Убийственно жив - Питер Джеймс

А на следующей койке между двумя пыльными аппаратами Грейс с ужасом увидел ту, кого пришел навестить. Кровь у него в жилах закипела, он сунул руку в карман, выхватил мобильный телефон, бурей промчался мимо двух дежурных сестер за столиками.

Одна из самых любимых его сотрудников, констебль Эмма Джейн Бутвуд, получила тяжелые травмы, пытаясь остановить фургон во время той же операции, в которой был ранен Гленн Брэнсон. Ее зажало между фургоном и припаркованным автомобилем, в результате чего пострадали внутренние органы – в частности, пришлось удалить селезенку, – не говоря уже о множественных переломах костей. Двадцатипятилетняя женщина больше недели лежала в коме на аппаратах жизнеобеспечения, а когда очнулась, врачи объявили, что она, может быть, не сможет ходить. Но в последние недели дело заметно пошло на поправку – Эмма Джейн уже стоит без костылей и подпорок и настойчиво спрашивает, когда сможет вернуться к работе.

Грейс искренне ее ценил – поистине замечательный детектив, безусловно, с великими перспективами. Только вот в данный момент слабо улыбается ему с больничной койки, похожая на заблудившегося растерянного ребенка. Всегда худенькая, совсем потерялась в широком больничном халате, оранжевая бирка на запястье едва не спадает. Светлые потускневшие волосы, неаккуратно заколотые, с выбившимися повисшими прядками, похожи на сухую солому. На тумбочке у койки свалены в беспорядке открытки, цветы, фрукты.

Ее взгляд все сказал, прежде чем они успели заговорить, и у Грейса в душе что-то оборвалось.

– Ну, как ты? – спросил он, сжимая в руке букетик.

– Лучше не бывает! – ответила Эмма Джейн, стараясь приободриться ради него. – Вчера папе сказала, что еще до конца лета я обыграю его в теннис. А это не так уж просто, он ловкий игрок.

Грейс усмехнулся и тихо сказал:

– Какого черта ты делаешь в этой палате?

– Перевели сюда три дня назад. – Эмма Джейн пожала плечами. – Говорят, в прежней надо было освободить место.

– Да будь они прокляты. Тебе как здесь?

– Не особенно.

Он отступил на шаг, огляделся, подошел к молодой азиатке, которая в этот момент вытаскивала из-под больного утку.

– Прошу прощения, – сказал он, – мне нужна медсестра или санитарка, которая ухаживает вон за той пациенткой.

Медсестра оглянулась и указала на усталую женщину лет сорока, с заколотыми волосами, в больших очках, которая входила в палату с планшетом в руках.

Грейс решительно преградил ей дорогу. На именной табличке на лацкане голубой куртки значилось: «Анджела Моррис, старшая сестра».

– Извините, можно вас на пару слов?

– К сожалению, нет, – объявила женщина резким, откровенно враждебным и высокомерным тоном. – У меня свои проблемы.

– А сейчас будет еще одна. – Трясясь от злости, Грейс выхватил служебное удостоверение, ткнул ей прямо в лицо.

– Что… в чем дело? – Громкость на несколько децибелов понизилась.

Грейс ткнул пальцем в сторону Эммы Джейн:

– У вас есть ровно пять минут, чтобы перевести эту девушку из вонючей дыры либо в одиночную палату, либо в палату для женщин. Понятно?

Старшая сестра вновь преисполнилась высокомерия:

– Может быть, суперинтендент, вы постараетесь вникнуть в наши больничные проблемы?

Грейс почти заорал:

– Эта девушка – героиня! Она получила тяжелые травмы во время исполнения служебного долга. Помогала спасти город от дикого зверя, который сидит сейчас за решеткой в ожидании суда, и спасла две невинные жизни, едва не пожертвовав собственной! В награду ее запихнули в вонючую дыру вместе с разнополыми стариками – у одного вон даже член вывалился наружу. Она больше не проведет здесь ни часа. Вы меня поняли?

Сестра опасливо оглянулась:

– Я подумаю, что можно сделать.

– По-моему, вы меня плохо поняли, – продолжал Грейс. – Ни о каких «подумаю» не может быть речи. Вы немедленно переведете ее. А я останусь здесь и прослежу за этим, пока она не будет в палате, которая меня устроит. – Он ткнул под нос медсестре мобильный телефон. – Если не хотите, чтобы я немедленно по электронной почте послал в «Аргус» и во все другие чертовы газеты в этой проклятой Богом стране только что сделанные фотографии брайтонской героини, констебля уголовной полиции Бутвуд, лишенной достойного ухода из-за вашей чудовищной некомпетентности, то сделаете это немедленно.

