Потерянная комната и другие истории о привидениях (сборник) - Чарльз Диккенс

В один прекрасный день меня занесло в малознакомый уголок моих владений — очень высоко расположенное плато на краю леса; с одной стороны оно круто спускалось к озеру, с другой, более полого — к реке, которая из этого озера вытекала; внизу, в нескольких милях, стоял охотничий домик. Из-за ветра нам пришлось взбираться не легким путем, а по скалам, от озера — во всяком случае, на этом настоял проводник. Я спорил, мне не верилось, что, если мы изберем более удобную дорогу, олени непременно нас учуют, но проводник не сдавался, и в конце концов сдался я, ведь решать надлежало проводнику. Жуткий подъем изобиловал гигантскими валунами и глубокими впадинами, прикрытыми разросшимся вереском; зевать не приходилось — на каждом шагу мы ощупывали дорогу палкой, чтобы не переломать себе кости. Вдобавок вереск так и кишел гадюками, по пути к вершине нам их попалось не меньше дюжины, а я этих тварей на дух не переношу. Но часа через два мы все-таки добрались до вершины и убедились, что проводник был решительно не прав: если олени оставались там же, где мы в последний раз их видели, они должны были нас учуять. Получив обзор, мы обнаружили, что так оно и произошло; во всяком случае, оленей нигде не было. Проводник утверждал, будто ветер переменился — оправдание явно несостоятельное, и я задумался о том, по какой причине он избегал другой — самой подходящей, как мы теперь убедились, — дороги, а что причина была, я не сомневался. Однако этот промах не лишил нас охотничьей удачи; меньше чем через час мы нашли еще оленей, в два часа дня мне выпал случай пустить в ход ружье, и я застрелил мощного самца. Я уселся на вереск, перекусил и, наслаждаясь заслуженным отдыхом, погрелся на солнышке и выкурил трубку. Тем временем проводник нагрузил тушу оленя на пони, и тот потрусил с добычей домой.

Утро выдалось на редкость теплое, с моря дул легкий ветерок, воды искрились под голубой дымкой в нескольких милях от нас; несмотря на жуткий подъем, в душе у меня все утро царило полнейшее спокойствие, и я даже время от времени проверял, так сказать, свое сознание: сохранился ли в нем след прежнего ужаса. Но там ничто не отзывалось. Впервые с вечера Рождества я избавился от страха и теперь, лежа на вереске и наблюдая, как медленно тают в голубом небе клубы дыма от трубки, расслаблялся телом и душой. Но долго отдыхать мне не пришлось, подошел Сэнди и стал меня торопить. Погода портится, сказал он, ветер снова меняется, на вершине больше делать нечего, нужно поскорее спускаться, а то вроде бы от моря пошел туман.

— Опасное дело — лазать в тумане. — Сэнди кивком указал на утесы, по которым мы взобрались вверх.

Я удивленно вытаращил глаза: справа простирался до реки пологий склон, не было никакого смысла пускаться в головоломный путь, который мы избрали утром. Еще более, чем прежде, я уверился, что проводник не просто так избегает явно более удобной дороги. Но в одном он был прав: от моря поднимался туман. Порывшись в кармане, я убедился, что забыл компас.

Последовала курьезная сцена, занявшая немало времени, а им при данных обстоятельствах следовало дорожить. Я настаивал на самом здравом решении: спуститься пологим склоном, Сэнди умолял поверить ему на слово, что крутой склон — самая лучшая дорога. Больше всего меня раздражало, что в пользу своего предпочтения он приводил самые нелепые доводы. На выбранном мною склоне есть якобы топкие места (этого не могло быть после долгой непрерывной череды солнечных дней), он протяженнее (явная неправда), он изобилует гадюками. Видя, что его аргументы меня не убедили, Сэнди прикусил язык и молча поплелся следом.

Не успели мы пройти половину спуска, как нас застиг туман, взлетавший из долины, как брызги волны; за минуту-другую нас окутало такой плотной пеленой, что в десяти ярдах ничего не было видно. Представился еще один повод поздравить себя с тем, что наш путь пролегает вдали от опасных утесов, отнявших у нас утром так много сил. Гордый тем, что проявил такую мудрость при выборе дороги, я по-прежнему шагал впереди; можно было не сомневаться: еще немного, и мы выйдем на тропу вдоль речного берега. К тому же меня окрыляло полное отсутствие страха — со времен Рождества я не испытывал такой безотчетной радости. Я чувствовал себя будто школьник дома на каникулах. Между тем туман сгущался; то ли над ним образовалось настоящее дождевое облако, то ли он был настолько плотным, но я за час промок так, как никогда в жизни. Влага как будто проникала сквозь кожу, холодила самые кости. А тропа, куда я рассчитывал выйти, все не показывалась. Сзади, бормоча себе под нос, шагал проводник, но протестовать вслух не решался. Словно чего-то опасаясь, он держался ко мне вплотную.

Разные случаются на свете неприятные спутники, не приведи господь, к примеру, гулять по холмам вместе с пьяницей или сумасшедшим, но хуже всего спутник перетрусивший, потому что страх заразителен; незаметно я начал опасаться, что страх нападет и на меня. От этого до полного ужаса — один шаг. Добавились и другие трудности. Временами мы вроде бы ступали по ровной поверхности, иногда я замечал, что дорога идет вверх, однако же она должна была вести только вниз; не значило ли это, что мы окончательно заблудились? На дворе был октябрь, уже начинало темнеть, и я почувствовал облегчение, когда вспомнил, что после захода солнца ожидается полнолуние. Но грянул мороз, и с неба вместо дождя сплошной стеной посыпался снег.

Мы попали в переделку, но тут же появилась надежда: невдалеке слева послышалось журчание реки. Собственно говоря, река должна была находиться прямо по курсу, мы отклонились в сторону на добрую милю, но это было лучше, чем блуждать вслепую, как мы блуждали уже час. Я повернул влево и пошел к реке. Но не успел я пройти сотню ярдов, как сзади внезапно раздался приглушенный крик: это Сэнди, словно от кого-то спасаясь, панически улепетывал в туман. Я окликнул его, но не получил ответа, только слышен был стук камешков у него под ногами. Я не имел понятия, что его напугало, но, не заражаясь больше его страхами, зашагал, можно сказать, бодро и весело. Но тут передо мной вырисовался внезапно черный силуэт, и я, в безотчетном порыве, начал карабкаться к нему, спотыкаясь, по очень крутому травянистому косогору.

Разгулялся ветер, метель слепила глаза, но я утешал себя тем, что ветром скоро развеет туман и при полной луне я быстро доберусь домой. Приостановившись на косогоре, я понял, однако, что, во-первых, черный силуэт уже рядом, а во-вторых, что он защищает меня от снега. Я вскарабкался еще на десяток ярдов — под дружественную, как мне казалось, сень.

Склон венчала стена высотой футов в двенадцать, как раз передо мной в ней виднелась дыра, а скорее проем, откуда сочился свет. Удивленный, я согнулся пополам (проход был очень низкий) и двинулся вперед; десяток ярдов — и стена осталась позади. Небо внезапно прояснилось (наверное, туман рассеяло ветром), луна, все еще прятавшаяся за летучими полосами облаков, давала достаточно света.