Утраченный покой - Любовь Михайловна Пушкарева

– А ты владеешь собой? – насторожено поинтересовалась я.

– Да. Как ни странно, лучше чем когда-либо.

Я согласилась: может быть, Лиан уже и пришел в себя, он отходчивый и быстро восстанавливается, но красная сила тоже лишней не будет. Наплевав на водителя такси, небось он и не такое видал, я села на колени Шону, и мы принялись «гладиться».

Да, что-то странное творилось не только со мной: сила инкуба пьянила по-прежнему, но как хорошее вино, а не наркотик, ведущий к безумию.

– Ты не сводишь с ума, – обронила я.

– Не может быть, – засмеялся он и протянул руку Венди. Та боязливо дотронулась до нее, потом, осмелев, прижала руку к лицу, подумала, вслушиваясь в себя, и «отпила» поцеловав ладошку. Шон напряженно следил за ее реакцией. Да, глазки Венди пьяно и ярко заблестели, но она осталась в своем уме.

– Пьянит. Но я могу себя сдерживать, – подтвердила она, но все же отстранилась, вдавливаясь в дверцу, чтобы легче было справиться с желаниями, навеянными vis.

– Я что, теперь не инкуб? – ошарашено и как-то обиженно спросил Шон.

– Инкубом ты не будешь, если тебя перестанет выворачивать каждый закат, – грустно ответила я. – А в остальном, ты и так мало похож на своих родичей. Хоть я и не встречала больше инкубов, но уверена в этом на все сто.

Остаток пути до своего ресторана я провела на коленях у Шона, а учитывая, что мы попали в пробку, которых на Манхеттене не миновать, то мы все трое успели насытиться без особого риска для себя. Венди, раньше ни рисковавшая лишний раз дотрагиваться до своего младшего отца и кормившаяся от людей, «разогретых» им, теперь задумчиво гладила его ладошку, прикидывая, какие выгоды несет это изменение vis Шона.

Я вернула ее к реальности, отобрав его ладонь, как некую вещь, и попросив начать конвертировать красную vis в зеленую. К моему облегчению, это проявление собственичества было воспринято ими обоими как само собой разумеющееся.

В ресторане мы с Венди утолили не на шутку разыгравшийся физический голод, жадно умяв под умиленным взглядом Поля: фруктовый пудинг – две порции, печеное яблоко в хрустящей пассировке – две штуки и кофейные пирожные – две штуки.

– Вот! – радовался Поль. – Полюбуйтесь, какие красавицы! А нрав? Ангельский. Я всегда говорил, что сладости созданы для женщин. А те дамы, которые от них отказываются или, о ужас, вообще не любят, вызывают крайнее! Крайнее подозрение! Кушайте, ангелочки, кушайте, – придвинул он клубнику с ванильными сливками.

Думаю, это Венди на него так повлияла: Playboy bunny, да еще с остатками vis инкуба – убойная вещь, или, как говорят подростки, «вынос мозга».

Подкрепившись, мы рванули к Тони. Ники жила у него, и когда я позвонила, трубку сняла она, сообщив, что мой песик утром, как и положено, спокойно обернулся наглым парнем и до сих пор дрыхнет. Но тут «дрыхнущий», видно, поняв, с кем беседует Ники, подорвался и выхватил телефон.

– Я не сплю уже! Ну скажи, тебе понравилось? Я понравился?

– Тони, если ты еще хоть раз меня заслюнявишь, я вызову парикмахера и подстригу тебя, как пуделя!

– Злая ты, – уважительно заметил он, и тут же радостно огрызнулся, – А они ночью не ездят!

– Ко мне – приедут.

– Ох, ну я постараюсь не забывать, что ты у нас кошатница и ничего не понимаешь в хороших псах.

– Зато Ники понимает. Кстати, не давай ей геройствовать. Дождитесь нас, мы уже выезжаем.

Квартирка Тони оказалась крохотной и была по настоящему мужской – минимум вещей и полный порядок. До Ники. Она как будто метила территорию своими одежками, мелочами, запахом. Наверное, Тони это нравится, – подумалось мне, раз он не наводит порядок, не раскладывает ее вещи так же, как продолжает раскладывать свои.

Как я и опасалась, накачать искусственный vis-центр оборотня можно было только одним способом. А Тони стал для меня табу, несмотря на все мое спокойное и опосредованное отношение к сексу-кормежке. Во-первых, для него секс имеет совсем иное значение, чем для нас, divinitas. Во-вторых, он мой слуга, а я… Я для него старшой, вожак его маленькой стаи. Какой уж тут секс? Хотя нет, если бы я жестко доминировала над ним, это было бы вполне «в тему» – ох, нахваталась я от него уличных словечек, – но я не приемлю всех этих дурацких постельных игр, возникающих от пресыщенности или ущербности. Для меня секс – воплощение радости и жизни, открытости и доверия. А такого с Тони быть не может. И точка.

Поэтому Ники была поставлена перед фактом: в помощь ей выдается Венди. Зеленая divinitas расстраивалась, но понимала, что самостоятельно ей не справиться. Я отдала ей столько силы, сколько она могла взять, но ее тремолирующие вены плохо пропускали vis, и полученного от меня явно не хватало. Венди, видя, что подруга не рада помощи, задрала носик

– Фи! Сильно нужен мне твой пес. Я согласилась, чтобы вернуть долг благодарности.

– Да? – обрадовалась Ники, – И ты не будешь его брать потом?

Я закатила глаза. «Брать», как игрушку… Моего Тони…

– Фхи! – оскорбленной кошкой фыркнула Венди.

Шон, увязавшийся за нами, лишь посмеивался, глядя на все это.

А после мы с ним сидели плечом к плечу на грязной лестнице, потому что в крохотной квартирке и троим места было мало, и слушали стоны и вопли, пока не начал разбирать смех. А когда Шон начал еще и комментировать происходящее, я просто сползала на пол, умоляя его помолчать и дать мне и отдышаться.

Да… В тот краткий час я изгнала напрочь память и минутах в подвале, о сделке со Стражем. Наша счастливая и опасная для нас же особенность – забывать о плохом.

Когда стоны стихли, на площадку вышел Тони с непередаваемо довольной рожей, чмокнул меня в макушку – аналог облизывания, надо полагать, – и плюхнулся на ступеньки ниже.

– Оно того стоило, – довольно произнес он, нагло устраивая голову мне на колени. – Стоило уходить от Седрика, – глядя в потолок пустыми от счастья глазами, продолжил он, – драться со своими и пережить эту дурацкую татуировку. Жизнь удалась.

Последние слова мне не понравились, и я больно щелкнула его по носу.

– Твоя жизнь только начинается. И если Сугава возьмет вверх, я перебью там всех, а тебя