– Вы не имеете права в палате пользоваться мобильным телефоном. И делать снимки.

– А вы не имеете права так обращаться с моим офицером. Вызовите главного врача. Сейчас же!

78

Через полчаса Эмму Джейн Бутвуд везли на каталке по лабиринту коридоров в один из новых модернизированных больничных корпусов.

Грейс дождался, пока ее устроят в отдельной светлой палате с видом на Ла-Манш, а потом протянул букет и ушел, пообещав дозвониться до главного больничного босса в башню из слоновой кости и выколотить из него заверение, что она останется в этой палате до полного выздоровления и выписки.

Ему подробно объяснили, как пройти к выходу; он, следуя указаниям, подошел к лифту, нажал кнопку вызова. После долгого ожидания почти решил спускаться по лестнице, когда дверцы внезапно открылись. Грейс шагнул в кабину, кивнув усталому молодому индусу, жевавшему шоколадный батончик.

Он был в зеленом врачебном костюме, на шее висел стетоскоп, на именной табличке значилось: «Доктор Радж Сингх». Двери закрылись. На Грейса вдруг навалилась жаркая духота. Врач с любопытством смотрел на него.

– Горячий денек, – доброжелательно сказал Грейс.

– Действительно, жарковато. – У мужчины был хороший английский. – Простите за вопрос, но ваше лицо мне кажется знакомым. Мы не встречались? – чуть нахмурившись, спросил врач.

У Грейса всегда была хорошая память на лица, почти фотографическая. Но этот человек не вызывал никаких ассоциаций.

– По-моему, нет, – сказал он.

Лифт остановился, Грейс вышел, врач последовал за ним.

– А в сегодняшнем «Аргусе» не ваша фотография?

Он кивнул.

– Тогда понятно! Я только что читал газету. Собственно говоря, собирался повидаться с вашими сотрудниками.

Спеша вернуться в офис, Грейс слушал доктора Сингха вполуха.

– Правда?

– Может быть, я зря взволновался, но только в газете сказано, что вы просите всех быть повнимательнее и сообщать о любом подозрении.

– Совершенно верно.

– Дело в том, что я должен не разглашать сведения о пациентах, и все-таки… я вчера видел здесь подозрительного человека.

– В каком смысле?

Врач оглядел пустой коридор, почему-то пристально посмотрел на пожарный гидрант и, убедившись, что дверцы лифта закрылись, сказал:

– Вел себя очень странно. Кричал на регистраторшу.

Вот уж в этом нет ничего странного, подумал Грейс. У вас здесь и ангел закричит.

– А когда я его осматривал, – продолжал доктор, – он был излишне возбужден. Поймите меня правильно, я тут много чего вижу, так что, поверьте, этот мужчина был взволнован неадекватно своей проблеме.

– С чем он к вам обратился?

– В том-то и дело. С инфицированной раной на руке.

Грейс насторожился:

– Как ее получил?

– Сказал, прищемил дверцей машины, но, по-моему, не похоже на то.

– Прищемил дверцей? – переспросил Грейс, вспоминая объяснение Бишопа, будто он поранил руку при посадке в такси.

– Да.

– А вы что подумали?

– Мне показалось, что это укус. Я бы даже с большой долей уверенности сказал, человеческий. Понимаете, следы остались с обеих сторон – на запястье и на ладони прямо под большим пальцем.

– Если он прищемил руку дверцей машины или крышкой багажника, следы и должны остаться с обеих сторон.

– Конечно, только не округлые, – заметил врач. – А эти сверху и снизу овальные. Прокусы разной глубины в соответствии с расположением и величиной человеческих зубов.

– Почему вы считаете, что человеческих, а не какого-нибудь животного, например крупной собаки?

Доктор вспыхнул:

– Знаете, я в свободное время увлекаюсь детективами, смотрю по телевизору криминальные программы… – Запищал его пейджер, он помедлил и продолжал: – Понимаете, я пришел к одному заключению… – Он снова замолчал, читая сообщение на дисплее. – Подумал, что, если его укусила собака, почему он это отрицает? А если его укусил человек в схватке, вполне можно понять, почему он это отрицает. Узнав ужасные новости об убийстве двух молодых женщин, я помножил два на два и получил четыре.

– Думаю, из вас вышел бы неплохой детектив, – улыбнулся Грейс. – Хотя дважды два дают намного больше. Можете мне описать этого человека?

– Могу. Рост около шести футов, очень худой, с довольно длинными темными волосами, в темных очках, с густой бородой. Лицо разглядеть было трудно. Одет в холщовую синюю куртку, кремовую рубашку, в джинсах и кроссовках.