подозрений?

– Мы были очень осторожны… а кроме того, он всю неделю, кроме выходных, проводил в Лондоне.

– Может быть, он все-таки знал, но молчал? – настаивал Дзаффероне.

– Возможно, – мрачно согласился Чанселор. – Только я так не думаю… то есть Кэти была уверена, что он не знает.

Дзаффероне перелистал страницы блокнота.

– Вы уже говорили, что не имеете алиби на время между уходом от вас миссис Бишоп и моментом ее убийства, которое произошло менее чем через час.

– Верно.

– Заснули…

– Было около полуночи. Мы занимались любовью. Может, вы не устаете от такого занятия? Не знаете, что после этого хочется спать?

Грейс размышлял. Любовная связь длилась год. Полгода назад Брайан Бишоп застраховал жизнь жены на три миллиона фунтов. Ранее он уже совершал насильственные действия. Вдруг все-таки узнал об измене?

Чанселор заявил, что они с Кэти хотели жить вместе. А значит, это не мимолетное увлечение. Может быть, Бишоп не мог вынести мысли об уходе жены.

Все складывается. У него был мотив.

Возможно, он планировал убийство на протяжении нескольких месяцев. Идеальное алиби в Лондоне, кроме одной небольшой промашки, о которой ему неизвестно. Снимок его машины скрытой камерой рядом с аэропортом Гатуик.

Грейс смотрел, как Дзаффероне все сильнее заводит Чанселора. Конечно, художник – потенциальный подозреваемый. Явно был страстно влюблен в погибшую женщину. Настолько, чтобы убить за измену? Может быть. Так умен, чтобы убить и навести подозрения на мужа? Тоже нельзя сбрасывать со счетов. Хотя в данный момент все улики весомо свидетельствуют против Брайана Бишопа.

Часы показывали пять пятнадцать. Он отослал техникам для обработки и увеличения видеозаписи больничных камер наблюдения, зафиксировавших мужчину, ожидавшего в приемном отделении травматологии и неотложной помощи. Хватит времени спуститься, посмотреть, что там получилось, прежде чем он встретится с Ким Мерфи и Бренданом Дуиганом для подготовки очередного инструктажа.

Пока что на записи трудно было разглядеть лицо мужчины, почти полностью скрытое длинными волосами, темными очками, усами и бородой. Но технические возможности позволяют сделать изображение четче. Едва он шагнул в коридор, как зазвонил телефон. Сержант Белла Мой взволнованно и неразборчиво залепетала. Пришли результаты анализа ДНК по делу Кэти Бишоп.

Грейс радостно взмахнул кулаком, услышав, каковы они.

81

В кабинете Роберта Вернона на втором этаже очень красивого дома в стиле королевы Анны на Брайтоне-Лейнс, откуда открывался вид на море через узкую улицу, застроенную облицованными галькой домами, не было кондиционера. Сквозь открытые окна доносился грохот уличных дрелей. Из-за них головная боль, с которой Брайан Бишоп проснулся нынче утром после второй практически бессонной ночи, только усиливалась.

Кабинет уютный, солнечный, почти все стены заставлены книжными полками с юридическими томами и картотечными шкафчиками. На нежно-голубых стенах две старые красивые гравюры с изображением брайтонских видов. На письменном столе и даже на полу груды корреспонденции.

– Прошу прощения за беспорядок, Брайан, – извинился всегда вежливый Вернон. – Только сегодня вернулся после отдыха, даже не знаю, с чего начинать.

– Я часто думаю, стоит ли вообще отдыхать, потому что проклятые бумаги, которые разгреб до отъезда, только и ждут твоего возвращения, – сказал Бишоп.

Он семь раз помешал ложечкой чай в тонкой фарфоровой чашке, глядя на цветную фотографию в рамке на подоконнике, запечатлевшую Триш, жену Вернона, симпатичную блондинку, занесшую клюшку для гольфа, позируя перед ударом. Рядом в другой серебряной рамке в трех овалах улыбались детские лица. Бишоп догадался, что снимок сделан много лет назад – дети Вернонов уже тинейджеры. У Вернона все хорошо, неожиданно с горечью подумал он. Прекрасная семья, прекрасная жизнь, с какими бы проблемами ни обращались к нему клиенты. Он исследует обстоятельства и факты, изрекает советы, смотрит, как они выходят, как за ними закрывается дверь, потом прыгает в «лексус» и мчится на поле для гольфа, сияя улыбкой.

Этот элегантный мужчина лет шестидесяти пяти обладает аристократическим шармом. Серебристые волосы всегда аккуратно причесаны, консервативный костюм безупречен, манеры подчеркивают умудренность и уверенность в себе. Кажется, что он вечно был поверенным семьи Бишоп. Улаживал формальности после смерти отца, а потом и матери. Именно Вернону он поручил разобрать бумаги в секретере, стоявшем в спальне матери, сразу после ее кончины, почти пять лет назад. Среди них обнаружилось нечто, скрывавшееся от него всю жизнь. Оказалось, что он усыновлен.

Именно Вернон отговорил его от поисков настоящих родителей. Сказал, что ему выпало очень счастливое детство. Безумно любящие приемные родители, поженившиеся слишком поздно, чтобы иметь своих детей, полностью посвятили себя ему и его сестре, которая была на два года младше, но трагически умерла от менингита в тринадцать лет.